Избранное. Компиляция. Книги 1-14

– Эрнест, милый, – заговорила Дитрих, когда он в очередной раз наполнил ее бокал, – почему вы так держите бутылку? Для такого элегантного мужчины это выглядит очень неловко.

Хемингуэй лишь улыбнулся.

– Бутылку – за горлышко, – сказал он. – Женщин – за талию. – С этими словами он добавил вина Соннеман и Шлегелю. Мы с Геллхорн жестами показали, что нам хватит и того, что оставалось в бокалах.

Мы сидели в столовой – Хемингуэй у одного торца стола, Геллхорн у противоположного, Дитрих по правую руку от писателя, Шлегель – напротив актрисы, слева от Хемингуэя, Соннеман – напротив меня и справа от Геллхорн. Как всякий раз, когда я оказывался за столом Хемингуэя, беседа текла легко и свободно; хозяева направляли разговор, но не стремились доминировать в нем. Здесь царила приятная атмосфера, все присутствующие едва ли не физически ощущали поток энергии, которой с ними делился писатель, невзирая даже на то, что одним из его гостей был шпион с бледной физиономией, а другим – загадочная дама со связями в нацистских кругах.

Было очевидно, что Дитрих прекрасно относится как к Хемингуэю, так и к Геллхорн – особенно к Хемингуэю – и была не менее энергична, чем писатель, хотя и не подавляла его.

Причины, которые привели в Гавану Шлегеля и Соннеман с их яхтой, мы обсудили еще у бассейна. Как и полагается, мы выразили восхищение игрой Дитрих, но актриса попросту отмахнулась от комплиментов. Соннеман и Геллхорн затеяли дружескую пикировку, обсуждая свои учебные заведения – было ясно, что между колледжами Брин-Мор и Уэллсли существует нечто вроде соперничества. В конце концов женщины сошлись в том, что подавляющее большинство выпускниц обоих заведений считают свои альма-матер чем-то вроде конвейера, поставляющего жен для мужчин, закончивших Гарвард, Принстон и Йель. Потом разговор свернул на кулинарию, политическую ситуацию и войну.

– Не кажется ли вам, Эрнест и Марта, – предположила Дитрих, – что наш ужин напоминает съезд Бунда?

Шлегель побледнел. На лице Соннеман отразилось удивление.

– Все мы – немцы, – продолжала актриса. – Я бы не удивилась, узнав, что из кухни за нами подглядывает ФБР.

– Там только Рамон, – ответил Хемингуэй, усмехнувшись. – Он хочет убедиться, что мы действительно едим кубинскую пищу.

– Кубинская кухня великолепна, – сказала Соннеман с улыбкой, которая напомнила мне улыбку Ингрид Бергман. – Это самый лучший ужин за все время, которое я провела здесь.

Ощущение неловкости исчезло, и Хемингуэй принялся расспрашивать Хельгу о целях археологической экспедиции „Южного креста“ в Латинской Америке. Соннеман развернула перед ним живую и красочную, но чересчур детальную картину цивилизации доколумбовых инков эпохи строительства империи. Она сказала, что экспедиция будет изучать недавно открытые руины на побережье Перу.

Во время этой лекции у меня начали слипаться глаза, однако Хемингуэй был в восхищении.

– Если не ошибаюсь, инки имели обыкновение расселять соперничающие народы по империи, перемещая этнические группы, – сказал он.

Соннеман пригубила вино и улыбнулась писателю.

– Я вижу, вы неплохо знакомы с историей инков, господин Хемингуэй, – ответила она.

– Эрнест, – поправил писатель. – Или Эрнесто. Или Папа.

Соннеман негромко рассмеялась.

– Да, Папа. Вы правы, Папа. Вплоть до испанских завоеваний в 1532 году инки расселяли враждебные народы по своей территории.

– Зачем? – спросила Дитрих.

– Чтобы обеспечить стабильность, – объяснила Соннеман. – Перемешивая этнические группы, они затрудняли восстания и мятежи.

– Вероятно, именно это Гитлер сделает в покоренной Европе, – словно невзначай заметил Хемингуэй. В эту неделю с фронта поступали скверные известия.

– Да, вполне возможно, что Германия осуществит эту идею, как только подчинит себе славянские народы и советскую империю, – откликнулся Шлегель, отчетливо выговаривая слова.

В красивых глазах Дитрих вспыхнул огонь.

– Вот как, герр Шелл? Вы думаете, русских так легко одолеть? Уж не считаете ли вы, что Германия неуязвима?

Покраснев пуще прежнего, Шлегель пожал плечами.

– Как я уже говорил, мадам, моя родина – Дания. Моя мать была немкой, дома мы говорили по-немецки, но я не испытываю особой любви к Германии и не верю в миф о ее непобедимости. Однако вести с Восточного фронта определенно свидетельствуют о том, что Советам осталось не так много времени.

– В прошлом году то же самое говорили об Англии, – заметила Дитрих, – однако британский флаг до сих пор реет на ветру.

Хемингуэй наполнил бокалы.

– Но их конвои несут огромные потери, Марлен, – сказал он. – Ни один остров не в силах выиграть войну, если его морские пути перерезаны.

– Правда ли, что „волчьи стаи“ собирают в здешних южных водах обильную жатву? – оживленным тоном произнесла Соннеман. – Мы кое-что слышали об этом перед отплытием из Нассау, однако… – Она умолкла.

Хемингуэй покачал головой.

– Группы немецких подлодок не забираются так далеко на юг, дочка. Они рыщут стаями в Северной Атлантике, но в здешних широтах за торговыми судами охотятся поодиночке.

Однако количество кораблей, торпедированных в наших краях, прибывает удручающими темпами – как мне сказали в посольстве, в среднем по тридцать четыре в неделю. Я удивлен тем, что ваш капитан пренебрегает опасностью того, что „Южный крест“ будет потоплен немецкой подлодкой… или взят на абордаж.

Шлегель откашлялся.

– Мы мирная научная экспедиция, составленная из гражданских лиц, – официальным тоном заявил он. – Подводные лодки нас не потревожат.

Хемингуэй фыркнул.

– Откуда такая уверенность? Один взгляд через перископ на вашу яхту размером с миноносец – и командиру подлодки захочется осмотреть „Южный крест“, и он торпедирует вас, только чтобы сорвать досаду. – Писатель вновь повернулся к Соннеман. – Разумеется, я надеюсь, что этого не случится, – добавил он. – Ведь „Южный крест“ служит базой для вашей экспедиции и отелем на то время, пока вы будете искать руины.

– Именно так, – подтвердила Хельга. – И притом весьма комфортабельным отелем. – Она провела изящным пальцем по скатерти, словно рисуя карту. – Инки построили вдоль побережья дорогу длиной более двух с половиной тысяч миль и еще одну такую же, ведущую в глубь материка. Мы рассчитываем отыскать один из затерянных городов у южного окончания прибрежной дороги. – Она улыбнулась. – И хотя „Викинг“ – некоммерческая организация, наши находки могут принести немалую прибыль.

– Керамика? – спросила Геллхорн. – Предметы искусства?

– Отчасти керамика, – ответила Соннеман, – однако самое интересное… Можно рассказать о толедских гобеленах, Тедди? – спросила она, бросив взгляд на Шлегеля.

Было видно, что Шлегелю невдомек, о чем идет речь. Выдержав приличествующую случаю паузу, он сказал:

– Да, полагаю, вы можете говорить об этом, Хельга.

Соннеман подалась вперед.

– Толедский наместник написал Филлипу Второму – этот документ хранится в архивах, и у меня есть копия, – что он отсылает в Испанию огромные холсты, громадные карты его владений в Андах, красотой и богатством превосходящие все ткани и гобелены, когда-либо найденные в Перу и существовавшие в христианском мире. Письмо прибыло по адресу, но ткани исчезли.