Избранное

– Хи-хи!
– ответили из гнезда.
– Он думает, мы птицы. Хи-хи! Хи-хи! Какие ж мы птицы? Ты разве не видишь, мышата мы!

– Мышата...
– растерянно протянул Фип.
– А зачем же вы в гнезде сидите?

– Как зачем? Это наше гнёздышко!

– А мне говорили: птички гнёзда вьют.

– Птички несут яички, - сообщили ему наперебой все три мышонка.

– Несут яички? А куда?
– грустно спросил Фип. И тут раздался такой взрыв хохота, что он, повесив голову, зашагал прочь.

– Эй, малыш, погоди!
– крикнул кто-то ему вслед.

Фип неохотно обернулся. Из гнезда выглядывала мордочка побольше. Это была мама мышат, Мышь-Малютка.

– Ты ищешь птичек?
– спросила она.
– Так вот: птички правда живут в гнёздышке и правда несут яички, такие белые, кругловатые, а бывают и раскрашенные!

– Спасибо, - сказал Фип.
– Белые, кругловатые, - повторил он. И вдруг перед его глазами всплыла знакомая картина: белые, кругловатые... Время от времени они лопались, и на волю выходил брат или сестрёнка Фипа.

– Вспомнил!
– запищал Фип, очень взволнованный.
– Так и есть, и я был в яичке, значит, я правда птица!

От радости он начал клевать всё, что попало, и сам не заметил, как забрался на какую-то покрытую сухими иголками и колючими ветками кочку. На её верхушке лежали белые кругловатые предметы, очень похожие на те, о которых Фип только что вспоминал, только маленькие, и он стал клевать их тоже.

– Эй, ты! Ты что делаешь?
– послышался такой тонюсенький голосок, что Фипов писк мог по сравнению с ним показаться басом.
– Это наши яички! Мы их несём сушить, а ты клюёшь!

– Вы несёте яички?
– спросил ошеломлённый Фип, разыскивая глазами, кто это говорит.
– Да где же вы? Значит, вы птички? Где же вы?

– Вот мы где, - отвечал тоненький голосок, и тут Фип наконец увидел своего собеседника. Это был рыжий Муравей.

– Так это вы птички?
– с сомнением сказал Фип.
– Птички несут яички, машинально повторил он заученную фразу.

– Да что ты, дяденька, - с искренним недоумением ответил Муравей.
– При чём тут птички? Что у них там за яички? Ну, одно-два яичка снесёт или там пяток, и всё. А у нас, у муравьев, - ого-го! У нас, брат, царица за день столько яичек отложит - и счёту нет! Мильон! А то даже тыщу!

Так как Фип совершенно не умел считать, на него это муравьиное хвастовство не произвело впечатления. Он понял только одно: он опять не нашёл птичек. Окончательно разочарованный, он поплёлся прочь.

– Что же это получается?
– убивался Фип, присев отдохнуть под высоким-высоким, до самого неба, деревом.
– Летают - и не птички... Поют - и не птички... Гнёзда вьют - и не птички... Яички несут - и то не птички! разрыдался бедный цыплёнок.
– Все - не птички! А кто же тогда птички? сказал он, ни к кому не обращаясь.

И в ответ он неожиданно услышал чей-то глубокий, добрый-предобрый голос:

– Птицу узнаешь по перу.
– И с вершины дерева, под которым сидел Фип, плавно, медленно слетело вниз птичье перышко - красивое, лёгкое, блестящее. Плавными, широкими кругами опускалось оно всё ниже и ниже, и, когда оно заканчивало круг, вновь зазвучал добрый, глубокий голос: это говорило Дерево.

– Есть птицы, которые не поют... Есть птицы, которые не летают... И гнёзд не вьют... Есть птицы и совсем без крыльев... Но нет птицы без перьев!

Дерево умолкло, и, словно поставив точку, перышко опустилось Фипу прямёхонько на нос.

– A y меня ведь и перьев нет?.. Значит, я сам не птица!
– ахнул Фип.

Но он не успел даже расстроиться, потому что рядом с ним на землю опустился кто-то, ростом даже чуть поменьше Фипа, но ужасно бойкий, весёлый и нахальный и весь в перьях.

– Известно, не птица! Курица - не птица!
– весело сообщил Воробей (это был именно он и никто другой).

– А я разве курица?
– спросил бедный Фип.

– Ты-то? Ты даже ещё не курица, - продолжал насмешник.
– Ты - цыплёнок, хорошо ещё, хоть нежареный!

– Ой-ой-ой!
– захныкал Фип.
– Ну, где же мне найти своих?

И он повесил голову с таким убитым видом, что его пожалел бы даже разбойник Коршун, не только честный Воробей.

– Да не хнычь ты!
– весело чирикнул он.
– Вон они, твои!

– Где?
– недоверчиво поднял голову страдалец Фип.

– Квох-квох!
– донеслось до его слуха.
– Квох-квох!

Лучше этого Фип ещё ничего не слыхал в своей богатой приключениями жизни. И лучше этой картины он не видел: совсем неподалёку на лужок вышла птица - большая, красивая, пёстрая, а за ней, весело попискивая, поспевала целая дюжина таких же жёлтых пушистых комочков, как сам Фип.

Фип рванулся было к ним, но вдруг остановился.

– А перья?
– спросил он робко.

– А перья вырастут!
– засмеялся Воробей.
– Лети, лети к своим, не сомневайся!

И Фип полетел. Со всех ног.

Сказка про всех на свете

Жили-были...

Жили-были, по правде говоря, все на свете. И сказка эта как раз про них - ПРО ВСЕХ НА СВЕТЕ. Но так как про всех на свете сразу рассказать уж очень трудно, то лучше попробуем сначала рассказать про ягнёнка. А там, глядишь, доберёмся и до всех на свете...

Так вот, жил-был ягнёнок, маленький, хорошенький ягнёнок по имени Барашек. Жил он со своей мамой, неподалёку от большого луга, где росла Кашка (многие называют её клевером), и он её очень любил. И между прочим, ел эту Кашку (любую: белую, розовую и даже лиловатую) без всяких фокусов и капризов, без уговоров и сказок. Не то что НЕКОТОРЫЕ!

А ещё он очень любил своего большого друга, Чмока (его большой друг это был маленький щенок по имени Чмок).

А ещё он очень любил играть.

И - бывают же такие совпадения!
– Чмок тоже очень любил играть! Да, да, любил играть, хотя его Хозяин был УЧЁНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Во что они только не играли: и в салочки, и в пряталки, и в казаки-разбойники, и в "горячо-холодно"!

Не знаю, поверите ли вы мне или нет, но только Барашек выучился у Чмока играть в такие игры, в какие ягнята никогда не играют. В собачьи игры!