Избранное
Шрифт:
И — так и есть, начинается!
В дверях кузницы показались шатающиеся фигуры с факелами в руках, они корчатся от приступов хриплого басовитого хохота. Затем появляется человек без сюртука. Он несет флаг. Это граф Оллендорф! Флаг, развевающийся на высоком древке, не настоящий, а сигнальный, желтое поле с черным шаром посредине. Странный, зловещий знак, словно предостерегающий о гибели.
Потом выходят еще люди с факелами. За ними трубач, что есть духу дудящий в свою трубу. Затем человек с двумя бутылками, которыми он колотит друг о друга, и за ним еще один, поглощенный тем же занятием. Потом человек с железным
После них еще люди с факелами и несколько громко регочущих здоровяков, которые тянут канат. Что они там такое тащат? Пушку!Пушку, конечно! А вот и кузнец Янниксен собственной персоной, со всех сторон освещенный шипящими факелами и одетый в красное женское платье.Боже милостивый! Мало ему всего остального! Давясь от смеха, он выкрикивает приказания, его грубый голос дает петуха от переизбытка непостижимой веселости, он подвывает, как девка, которую щекочут!
— Сохраняйте спокойствие, бога ради, оставайтесь все на своих местах! — кричит Ниллегор.
Но слишком поздно. Фру Янниксен уже рванулась вперед. Она приближается к своему мужу. Столкновение! Невообразимая кутерьма, и Анкерсен, разумеется, в самой гуще. Фру Янниксен треплет и рвет платье на кузнеце. Анкерсен орет. Нет, он поет!
Ниллегор отворачивается, сутулясь, шатаясь.
— Ида! — зовет он. — Ида! Пошли отсюда! Пошли все отсюда прочь! Скорее!
И он припускается бегом. Он слышит топот ног вокруг, не может понять, преследователи это или убегающие, каждую секунду ожидает услышать грохот пушки…
Лишь добежав до противоположного конца Овчинного Островка, он останавливается у подножия холма, через который проходит дорога к Большому пакгаузу, и, оглянувшись назад, видит, что он один.
Издалека, от кузницы, доносятся крики и выстрелы, пение, идиотский ревущий смех, вой и адский грохот. Там сражение в полном разгаре. Фру Янниксен удалось содрать платье со своего мужа. Фру Ниллегор тоже ринулась в бой, она визгливо кричит, требуя выдачи жениха и невесты.
— Юлия! Юлия! — вопит она, перекрывая гвалт.
И фру Янниксен подхватывает:
— Юлия! Юлия!
К ним присоединяется Анкерсен, и вскоре все общество «Идун» дружным хором скандирует:
— Юлия! Сириус! Юлия! Сириус!
Сириус просыпается, разбуженный криками, он подходит к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как сильные руки поднимают Анкерсена на щите над толпой. Невероятное зрелище, как во сне! Анкерсен не делает ни малейшей попытки сопротивляться, скорее, он им сам помогает, лицо его светится некоей суровой радостью ожидания. Между тем как поднявшие его мужчины с гиканьем и ржанием трогаются с места, он оборачивается назад и кричит во всю силу своих легких:
— Голову выше! Держитесь, друзья! Победа будет за нами!
— Сириус! Юлия! — по-прежнему зовут снизу.
Тут в спальню
вбегает Юлия, она запыхалась и плачет.— Пошли! — говорит она. — Пошли, Сириус! Мать уже здесь!
И верно… в дверях спальни появляется фру Янниксен, а за ней фру Ниллегор. Обе в слезах. Фру Янниксен держит в руке короткий железный прут, под мышкой у нее скомканный красный тряпичный узел. Она запускает узлом в голову Юлии и грозно наставляет на нее пику, вопя с безумно перекошенным лицом:
— Сейчас же спускайтесь, слышишь, Юлия! Чтоб оба сию же минуту шли за нами!
Фру Ниллегор успокоительно берет ее за руку и умоляюще произносит:
— Ну что вы, фру Янниксен, не надо так! Зачем угрожать молодым людям, они же не отказываются с нами пойти… верно?
Сириус вздыхает и покорно говорит:
— Да, я со своей стороны готов. А ты, Юлия?
Юлия, обливаясь слезами, приникает к его плечу.
Сириус, зябко ежась, надевает пиджак и башмаки. Фру Ниллегор подходит к окну и громким голосом возглашает:
— Спокойствие! Все в порядке! Сейчас мы придем!
— Все в порядке? — стонет фру Янниксен. Она уселась на кровать, и ее бьет нервная дрожь. — Вы говорите, все в порядке? А Анкерсен?!
— Онне пропадет! — убежденно отвечает фру Ниллегор. — И к тому же он не один, фру Янниксен. С ним его сын! Я сама видела! Он сражался как лев!
Она наклоняется к фру Янниксен, трясет ее и в экстазе кричит:
— Вот оно, величие, фру Янниксен! Истинное величие! Вот она, победа!
Немного погодя процессия трезвенников во главе с женихом и невестой, охраняемыми с флангов фру Ниллегор и фру Янниксен, громко и весело распевая, возвращалась в порт отправления.
Ниллегор, притаившись в одном из переулков, смотрел, как процессия шествует мимо. Ах… все-таки кончилось победой Анкерсена!
Ниллегор заскрежетал зубами. Несправедливо! Бессмысленно!
Но кстати, а где же сам Анкерсен? Ниллегора охватило острое любопытство, с которым он не мог совладать. Когда процессия скрылась из виду, он потихоньку вышел из укрытия и осторожно подкрался к кузнице. Там было пусто. Ни единой души. Впрочем, он вдруг увидел Короля Крабов. Маленький человечек стоял в полутемной кузнице и смотрел на него в слабом свете потрескивавшего смолою горна.
Ниллегор подошел ближе и вежливо спросил:
— Скажите, вы не видели Анкерсена?
Карлик ничего не ответил.
Тем временем, звеня саблями, торопливо приблизились Дебес и еще двое полицейских.
— А вы случайно не знаете, куда делся Анкерсен? — спросил Ниллегор.
— Нет! — угрюмо прозвучало в ответ.
Ниллегор присоединился к полиции. Про себя он подумал: «Быть может, Анкерсена убили!?» И от этой мысли он словно бы ощутил особый, пряный вкус на языке.
— О-о… О-ох! — жалобно и глухо донеслось из темноты. Они остановились и прислушались.
— У-у-мм! — раздался опять сдавленный стон. А затем приглушенно, но отчетливо:
— Сюда! На помощь! Я не могу… Не могу!..
Полицейские двинулись на звук, Ниллегор последовал за ними нерешительно, дрожа от волнения. Ему почудилось, это голос Анкерсена, и он представил себе управляющего на дне канавы, в луже крови. Но нет, это оказался не Анкерсен. Это был Матте-Гок! Он лежал на земле, один в темноте, весь скорчившись.