Избранное

Эта тирада вызвала у Скаддера интерес.

— Значит, вы и детей иметь не можете? — спросил он слегка вызывающе.

— Я был у двух докторов. Бесполезно.

— Так не можете?

— Выходит, что не могу.

— А хотите? — спросил тот, все еще враждебно.

— Какой толк хотеть?

— А я, к примеру, вполне могу жениться, — хвастливо заявил Скаддер. Тут же на глаза ему попался крылатый ассирийский бык, и выражение лица сменилось на наивно-восхищенное. — Ну и махина, — заметил он. — Чтобы такую отлить, какая была техника нужна!

— Верно, — согласился Морис, тоже не оставшийся безучастным к этому произведению искусства. — Сам не знаю, как его сделали. А вон еще один.

— Парочка, значит. Просто для украшения, что ли?

— Между прочим, у этого — пять ног.

— И у моего. Надо же. — Стоя каждый возле своего чудища, они взглянули друг на друга и улыбнулись. Потом лицо Алека снова посуровело, и он сказал: — Так не пойдет, мистер Холл. Я вашу игру понял, только второй раз вам меня не одурачить, так что лучше поговорим по-доброму — если позову Фреда, вам же хуже. Позабавиться — дело хорошее, только за это надо платить.

Угроза отразилась на его лице, но оно все равно оставалось красивым, красивыми были даже лучившиеся злым светом зрачки глаз. Морис посмотрел в эти глаза — мягко, но пристально. И напряжение как-то рассосалось, снялось само собой, отпало засохшим комочком грязи. Пробормотав что-то вроде «даю вам время на размышление», Алек присел на скамью. Вскоре Морис уселся рядом. Минут двадцать они бродили по залам, словно что-то искали. Разглядывали какую-нибудь богиню или вазу, потом, ведомые одним импульсом, двигались дальше, и было в этом единстве что-то завораживающее — ведь внешне они пребывали в состоянии войны. Скаддер изредка пускал стрелы — зловещие, ядовитые, — но тишина, что следовала за ними, каким-то образом оставалась неотравленной, душа Мориса не переполнялась страхом или яростью, было лишь сожаление: почему жизнь устроена так, что человек может попасть в столь нелепые обстоятельства? Иногда Морис отвечал, глаза их встречались — и его улыбка отражалась на губах его врага. Возникало ощущение, что происходившее было игрой, эдаким обоюдным розыгрышем, за которым крылось нечто подлинное, нужное им обоим. Оставаясь серьезным и добродушным, Морис продолжал держать оборону и не переходил к решительным действиям, потому что не чувствовал огня в крови. Ему требовался толчок извне, и случай не замедлил представиться.

Чуть наморщив лоб, он стоял, склонившись над макетом Акрополя, и бормотал:

— Понятно, понятно.

Джентльмен рядом услышал его, встрепенулся, вгляделся в него сквозь сильные очки и заявил:

— Вот так встреча! Вы учились в нашей школе!

Это был мистер Даси.

Морис не ответил. К месту действия приблизился Алек.

— Конечно, вы учились в школе мистера Абрахамса. Погодите! Не надо! Я сам вспомню вашу фамилию. Не подсказывайте. Вспомню сам. Вы — не Сэнди, не Гиббс. Знаю, знаю. Вы — Уимблди.

Что ж, мистер Даси в своем репертуаре. Всегда все путал. На свое имя Морис бы отозвался, но сейчас ему захотелось соврать. От их бесконечных неточностей он в свое время здорово натерпелся. И он ответил:

— Нет, я Скаддер. — Это была первая фамилия, что пришла ему в голову. Она лежала на поверхности, и, едва произнеся ее, он уже знал, почему представился именно так. Но не успел миг просветления улетучиться, как слово взял Алек.

— Неправда, — сообщил он мистеру Даси, — и я должен выдвинуть против этого джентльмена серьезные обвинения.

— Да еще какие серьезные, — подтвердил Морис и положил руку на плечо Алеку, чуть коснувшись пальцами шеи — просто потому, что так захотелось, другой причины не было.

Мистер Даси ничего не заметил. Не будучи по натуре человеком подозрительным, он решил, что тут зашифрована какая-то неуклюжая шутка. Раз этот достойного вида темноволосый джентльмен говорит, что он — не Уимблди, значит, так оно и есть.

— Извините, ради Бога, сэр, — сконфузился он, — я так редко ошибаюсь.

И тут же, вознамерившись показать, что до старого осла ему далеко, и поразить воображение молча внемлющей пары, пустился в пространные рассуждения о Британском музее: это, мол, не просто коллекция древностей, по здешним коридорам вполне можно поводить… да, обделенных судьбой, вот именно… здесь у людей пробуждается интерес… возникают вопросы даже в детских неокрепших душах… Да, подумал Морис, одной такой душе ты прочитал лекцию, вовек не забуду. Наконец терпеливый голос произнес:

— Бен, мы ждем. — И мистер Даси последовал за женой. Тут же отстранившись, Алек пробормотал:

— Ладно, все. Больше я вас беспокоить не буду.

— И куда вы пойдете со своими серьезными обвинениями? — спросил Морис, вдруг набычившись.

— Откуда я знаю! — Он оглянулся, лицо его ярким пятном выделялось на фоне лепных героев, безупречных, но бескровных, никогда не ведавших мук и потрясений. — Можете быть спокойны, я не причиню вам вреда, такого, как вы, все равно ничем не проймешь.

— Уже пронял, — возразил Морис, переполняясь гневом.

— Все, на этом точка… — Алек хлопнул себя ладонью по рту. — Не знаю, мистер Холл, что на меня нашло. Не хочу я вам вредить, да и никогда не хотел.

— Зачем тогда шантажировал?

— Нет же, сэр…

— Еще как шантажировал…

— Морис, я просто…

— Уже и «Морис»?

— Вы же называли меня «Алек»… Разве я хуже вас?

— Хуже!

Наступила пауза — затишье перед бурей. Наконец Морис взорвался:

— Клянусь Богом, если бы вы настучали на меня мистеру Даси, я бы вас уничтожил. Это бы дорого мне обошлось, но я бы нашел чем заплатить, а полиция всегда возьмет мою сторону, а не вашу. Вы еще жизни не знаете. И упрятали бы вас под замок за шантаж, а потом… я бы вышиб себе мозги.

— Застрелился бы? Лишил себя жизни?

— К тому времени я разобрался бы, что люблю вас. Но было бы поздно… как всегда, все приходит поздно. — Ряды обветшавших статуй нависли над ними, и он услышал свой голос: — Давайте выйдем отсюда, тут невозможно разговаривать. — Они вышли из перегретой громадины здания, прошли мимо библиотеки, якобы католической, в поисках тьмы и дождя. — Совсем забыл. Где ваш брат?

— У отца. Он ничего не знает… я просто угрожал…

— …шантажом.

— Как вы не можете понять… — Алек вытащил из кармана записку Мориса. — Возьмите, если хотите… она мне не нужна… и не была нужна… что ж, наверное, это конец.

Но нет, до конца было явно далеко. Не в силах расстаться, но и совершенно не представляя, что будет дальше, тугими пружинами шли они сквозь мерцание гаснувшего дня; наконец на них внезапно навалилась ночь, и Морису удалось взять себя в руки и осмыслить новые обстоятельства, в которые его поставила страсть. Они остановились на пустынной площади, прислонились к железной оградке вокруг деревьев — и Морис взял слово, стараясь найти выход из тупика.

Но чем спокойнее становился Морис, тем больше свирепел Алек. Мистер Даси словно установил между ними дьявольские качели — стоило одному из них ослабить напор, в атаку тут же переходил другой. Алек коршуном налетел на Мориса:

— В сарае для лодок тогда лило как из ведра, не то что сейчас. Да и ветер свистел. Почему вы не приехали?

— Потому что в голове — разброд.

— Что-что?

— У меня всегда так — тянет в разные стороны. Не приехал и не написал, потому что хотел убежать от вас, но на самом деле — не хотел. Вам этого не понять. Меня к вам тянуло, и оттого было страшно. А когда доктор попытался меня загипнотизировать, мне явились вы. Явились — и не дали уснуть. Меня будто околдовала зловещая сила, и я сказал себе, что эта сила — вы.