Избранное

Глаза мои, привыкшие читать карту, не могли не заметить, что на ней слабо отражены данные о противнике. Лишь обозначены линия его обороны, несколько артиллерийских позиций и западнее переднего края, с вопросительным знаком - танковая колонна.

–  Да, - опередил меня Алексин, - скудно, скудно… И разведка боем «языка» не дала. К сожалению, наши наблюдательные пункты находятся на невыгодных точках - без достаточно широкого обзора. Так что сведения о противнике - сами видите…

–  Александр Александрович, а здесь?
– Кончиком карандаша я показал на отметку: населенный пункт с церковью.
– Эта богомольня существует?

–  Пока цела.

–  А если на колокольню - НП полка?

Алексин промолчал, смущенно потер рукой до глянцевого блеска выбритый подбородок.

–  Ну, пока снимаем с повестки дня этот вопрос… А сейчас прошу показать полк.

–  С удовольствием!

Ночь темная, тихая, сырая. Пахнет болотом. В небе изредка вспыхивают ракеты, и холмы, где находится противник, озаряются неживым светом. Мы идем вдоль нашей обороны с севера на юг. Окопы и ходы сообщения между ними - в полный рост, сверху прикрыты виноградной лозой и присыпаны землей. По дну траншеи, где скапливалась вода, уложены дощатые мостики… Полк работает.

Луч карманного фонарика начштаба выхватывает из темноты лица офицеров, рапортующих мне, солдат и сержантов, укрепляющих огневые точки. Светловолосые и темноволосые, стриженные под машинку, в белых подворотничках, в зеленых стеганках с поблескивающими гвардейскими знаками, орденами и медалями - хоть сейчас на полковой смотр.

–  Прямо-таки молодец к молодцу, ничего не скажешь!

–  Гвардейский почерк.
– Алексин остановился, предупредил: - Сейчас повернем направо и будем на НП полка.

На НП я сажусь к стереотрубе и наблюдаю за холмами, вытянувшимися с севера на юг. Постепенно глаза привыкают к темноте, начинаю различать редкий кустарник на скатах, за которым, вероятно, расположена первая линия обороны противника. На южном фланге холм срезан. Оттуда доносятся звуки - там что-то ритмично ухает.

–  Александр Александрович, прикажите осветить южный фланг серией ракет.

В свете навесных ракет я замечаю странные деревья - они, как пьяные, наклонены в разные стороны.

–  Посмотрите-ка.
– Торопливо уступаю свое место начальнику штаба.

–  Деревья! Их здесь утром не было. Вероятнее всего, они маскируют проходы для танков. Судя по всему, придется наш танковый полк перебросить на этот фланг.

–  Подумаем, Александр Александрович…

Моя землянка - под шестью накатами, просторная, обшитая досками изнутри. Сижу на раскладной трофейной койке, под ногами коврик. Вошел сержант со стаканом чая, накрытым белой салфеткой. Чай с лимоном. Все здесь прекрасно, а я почему-то чувствую себя одиноким. До боли сжалось сердце: Клименко, Касим…

Ашота бы сейчас сюда! Рубанул бы он своей единственной рукой: «Ва! Колокольня! Обзор, широта!» Танковый полк на левый фланг? Наступающую армаду одним полком не остановишь. Главное - противотанковая оборона. Я срочно вызвал командира истребительного противотанкового полка.

На пороге землянки появился небольшого роста офицер, с головы до ног укутанный в плащ-палатку. Когда он откинул капюшон, я бросился к нему:

–  Горбань! Горбань, черт тебя побери!
– Обнял его, усадил на трофейную койку.
– Дай-ка поглядеть на тебя.

А он, как и прежде, пробурчав что-то невнятное, выжидающе уставился на меня.

–  Что ж, встреча состоялась, переходим к делу. Пойдем к столу, посмотрим оборону полка. Вот здесь, на южном фланге, немцы готовят проходы для танков и маскируют их. Возможно, это дезинформация. Противник может ударить с севера по соседу, а потом и по нас. Как ты думаешь?

Он молча пожал плечами.

–  Правильно - мы незрячие. А тут, в Местегне, церковь с колокольней метров в сорок высоты.

Горбань, на лице которого появилось оживление, выхватил из планшета карту, быстро перечеркнул свой НП, обведенный красным карандашом, и ткнул пальцем на отметку Местегне.

–  Отлично, мы всегда без слов понимали друг друга. Полезем на колокольню?

Вошли в церковь - нас окутало пороховой гарью. Даже в темноте заметны пробоины в западной стене. На колокольню вела крутая деревянная лестница с выбитыми местами ступеньками, приходилось подтягиваться на руках. Задыхаясь, взобрались на самую верхнюю площадку. Она квадратная, защищена толстыми каменными стенами, каждая из которых не более двух метров длины, с круглым окошечком.

За час до восхода солнца доложил генералу, что полк мною принят. И сразу обратился с просьбой - разрешить развернуть наблюдательный пункт полка и приданных частей на колокольне церкви в населенном пункте Местегне. Генерал сердито:

–  Риск?

–  Минимальный. Попадание снаряда с закрытых позиций исключается. С открытых не позволим.

–  А удар с неба?

–  Площадка - четыре квадратных метра. Вероятность попадания - один шанс из тысячи. На НП будут только командиры частей и связные.

–  Запрещаю находиться там всем. Лезьте сами и по мере необходимости держите там одного из командиров частей!

Утро началось мелким дождем. Холмы накрыло туманом, видимость - не более ста метров. Я с Горбанем и двумя связными пробрался на новый НП - знали об этом только начштаба полка и мой заместитель по политической части.

После полудня подул холодный северо-западный ветер, разогнал тучи - открылся горизонт. Мы сразу же засекли две дальнобойные батареи, группу танков, замаскированных ветками. До самой ночи наши оперативные карты пополнялись данными о противнике.

Позвонил генерал:

–  Держитесь?

–  Не трогают, не догадываются, должно быть…

–  Или для себя берегут. На всякий случай заминируй.

–  А мы не собираемся оставлять вышку - нам удобно.

–  Припрут - оставишь…

42

Ночь с 5 на 6 марта 1945 года взорвалась от внезапного и мощного артиллерийского удара. Снаряды противника били и по переднему краю нашей обороны, и по ее второму эшелону.

У нас было меньше танков, самоходных орудий, но командование Степной армии, точно угадав направление главного удара, стянуло бронетанковые силы в нужный район и хорошо замаскировало.

Начался танковый штурм левее нашей дивизии - в районе Надьбайома. На километр фронта шло до сорока немецких танков. Они вклинились в нашу оборону на глубину три километра. Через час по наступающему противнику наши войска нанесли мощный танковый контрудар. Он отступил.