"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
И все это время нас, словно купол, накрывало некое подобие нормальности. Семейные ужины, наставления Сенеки, походы в город с Тигеллином… все это никуда не делось. Хотя плотские утехи уже не радовали меня, как прежде. Я продолжал овладевать навыками колесничего, а вот уроки музыки брать перестал – не хотелось смешивать красоту с грязными временами.
Мать втянула меня в решение крайне неприятных задач, и я не осмелился ей перечить. Признаюсь, на тот момент я не был уверен, что она и меня не планирует уничтожить. И вот однажды я стоял перед матерью в ее покоях. В покоях Августы, куда я крайне редко осмеливался
– Да, мне нравится быть Августой, – сказала мать, словно прочитав мои мысли, и это не прибавило мне уверенности в себе. – Говорят, имущество и репутация ничего не стоят, но, поверь, так говорят только те, кто не имеет ни того ни другого.
– Полностью согласен. Моя постель сейчас гораздо удобнее, чем та, на которой я спал на вилле тети Лепиды.
Вот только там я спал спокойнее.
Улыбка оживила лицо матери. Ее глаза сияли.
О боги, мы даже думали одинаково. Но это и немудрено, между нами всегда была особая связь, нам и слов не надо – мы с тобой как одно целое.
Тогда почему ты внушаешь мне страх? Или я сам себя боюсь? И почему мне снятся эти постыдные сны? Они и днем преследуют меня, причем такие реалистичные, что я ощущаю тепло твоей кожи на своих ладонях. Нет, мы с тобой разные, мы с тобой – два абсолютно разных человека.
Мать подошла ближе и протянула мне кубок со свежевыжатым виноградным соком. И конечно, этот кубок был из чистого золота.
– Хочу поговорить о твоей тете Лепиде, – сказала она.
Я почувствовал невероятное облегчение. Не о Британнике. Не о Клавдии. И не об Октавии.
– И что Лепида?
– Я затеваю суд и хочу, чтобы ты дал против нее показания.
– Суд? Для чего тебе это?
Мать отвернулась – грациозно, как только она умела, – и глянула на меня через плечо:
– Лепида опасна. Она плетет заговоры против меня и против Клавдия. Она не простит ему смерти дочери и мужа. Ее надо остановить.
Я уже давно пытался понять, почему тетя не обратила свой гнев на Клавдия, притом что Мессалина заслуживала своей участи. В глазах матери дочь всегда невинна. Мне стало смешно от того, как яростно мать изображала из себя защитницу Клавдия. Возможно, убийство Клавдия было для нее чем-то вроде привилегии, и она не собиралась никому ее уступать.
– И как ты об этом узнала? – спросил я.
– От меня ничего не ускользнет. – Мать многозначительно на меня посмотрела. – В детали можешь не вдаваться, но тебя, вероятно, вызовут в качестве свидетеля.
– И в чем же ее обвинят?
Я бы не смог солгать. Не смог бы! Да и какой из меня свидетель, если я покинул ее дом более десяти лет назад?
– В колдовстве.
В преступлении, караемом смертной казнью.
– Я знаю, ты был свидетелем колдовства, когда жил у нее на вилле.
У меня даже тошнота подкатила к горлу от этого воспоминания… Маг вселяет в меня сны, которые должны передаться Клавдию и послужить спасению Силана.
– Маг у нас
есть, он дал признательные показания, тебе остается лишь подтвердить то, чему ты был свидетелем.Но все, чему я тогда был свидетелем, казалось вполне невинным. Лепида просто хотела спасти своего достойного и честного супруга, который отказал похотливой Мессалине, за что та и решила с ним поквитаться.
– Даже если все правда, это не значит, что она сейчас плетет против кого-то заговоры.
– Меня не волнует, правда это или нет. Для меня главное то, что можно выдать за правду. Она практиковала магию – этого достаточно.
– Ты чудовище. – Ну вот, наконец я сказал это вслух. – Я этого не сделаю.
– Еще как сделаешь! – Мать посмотрела на меня с прищуром. – А если нет, я тебя уничтожу.
– И это, Августа, ударит по тебе гораздо сильнее, чем по мне. Подумай, все годы, что ты мне посвятила, будут потрачены зря. Все стрелы пролетят мимо цели.
– Поверь, в моем колчане хватает стрел. И неужели ты думаешь, что ты такой один на свете?
– Я не думаю, а знаю – я твой единственный сын.
– По крови… но закон – это не кровное родство. Давай не будем играть словами и препираться. Ты дашь показания против Лепиды и не скажешь ничего, кроме правды. Почему ты упрямишься?
– Она была добра ко мне, и у меня нет никакого желания причинять ей страдания.
– Значит, ты выбираешь сторону той, кто плетет против меня заговор.
– Пока что ты не представила ни единого доказательства того, что она злоумышляет против тебя. У меня есть только твои слова, а этого мало.
– Я не должна представлять тебе никаких доказательств. Ты не судья, ты всего лишь свидетель. – После этих слов мать решила перейти на лесть. – Ну же, будь благоразумен. Мы должны уничтожить всех наших врагов. Что сказал Август в свое оправдание после убийства сына Цезаря от Клеопатры? «Нет в многоцезарстве блага…»
– Не стал бы сравнивать эти две ситуации.
– Боги, какой же ты упрямый, лишь бы со мной поспорить!
– Уверен, тебе это в новинку, ведь никто не осмелился бы тебе перечить.
– Если мой сын отстаивает свое мнение, я готова ему аплодировать. Это… это значит, когда станешь править, никто не сможет на тебя повлиять, ты сам будешь принимать решения.
Так она поставила точку в нашем разговоре. Я должен дать показания. Мать, как приманку, продемонстрировала мне то, что, как мы оба знали, и являлось нашей конечной целью.
И все же мне было мучительно давать показания. После я вернулся в свою комнату и заплакал. Лепиду быстро нашли и казнили. В день ее смерти я отказался от еды и молил о прощении.
После казни Лепиды очень долго ничего не происходило – или мне так казалось, потому что тогда время для меня протекало весьма странно: то как во сне, то как в бреду. Но постепенно все мои тревоги улеглись. Возможно, они были следствием разговора с матерью и ее угроз уничтожить меня, своего единственного сына.
Наступила осень. Перемена погоды неким образом подтолкнула меня к мысли о том, что того разговора в знойный летний день не было в реальности. Так одно время года словно отменяет все то, что происходило в предыдущее. А может, я на самом деле верил в магию – в то, что прохладный воздух развеет прошлое.