Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
П е т р и щ е в. Иван Петрович, дорогой, как я рад встретиться.
Павлов не подает ему руки.
П а в л о в (с брезгливым удивлением). Господин Петрищев?
П е т р и щ е в. Он самый. Иван Петрович, дорогой, ну что там? Что в России?
На мгновенье в холле наступает тишина и, вытянув головы, все с любопытством ждут ответа Павлова. В ожидании сенсации подбежало несколько корреспондентов.
П а в л о в. А что ж? Живем — хлеб жуем! А с предателями родины не разговариваем!
И съежившийся, точно от удара хлыста, Петрищев скрывается в толпе.
Вокзал в Ленинграде. Сумятица на площади.
Новенький автомобиль стоит у подъезда вокзала. Никодим любуется машиной.
Ш о ф е р. Сердитый, говорят, очень.
Н и к о д и м. Мало ли чего про нас не болтают. Первое дело — точность. (Смотрит вверх на вокзальные часы.) А, батюшки! (Ныряет в подъезд вокзала.)
Группа встречающих на перроне. Серафима Васильевна, Семенов, Забелин, Варвара Антоновна. Группа студенчества.
Подходит и останавливается поезд. Павлов выходит, пожимая бесчисленное количество протянутых рук. Целует руку жены.
С е р а ф и м а В а с и л ь е в н а (сыну). Ну, как он, не простуживался?
В л а д и м и р (улыбнувшись). Как видишь!
С десяток корреспондентов щелкают фотоаппаратами.
П а в л о в (отмахиваясь). Вот саранча! (Сияет.) В гостях хорошо, а дома, знаете, лучше.
У подъезда вокзала. Шофер, стоящий возле машины, вытягивается. Никодим торжественно открывает дверцы автомобиля.
П а в л о в. Это чья?
Н и к о д и м. Наша.
П а в л о в. Кто, кто разрешил? (Шофер испуганно юркнул на свое водительское место.) (Семенову.) Благодарствуйте! Но, знаете, ни к чему. Это что ж, за хорошее поведение? И потом — ноги еще носят.
Он решительно шагает к трамвайной остановке.
Н и к о д и м (покачав головой). Побегали, пора и честь знать.
Трамвай. Мелькают ленинградские улицы. Павлов с группой сотрудников в трамвае. Молчит. Изредка сердито поглядывает на своих. Сердится — то ли на них, то ли на себя. Рядом с трамваем неотступно следует автомобиль, в котором сидит Никодим.
Трамвай останавливается. Останавливается и машина.
К о н д у к т о р. Граждане, конечная остановка!
П а в л о в. Позвольте…
К о н д у к т о р. По Лопухинской больше не ходит. Линию снимают.
П а в л о в. Это зачем же?
Варвара Антоновна хочет что-то объяснить Павлову, но Семенов дергает ее за рукав и, улыбнувшись, что-то шепчет на ухо.
К о н д у к т о р. А это уж вы в Совет обращайтесь.
П а в л о в. И обращусь.
Вконец рассерженный, он выскакивает из трамвая. Несется по улице. За ним остальные. Но поспеть за Павловым, да еще рассерженным Павловым, трудно.
Вот и улица, ведущая к институту. Она сейчас изрыта. Выкорчеваны шпалы. Часть улицы мостят. На остальной снимают рельсы. Павлов подходит к группе
рабочих.П а в л о в. Позвольте узнать, с какой это целью?
Р а б о ч и й. Вы о чем, гражданин?
П а в л о в. Об этом. (Указывает на развороченную мостовую.)
Р а б о ч и й. Снимают, — значит, надо.
П а в л о в. Кому-то пришла фантазия, и пожалуйте. Этот маршрут мне необходим.
Подоспевший Семенов подходит к ним.
Р а б о ч и й (усмехнувшись). Скажи, пожалуйста, необходим! Обойдешься, гражданин. Видишь вот… (Указывает на виднеющееся вдали здание института.) Здесь вот ученый работает. Большой ученый. Вот по этой части. (Постукал себя по лбу.) Опыты всякие ведут. Ну и вот, значит, трамвай мешает. Потому и снимают. Понятно?
Ошеломленный, растерянный Павлов смотрит на рабочего. И великий ученый опускает вдруг голову. Когда он снова поднимает ее, мы видим слезы на его глазах. Он протягивает руки:
— Спасибо! Спасибо!
Встряхивает руку изумленного рабочего в крепком пожатье. Взглянув на Семенова, протирает очки.
— И не стыжусь! Не стыжусь!
Надев очки, он шагает к институту.
Сияющий, идет он институтским садом и вдруг, охнув, чуть не сгибается пополам. С трудом доходит до лавочки, садится. Сидит побледневший, держась рукой за правый бок.
С е м е н о в (испуганно). Что с вами, Иван Петрович?
П а в л о в (морщась от боли). Ничего, ничего. Сейчас пройдет.
Сидит потухший, с застывшей гримасой на лице. И какая-то растерянность в глазах. Никогда еще мы не видели таким Павлова. Перевел, наконец, дыхание, смотрит куда-то в одну видимую ему точку. Шепчет про себя:
— Боюсь…
Встревоженное, недоумевающее лицо Семенова. Павлов придвигается к нему поближе, шепчет:
— Вам только могу сказать. Смерти боюсь.
С е м е н о в. Да что вы, Иван Петрович!.. Вы нас всех переживете.
П а в л о в. А вы не утешайте. Ишь ты, как маленького. Не за себя боюсь. Ведь нужен я. Теперь знаю… Да и самое интересное впереди. А тут вот какая-нибудь дурацкая печень…
И он стукнул кулаком по лавке.
Павлов дома. Он сидит у стола, держа грелку. Группа врачей перед ним. Среди них Варвара Антоновна и Семенов.
1-й в р а ч. Мы все сошлись в одном мнении.
2-й в р а ч (улыбаясь). Ничего особенного. Камни в печени. Вот и коллега… (Почтительно кивает в сторону Ивановой.)
3-й в р а ч. Ну что ж, нужен режимчик. Ничего не поделаешь, Иван Петрович. Поменьше движений, диэта. Хорошо бы Карлсбад.
П а в л о в (мрачно). Так, так… (Решительно.) Нет, не подходит. По курортам путешествовать? Не имею времени. Некогда. (После раздумья.) Будем оперировать.
Он заявляет это так, точно решает некий абстрактный случай, а не свою собственную судьбу.
Пауза. Волнение и даже испуг на лицах врачей.