Избранные письма. Том 2

Елена Константиновна!

Я тоже не спал ночь, и во мне все время крепло настроение определенно мрачное, почти злое. От ста причин! Но что особенно заставляло меня с досадой ворочаться — это воспоминание о списке труппы, проектируемом новой директорией. От этого на меня веяло таким непреоборимым равнодушием к прекрасному целому, что даже приглашение лучших певцов казалось лицемерием. И вся эта закулисная безжалостность и острота личных интересов, так знакомая мне по прошлому казенных театров и на борьбу с которой я отдал жизнь, сразу нависла надо мной.

Елена Константиновна! Поверьте моему громадному опыту, это Бас раздавит! Не справиться Вам с этим.

… Вам не побороть всего этого! За что Вы себя губите?

Теперь даже сомневаюсь, сумел ли бы и я Вам помочь. Но, конечно, отдавшись делу целиком, с головой. Иначе только замараю свою репутацию теми сплетнями и клеветой, в которые меня поспешат окунуть.

{230} За ночь решение не идти в директорию во мне еще более укрепилось[450].

Сегодня я и вообще мало на что способен: в 9 часов мне позвонили, что умер Ленский, молодой скульптор, сын покойного артиста Ленского, и я утро посвятил этому…

Всем сердцем преданный Вам

Вл. Немирович-Данченко

357. Е. К. Малиновской[451]

Апрель 1919 г. Москва

Каракаш просит у меня аудиенции. Это понятно: ему известно, что я становлюсь во главе директории[452].

Уладить Купера с Суком и улаживать впредь, конечно, моя обязанность.

И разбираться с Голейзовским[453].

И стать близко к певцам, к балету, хору, оркестру, налаживать работу и утолять честолюбия.

И заделывать новые постановки.

И устраивать студийные искания.

И как же я смею обходить вопросы о «Гейше»[454], о столкновениях с Комиссаржевским?

И ничего этого я не делаю! И ничего не буду делать!! Потому что не смогу. И не оправдаю ничьих надежд и даже испорчу свою репутацию добросовестного работника.

И — самое важное — дам расползтись Художественному театру. Вот прошло недели три, а я ничего не сделал в Большом театре, и — исключительно благодаря моему отсутствию частому — застывает дело в Художественном.

Это же преступление! Я совершаю преступление, и Вы моя сообщница. Надо же трезво взглянуть в глаза правде: я не в состоянии быть одновременно в двух этих учреждениях; я должен быть только, только в одном Художественном театре; я не могу быть не только председателем директории, но даже сколько-нибудь деятельным ее членом.

Председатель директории, если он достойный этого звания работник, должен получать огромные деньги.

{231} Я их не смогу оправдать! Я получу за апрель и май, возьму перед отъездом за июнь и июль, вернувшись, получу еще за август и все-таки уйду! То есть стану, наконец, шарлатаном.

Я истерзался. Потому что единственное качество, каким я обладаю, — моя добросовестность. Мне становится стыдно и у себя в театре, когда я без 10 м. 3 ч. смотрю на часы, и еще стыднее, когда я в половине шестого опять смотрю на часы в Большом театре. Мне стыдно, что я не доделываю дела ни там, ни тут! Я так жить не могу. А ведь это только начало!

Кооптируйте меня при всяком случае, но освободите меня от директории.

Ваша связь с Художественным театром, вероятно, все будет крепнуть, а может быть, скоро даже станет тесно деловою, и Вы не раз убедитесь, как я ценю Ваше отношение ко мне, — но тут предел моих сил и возможностей!

Мне нужно видеть Анатолия Васильевича[455] по делу Художественного театра, но я буду говорить с ним и по этому делу.

Ваш Вл. Немирович-Данченко

Я не нахожу себе места в этих противных ощущениях. В таком моральном состоянии какой же я делец?![456]

358. К. С. Станиславскому[457]

Август (до 19-го) 1919 г.

Дорогой Константин Сергеевич!

Отвечаю по пунктам.

Конечно, отдохните сначала. До 25-го Леонидов займется и втянет участвующих. Я зайду благословить их[458].

Ничего не имею против Кореневой — Ады и понимаю, что ей надо дать роль. Но как быть? Баклановой роль отдана, и едва ли она за лето уже не выучила[459]. Попробую… Может быть[460]. Можно будет найти для нее взамен из ролей, о которых {232} мы с нею думали («Бесприданница»? Глафира в «Волках и овцах»? Офелия?).

Но вот что, однако, плохо. Коренева просила тоже не звать ее раньше последних чисел августа. А ведь это ужасно, если репетиции сразу начнутся в кислом темпе.

Из музыкантов я больше всех верю в Кастельского[461] или в новую рекомендацию Москвина[462]. Потоцкий как-то отшился. Вероятно, очень занят в опере. Не верю в Добровейна совсем. Но это Ваше дело. Во всяком случае, поговорю с Бор. Льв.[463], как это дело погнать быстрее.

И очень спешно знать что-нибудь по части монтировки, чтобы благовременно запастись материалами.

Я уверен, что Леонидов (да если еще Вишневский подсобит) поведет актерскую часть хорошим темпом. Если опять выйдет задержка в монтировочной части, так мы совсем пропадем.

Разве Гайдаров занят в «Каине»? Разве он Авель или Ангел? Это еще не было решено. А не лучше ли Подгорный? У Гайдарова дикция такая неподходящая для Байрона — Бунина[464].

Может быть, сделаем так, что пусть Леонидов введет Качалова, а остальные подучивают роли (если Бакланова еще не учила, — остановлю ее).

Игорь, разумеется, занесен в список необходимых[465]. Об этом Вам не надо было и беспокоиться.

Об Елене Константиновне приму к сведению[466].

Привет всем.

Ваш Вл. Немирович-Данченко

Я рассчитывал, что с 16-го начнутся репетиции «Каина», а с 18-го «Ревизора». Приходится и с «Ревизором» оттянуть. Ох![467]

359. Ф. Н. Михальскому[468]

Декабрь 1920 г. Москва

Многоуважаемый Федор Николаевич! Мы знаем, как с улицы рвутся попасть в Художественный театр на вечеринки. К каким только фокусам ни прибегают! Знаем и то, что у нас {233} всегда найдутся люди, слишком добрые, которые своей кислой добротой нарушают скромность Художественного театра. И мы знаем, какая гадость была при встрече Нового года в запрошлом году.

Сорганизовали ли контроль на этот раз?

Я понимаю так:

За список ужинающих в Художественном театре отвечает президиум комитета (Леонидов, Москвин, Лужский и т. д.). Никто вне этого списка допущен быть не может. Список должен быть обсужден в строго серьезном заседании. Никто один самостоятельно не имеет права разрешать ужинать в театре.

Это первое. Будут билеты? Карточки?.. Прокофьев считается только с этим списком?..

Надеюсь, что так и сделано?