Избранные проекты мира: строительство руин. Руководство для чайников. Книга 2
Шрифт:
Я ждал, когда до него дойдет суть предприятия. Хорг соображал на удивление быстро. Охрана? – спросил он. Я покачал головой. Он спросил, насколько это срочно. Я сказал, что боги никогда не требуют от нас слишком многого. Завтра день Полнолуния Лошади, сказал он.
Я сказал, что день Полнолуния подойдет.
По улицам в это время ходить не рекомендовалось. Как сообщали свидетели, на улицах видели беспризорно шатающиеся фигуры усопших, в могилы которых жмоты-родственники забыли положить лишнюю лепешку, призванную подкрепить силы на нелегком пути в иной мир. В празднование Бон духи умерших возвращались к месту не то рождения, не то захоронения, и следовало соблюдать особую осторожность. До событий в мире никому не было дела.
Я вышел на свежий воздух. Через мощенную улицу дальше был натянут транспарант: «Пейте как можно больше жидкости». Постояв и посмотрев
Декреталиум 2. О скорби в храме
Мне здесь нравилось. Здесь всегда было тихо. Никто не ерзал, не ждал исторических решений. Все были заняты своими мыслями. Это было единственное место, где никто не кашлял. Глубоко задумавшись, обхватив кончиками пальцев подбородок и уютно прикрыв глаза, я привычно погрузился в размышления о судьбах мира. До меня довольно быстро дошло, что тут я запросто мог устраивать себе под разными предлогами сеансы медитации, без того чтобы что-нибудь не нарушить и не напрашиваться на вопросы. Когда я первый раз случайно набрел на неторопливые приготовления по случаю какого-то очередного жертвоприношения, я был приятно впечатлен тем немногословием архитектурных решений, которые предполагали сопровождать будущую жертву в лучший мир. Когда я спросил у наблюдающего жреца, для кого все эти приготовления, эта скотина невозмутимо ответила: «Для вас».
Инсенции воскуряли, жертвенная плита медленно плыла в их пряных слоях, забрызганные кровью каменные поверхности настраивали на рабочий лад. Впрочем, погружению не было суждено состояться полным.
Из глубоких раздумий меня извлекли шуршание одежд и шепот, звонко отдававшийся под низкими каменными сводами. Звуки неуверенно пробирались под бетонные перекрытия, ставя в неловкое положение богов. Я вздохнул.
«Почему это я должен быть первый?» – произнес мужской голос.
Еще один голос тоже не горел желанием брать на себя груз ответственности. Назревала серьезная дискуссия. Я не без усилий разлепил веки. В скупом свете жертвенных огней в сумерках прятались неясные очертания то ли богов, то ли вязанок дров. Пятна темнели на старых тесаных камнях, не оставляя сомнений, что совместными усилиями высших сил все в конце концов будет расставлено по местам. Или нет, но тоже в конце концов.
– Ваше недостойное поведение в святых сводах отнимает силу лучших молитв, – с осуждением произнес голос Ноздри. Пятно его недовольного лица смотрело назад в темноту.
Я подумал, что уже где-то слышал раньше эти голоса, хотя и не был уверен.
– Срочно же, – отозвался грубый невоспитанный голос. – Варвары войну в посольство принесли. Предлагают на время отозвать посольство. Во избежание осложнений.
– Преклони колено, сволочь, – ответил голос Ноздри, уже больше не скрывая враждебности.
За спиной с лязгом преклонили, что нужно. Зазвенел металл, там больше не дышали. Тем не менее прежний необходимый настрой на самосозерцание и возвышенность был утерян. Это был тикка, солдат удачи, и, как все наемники диких рек, он не поклонялся богам, имевшим очертания людей.
– Собрат мой, – произнес голос Ноздри сладко. – Поправь меня, если в лучших побуждениях твоих усмотрю не самые лучшие из твоих помыслов. Послышалось ли мне только, что ты ввалился сюда с оружием, а не вверил его судьбу святым порогам, как то предписывается богами и традициями предков на период мирного времени?
Я снова вздохнул, опустив на глаза веки и упрямо решив, что десять минут война подождет. Прогресс имеет место даже здесь, и его не остановить никаким тапочкам. Ничто так не стимулирует идеи вечного мира, как бесконечные войны.
Декреталиум 3. Деции
В длинных коридорах новой канцелярии Прав и Обязанностей было тихо и неуютно.
«Вы
должны это видеть, – произнес Ноздря, радостно блестя глазами. – Все сознательные граждане города!.. Все патриоты традиций!..»Речь шла о дециях. Кто-то в конце концов провернул эту идею насчет принесения кого-нибудь в жертву с целью одержать верх в предстоящем кровавом столкновении, но идея вышла из-под контроля, и желающих принести себя в жертву во имя победы оказалось больше, чем могли вместить стены крипт. Война еще не началась, но ее жертвы уже торопились на тот свет.
В подвале цитадели было темно и сыро. Поначалу мы долго куда-то спускались по ступеням, потом стены ушли в стороны, и эхо пошло скакать, пугая тени. Заботливо, как зонтик, удерживая надо мной факел, Ноздря шагал следом. Всё, что я знал о муниципальных катакомбах, не стояло рядом даже бледным подобием. Тут можно было без труда переждать нанесение ядерного удара. Народу здесь стояло и сидело больше, чем на рынке.
Пятна лиц, повернувшись, глядели в моем направлении, женщины молчали, дети рядом с ними молчали тоже, всем, как явствовало из докладной, не терпелось расстаться с жизнью во имя успеха отчизны.
Я не знал, что говорят в таких случаях, и не собирался говорить. Мне не хотелось говорить. Мне хотелось не говорить, а, напротив, что-нибудь сделать.
Широко шагая под низкими сводами катакомб цитадели, я звонко и одиноко захлопал в ладоши. Меня тут же решительно поддержали, сопровождающие лица двигались за мной среди угрюмых колонн, выражая теплоту и признательность, и уже половина подземелий звенела долгими, продолжительными аплодисментами (все встали). За всю историю этих мрачных укрытий, боюсь, им не представится более жуткого зрелища, чем этот рукоплещущий ход высокого начальства.
Я поднял палец, подзывая одного из аплодирующих квесторов.
«Известно, кто инициатор проекта?» – продолжая аплодировать, спросил я так, чтобы больше не слышал никто.
Рукоплескания перешли в овации.
Квестор задумался, перебирая в памяти имена и про себя решая, кто достоин нежданного благословения небес.
«Тяй-тяй, министерство культуры», – ответил он.
Ну, конечно, подумал я. Я знал, кто это. Этот ум числился полубратом одной из обителей дознания, но на деле был правой и левой рукой Животновода в одном лице. Кто за этим стоял, можно было догадаться самому.
Квестор моментально уловил смену направления ветра. «Назначить слушание трибунала?» – спросил он.
«Хорошего кнута будет достаточно, – ответил я. – Проследите, чтобы жертва богам почувствовала, как умирает».
Я перестал хлопать. Аплодисменты стихли.
Квестор не двигался. Он словно решал, как быть дальше.
«Их преосвященству это может не понравиться», – произнес он в наступившей тишине.
«Мне плевать», – сказал я.
Я спешил на свежий воздух.
У меня перед глазами стоял исходный код, высеченный в камнях склепа. «Всё, что делают боги, хорошо: не спорь с ними. И всё, что дарят боги, плохо. Ибо дары их соизмеримы с величием богов, но не с бесстыдством людей».
Декреталиум 4. Хроники
В среде кормчих всё громче раздавались голоса, требовавшие ответных мер и войны, неважно с кем, но немедленной. Они не сомневались, что тайфун, ворованные бычки, цератопсы и затонувшая посольская миссия – всё было звеньями одной дьявольской тщательно спланированной цепи. Я обещал разобраться.
Светские хроники живо обсуждали последнюю новость: в период отсутствия Повелевшего в окне опочивальни его возлюбленных объявился великий бог (хроники еще не определились, какой именно) в образе орла, дабы обсудить с ними последние тревожные события в мире, а также новости искусства. Государственные летописцы успели как раз к моменту, когда возлюбленные отходили ко сну. Проведенный по требованию начальника службы безопасности осмотр полезной площади под кроватями ничего не дал, и определенная доля недоумения на заспанных лицах красавиц была вполне понятна. Имевший в опочивальне место некоторый беспорядок, а также два сломанных стула свидетельствовали о том, насколько близко возлюбленные Повелевшего принимают новости искусства. Как сообщалось, луна находилась в это время в благоприятной фазе.