Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)

Без ошибок не прожить на свете, Коль весь век не прозябать в тиши. Только б, дочка, шли ошибки эти Не от бедности — от щедрости души. Не беда, что тянешься ко многому: Плохо, коль не тянет ни к чему, — Не всегда на верную дорогу мы Сразу пробиваемся сквозь тьму. Но когда пробьешься — не сворачивай И на помощь маму не зови. Я хочу, чтоб чистой и удачливой Ты была в работе и в любви. Если горько вдруг обманет кто-то, Будет трудно, но переживешь. Хуже, коль полюбишь по расчету И на сердце приголубишь ложь. Ты не будь жестокой с виноватыми, А сама виновна — повинись. Все же люди, а не автоматы мы, Все же не простая штука — жизнь…

1960

«Дни идут походкой торопливой…»

Дни идут походкой торопливой, Шумной, беспорядочной толпой. Что-то становлюсь я бережливой, А порою попросту скупой. Как я раньше тратила без счета И часы И целые года. День прошел? — Подумаешь, забота! Год промотан? — Тоже не беда! Что ж со мной, Такой беспечной, Сталось? Почему мне дорог Каждый миг? Неужели рядом бродит Старость — Осторожный и скупой старик?

1960

«Смиряемся мы с мыслью о кончине…»

Смиряемся Мы с мыслью о кончине, Смиряемся Еще с ребячьих пор. И кровь моя от ужаса не стынет, Хоть вынесен мне Смертный приговор… Но сколько раз С пронзительным испугом Я снова вспоминаю, Дорогой: Из двух людей, Живущих друг для друга, Один уходит раньше, Чем другой…

1960

СКРИПАЧКА

Скрипачка вышла на эстраду — Не хороша и не юна. Из-под очков смущенным взглядом Взглянула в темный зал она. Какой-то франт со вздохом тяжким Шепнул соседу своему: — Ох, как уродлива бедняжка — Не пожелаю никому… Но тишина вдруг раскололась, По струнам заскользил смычок. Послушен скрипки чистый голос, Он так рыдает горячо. Рыдает о годах суровых, Что называются войной. Рыдает он о юных вдовах, О тех, кому не быть женой. О душах, фронтом обожженных… Глядит скрипачка в темный зал, И на лице преображенном Сияют умные глаза. Гремят в концертном зале взрывы, Горят сердца и города… Как эта женщина красива! Как бесконечно молода!

1960

«Да, многое в сердцах у нас умрет…»

Да, многое в сердцах у нас умрет, Но многое Останется нетленным: Я не забуду Сорок пятый год — Голодный, Радостный, Послевоенный. В тот год, От всей души удивлены Тому, что уцелели почему-то, Мы возвращались к жизни От войны, Благословляя каждую минуту. Как дорог был нам Каждый трудный день, Как на «гражданке» Все нам было мило! Пусть жили мы В плену очередей, Пусть замерзали в комнатах чернила. И нынче, Если давит плечи быт, Я и на быт Взираю как на чудо, — Год сорок пятый Мною не забыт, Я возвращенья к жизни Не забуду!

1960

ЗДРАВСТВУЙ, ТОВАРИЩ КУБА!

Посторонитесь, смокинги! Посторонитесь, фраки! Дайте дорогу Кубе, Лакеи и господа! Идет человек в гимнастерке Солдатского цвета хаки — Уверенная походка, Бунтарская борода. Уходит он из отеля, Смеясь, говорит: — Прекрасно! Зачем партизанам роскошь? Под звездами крепче сон! …Здравствуй, товарищ Куба! Здравствуй, товарищ Кастро! Дети трех революций Шлют тебе свой поклон! Над склонами Сьерра-Маэстра Солнце встает, алея, Мулатки несут кувшины, Наполненные водой… Врывается свежий ветер В притихшую Ассамблею. То Кастро идет по залу — Стремительный, молодой. А рядом идет Россия, А небо над ними ясно, И смуглые руки Африки Машут со всех сторон. Здравствуй, товарищ Куба! Здравствуй, товарищ Кастро Дети трех революций Шлют тебе свой поклон!

1960

«Паренек уходил на войну…»

Паренек уходил на войну, Покидая родную страну, — В это время бои уже шли За кордонами русской земли. Был парнишка счастливым вполне, Что успеет побыть на войне, — Так спешил он скорей подрасти, О геройском мечтая пути. Но случилось, что юность свою Он отдал в самом первом бою — У норвежских причудливых скал Новгородский парнишка упал. У России героев не счесть, Им по праву и слава и честь. Но сегодня хочу помянуть Тех, кто кончил безвестным свой путь.

1960

ЦУНАМИ

Перед картою Чили, У газетной витрины, Я молчу И Вальдивии вижу руины. И сосед мой молчит И глядит потрясенно На развалины Юльтена И Консепсьона. …Закипел океан, И низринулись горы, Раскаленная лава Низверглась на город, И предстали людским Обезумевшим взорам Сталинград и Помпея, Содом и Гоморра. И мужчины рыдали, И дети кричали, Погребенные матери Им Отвечали… Перед картою Чили, У газетной витрины, Дорогой Белоруссии Вижу руины. Мне знакомы Развалины Пуэрто-Монти — Наши души Они обжигали на фронте. И давно ли Мы раны свои залечили?.. Как сжимается сердце Перед картою Чили! Как сжимается сердце… Вновь нависла над нами Та опасность, С которой Не сравнится цунами…

1960

В МУЗЕЕ

Холодно и блестяще В залах пустых музея, Кажется, ветер жизни Здесь навсегда затих. Дамы, пастушки, воины — Бродим, на них глазея. Беднягам века томиться В стеклянных гробах своих. Важно плывут турнюры — Ох, не жалели ваты Наши прапрапрабабушки (Пухом земля им будь). Прошлое, только прошлое — Все-таки грустновато… Свежего ветра жизни Хочется мне хлебнуть. Выйдем скорей на площадь. Солнечным смелым светом Полдень ударит в наши Прищуренные глаза. Мы улыбнемся людям, Мы… Но совсем не это Хочется мне сегодня Честно тебе сказать: — Милый, скажи, что с нами Мне почему-то страшно — Кажется, стали биться Наши сердца вразнобой. Прошлое, только прошлое, Счастьем живем вчерашним. Холодно, как в музее, Становится нам с тобой…

1960

СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Мчатся века, эпохи, Но неподвижно время На высоте шесть тысяч, В царстве безмолвном льда. Бродит под облаками Странных созданий племя, Прошлое наше бродит — Диких людей орда. И, говорят, порою Их в поселенья тянет, Сходят они в долину, Смотрят издалека. Может — кто знает? — В сумерках дремлющего сознанья Брезжит тоска по братьям, Пронзительная тоска?.. Холодно под облаками, Холодно и в июле, Ветер толкает в пропасть, Жжется колючий снег. Длинные руки свесив, Глыбу спины ссутуля, Вышел он из пещеры — Таинственный человек. Вот он застыл на камне — Древних веков обломок, В небо глядит на лайнер, Сморщив покатый лоб. Тихо скулит детеныш — Жалобный голос ломок, В ужасе от «дракона» Прячется он в сугроб. С ревом за облаками Скрылся ТУ-104. Так же горланит ветер, Тот же пещерный век… Сколько чудес на свете, Сколько загадок в мире! Вслед самолету долго Снежный глядит человек… Тянутся люди к сказке, Так повелось от века, Каждый, пускай немного, Где-то в душе — поэт. Очень хочется верить В снежного человека, Очень хочется, даже Если такого нет…

1960

«Пусть много дружб хороших в жизни было…»

Пусть много дружб хороших в жизни было, А для меня всех ближе та братва, Что даже полк уже считала тылом И презирала выскочки-слова. Нет, это ложь, что если грянут пушки, То музы, испугавшись, замолчат. Но не к лицу мужчинам побрякушки — Модерным ритмом не купить солдат. Их ловкой рифмой не возьмешь за сердце: Что им до виртуозной чепухи? Коль ты поэт, такие дай стихи, Чтоб ими, словно у костра, согреться!