Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)

1962

МОЛОДАЯ ЖЕНА

Он живет, как в юности, В комнатке одной С худенькой застенчивой Молодой женой. В этой крошке-комнате Не всегда уют, Но всегда в той комнате По утрам поют. А в дворце трехкомнатном Царствует одна Видная, завидная первая жена. Там в хвастливой горке Чванится хрусталь… Девочка в каморке Жадно смотрит вдаль, Там летят составы, Там бушуют травы, Исступленно пляшут На ветру дубравы. Нет, не спится девочке Душной ночью долгой, Раскладушка кажется Ей вагонной полкой. И она любимому Скажет утром рано: — Может, подадимся мы В степи Казахстана? — Он посмотрит преданно И махнет рукой: — Где уж тут соскучиться Мне с такой?

1962

«Мы порой чужих пускаем в душу…»

Мы порой чужих пускаем в душу — В дом, построенный с таким трудом… Как легко чужим наш дом разрушить, Как построить трудно новый дом!

1962

ЗАКОННЫЙ СУПРУГ

Соседка Лида — кандидат наук, Хотя и двадцати шести ей нету. Работает не покладая рук И, говорят, хватает звезды с неба. Но скалятся соседки: почему Без загса муж живет в ее дому? Пусть с Лидией на редкость он хорош, На лирику соседок не возьмешь: Мещанство мерит глубину сердец Одним лишь лотом справок и колец… Вот у Настасьи — загсовский супруг, Известный тунеядец и пьянчужка, Он бьет жену, он гадок, как паук, Но та непритязательна, как чушка: Не только не уйдет от паука, — Еще глядит на Лиду свысока! Она горда собою. Почему? — Законный муж живет в ее дому! Она поносит Лидию везде — Законный гад живет в ее гнезде! …Каким бывает жалким человек В наш гордый атомный надзвездный век!

1962

ЗАЯВЛЕНИЕ В СУД

Чьи-то «детки» на пятом — Тут попробуй усни! — Без родителей «хату» Обживают одни. И зазря в одеяло Я ушла с головою: Как подвыпивший дьявол, Джонни Холидей воет. Твист — не томное танго, А чарльстон — не фокстрот: Словно стадо мустангов Через прерию прет, Скачет, топая люто Каблуками копыт, И качаются люстры, И полдома не спит. В полутьме коридоров И по лестничным клеткам Слышен гул приговоров Расшалившимся «деткам»: — Ох, уж эти стиляги, Скоро дом разнесут!.. — Просит тетка бумаги: — Мол, пожалуюсь в суд. И клянусь головой (Аж дрожат бигуди!) Им прощаться с Москвой! — Я в ответ: — Погоди! А нельзя ль просто так. Без суда, попросить их? — Ох, просить у стиляг — Что носить воду в сите! Эти, как их там, «хаты» — Лучше их обойти! Эти юные хамы — С ними ты не шути! — …Я халат запахнула, Мне бросаться сейчас Под холодные дула Настороженных глаз. Может, скажут: — Привет! Вы откудова, тетя? Приглашали вас? Нет? Так куда же вы прете? — Неуверенно, Медленно, Робко, Слегка Нажимаю послушную кнопку Звонка. Но в ответ мне натужно, Как будто в агонии, Лишь хрипит он Простуженно — Холидей Джонни. Разозлившись, Я жму на проклятый звонок, Как когда-то В войну нажимала курок. Вышли мальчик и девочка — Стильные штучки. Вот сейчас они, Ручки засунувши в брючки, Могут выдать мне что-нибудь Вроде как: — Тетя! Приглашали вас? Нет? Так куда же вы прете? — И увижу глаза, Как холодные дула… Но девчонка на часики, Охнув, взглянула И сказала растерянно: — Сколько сейчас? Мы, наверное, Всех разбудили в районе! Неужели четвертый? Извините вы нас! — И… заткнулся как миленький Холидей Джонни. А парнишка (На вид ему двадцать, Не более, Хоть себе запустил он Кубинскую бороду) Очень тихо добавил: — Прощаемся с городом, Мы — геологи, Завтра нам двигаться в поле. Я поздравила С «верным прогнозом» соседку, Что взывала к суду И клялась головой: Тем «стилягам» и вправду Прощаться с Москвой, Потому что «стиляги» Уходят в разведку!

1962

«Вновь одинока, словно остров…»

Вновь одинока, словно остров… Опавших листьев шум сухой. И боль из нестерпимо острой Уже становится глухой. Ах, остров, вспоминать не надо, Что недоступен и велик, Всегда он рядом и не рядом — Твой материк, твой материк!

1962

ПОКЛОНИСЬ ИМ ПО-РУССКИ!

С ветхой крыши заброшенного сарая Прямо к звездам мальчишка взлетает в «ракете». Хорошо, что теперь в космонавтов играют, А в войну не играют соседские дети. Хорошо, что землянки зовут погребами, Что не зарево в небе — заря, И что девушки ходят теперь за грибами В партизанские лагеря. Хорошо… Но немые кричат обелиски. Не сочтешь, не упомнишь солдатских могил… Поклонись же по-русски им — низко-низко, Тем, кто сердцем тебя заслонил.

1962

АВТОГРАФ

В тот самый миг, Когда умолкнет маршал И к Мавзолею хлынет войск река, В рядах, Идущих триумфальным маршем, Невидимые двинутся войска. Пойдут и те, Кто пал у Перекопа, И кто в тифозном умирал бреду, И кто в блокадном погибал аду, И те, Чью поступь слышала Европа. В том, сорок пятом, памятном году. Да, у Победы громкая походка, Нельзя не услыхать ее шагов! И расписался на рейхстаге четко Колхозник из Рязани — Иванов. Нет поучительней автографа на свете… Идут в шинелях Иванова дети.

1962

СЕСТРА

Пусть теперь ты в шлеме, не в ушанке, Все равно, родная, это — ты. Под прозрачным шлемом марсианки Узнаю знакомые черты. Из легенд войны, из Далека, Ты вернулась, наша запевала, — Та, что пулеметом прикрывала Отступленье своего полка. Но у чуда нет земной прописки, Не воскреснут павшие в бою: На солдатском строгом обелиске Я прочла фамилию твою… Это так. И все же ты воскресла, В облике ином вернулась ты: Под скафандром светлые черты, Космонавта сказочное кресло. Ты была военною сестрою, Ты теперь — небесная сестра. Валентина, помаши рукою Фронтовым подругам у костра. Помаши рукою через годы, Протяни им руки через смерть — Это девушки твоей породы, Им бы тоже к звездам полететь.

1963

«От межзвездных дорог…»

От межзвездных дорог До ковровой дорожки Расстояние — целая жизнь. Смотрит мир, Как летят по сукну босоножки, — Осторожнее, не споткнись! Валентина, Не сбейся с ноги ненароком, Острой «шпилькой» ковер не задень. Нелегко это — Жить под всевидящим оком Миллионов влюбленных людей. Может, это труднее, Чем все перегрузки, Только я за тебя не боюсь: Просто, даже застенчиво, Очень по-русски Ты несешь поклонения груз. Кто придал столько скромности Этой улыбке, Голубому сиянию глаз?.. Не успела ты встать Из младенческой зыбки, Как в Россию война ворвалась. Не узнала поддержки Отеческих рук ты — Пал героем на фронте отец. Но была с тобой Родина — Главный конструктор Человеческих душ и сердец.

1963

«А я для вас неуязвима…»

А я для вас неуязвима, Болезни, Годы, Даже смерть. Все камни — мимо, Пули — мимо, Не утонуть мне, Не сгореть. Все это потому, Что рядом Стоит и бережет меня Твоя любовь — моя ограда, Моя защитная броня. И мне другой брони не нужно, И праздник — каждый будний день. Но без тебя я безоружна И беззащитна, как мишень. Тогда мне никуда не деться: Все камни — в сердце, Пули — в сердце…

1963

«Мне жаль того человека…»

Мне жаль того человека, Которого я любила: Он умер, хотя он рядом — Отглажен, побрит, одет. Мир праху его, мир праху! К чему разрывать могилы? Он мертвый, хотя он рядом, Мистики в этом нет. Ну, что сказать на прощанье В горьком надгробном слове? Мне жаль того человека… Кто ж смерти его виной? Растратил себя бедняга В пустой суете, в любовях, Ему отказало сердце, Он мертвый, хоть он со мной. Идет гражданин без сердца — Умный, красивый, милый… Как жаль того человека, Которого я любила!

1963

«БРОШЕННОЙ»

Брошена! Придуманное слово…

Анна Ахматова

Жизнь бывает жестока, Как любая война: Стала ты одинока — Ни вдова, ни жена. Это горько, я знаю, Сразу пусто вокруг. Это страшно, родная, — Небо рушится вдруг. Все черно, все угрюмо. Но реви не реви, Что тут можно придумать, Если нету любви? Может, стать на колени? Обварить кипятком? Настрочить заявленье В профсоюз и партком? Ну, допустим, допустим, Что ему пригрозят, И, напуганный, пусть он Возвратится назад. Жалкий, встанет у двери, Оглядится с тоской, Обоймет, лицемеря, — Для чего он такой: Полумуж, полупленник, Тут реви не реви… Нет грустней преступленья, Чем любовь без любви!