Избранные произведения
Шрифт:
Для восхвалений в честь нее и песен.
Ее уста — как мед. Кто не поймет:
Нектару соприроден этот мед!
Ее глаза — нарциссов цвет весенний,
Но сохранивший негу сновидений.
Стан — словно луч. И каждый говорит:
«Дня воскресенья мертвых свет горит!»
Весь мир хвалу поет ей неустанно,
И всем таким, как ты, она желанна.
Ее сокровищам
Сильней сокровищ — красота влечет
Происхождением и родословной
Она достойна стать твоею ровней.
На честь твою и пятнышка стыда
Из-за нее не ляжет никогда,
В сосуд стеклянный, — честь я разумею, —
И камешек не будет брошен ею.
Для двух жемчужин девственных — для вас
Ужель слиянья не наступит час?
Хочу, чтобы она с тобой сроднилась,
И гнев благословляла твой, и милость,
Чтобы тебе отраду принесла
Жемчужина, не знавшая сверла,
Чтоб ваша близость никогда не знала
Отравы клеветы и злости жала,
Чтоб вы слились, как небо и земля, —
Два ядрышка в скорлупке миндаля!»
Тогда Маджнун раскрыл уста в печали,
Что сахар красноречья размельчали,
Ресницами сверля алмазы слез,
Такой ответ отцу он произнес:
«О дней моих и сущность, и начало!
Пыль под тобой моей короной стала!
Мое одушевил ты естество,
Что из воды и праха твоего.
Как сын Марьям Иса, я странник нищий
В странноприимном призрачном жилище.
Как солнце, от всего я отрешен,
Отъединен от всех мужей и жен.
Сей мир мне страшен. Будет наилучшим,
Чтоб я, бедой неслыханною мучим,
Пока в юдоли нахожусь земной,
Не знал соединения с женой.
Мое безумье — взлет мечты пернатой.
А кто же впрямь сошел с ума? Женатый!
Зачем чужую ношу мне нести,
Когда свою бросаю на пути?
В чем близость для меня? От всех далекость.
Мое товарищество — одинокость».
Сознания отец утратил свет,
Когда услышал странный сей ответ.
Придя в себя, сказал: «Мое стремленье,
Чтоб ты познал, женившись, исцеленье,
Чтобы душа и сердце обрели
Спасенье от влечения к Лайли:
К другой все помыслы направит сердце,
А страсть к Лайли твое оставит сердце.
В одном постоле — лишь одна нога,
Не спят в одном жилище два врага,
В одной душе нет места двум желанным,
Не дружит сокол с вороном незваным».
Сказал Маджнун «Ужель любовь хитра?
К чему же с сердцем ловкая игра?
Сгорю я, горем огненным палимый,
Коль сердце отвратится от любимой.
Я — перстень, а Лайли — агат на нем.
Я — почва, а Лайли сравню с зерном.
Я — сердце, а Лайли — душа: как птица,
Как горлинка в гнезде, во мне гнездится.
Я видел мир и всё, что в нем живет, —
Насельников земных пространств и вод.
Всё, что ценилось и теряет цену,
Всё то, что портится, — найдет замену,
Одна Лайли чужда таких примет:
Ей в сердце у меня замены нет!
Врагом себе я стану и любимой,
Замену обретя незаменимой!»
Отец, поняв, что рок неотвратим,
Что Кайса он не сделает иным,
Вознес моленье за больного сына —
Да станет светлой мрачная судьбина.
КЛЕВЕТНИК НАУШНИЧАЕТ ЛАЙЛИ, БУДТО БЫ МАДЖНУН ВСТУПИЛ В БРАЧНЫЙ СОЮЗ СО СВОЕЙ ДВОЮРОДНОЙ СЕСТРОЮ
О Кайсе толки в каждом шли шатре:
Мол, женят на двоюродной сестре.
Узнал об этом пустобрех отменный,
Что Кайса невзлюбил душой презренной.
Пришел к Лайли, сказал: «Светло живи,
У Кайса прежней нет к тебе любви.
Он не горит в огне, скорбя, как прежде,
Глаза не смотрят на тебя, как прежде.
Увлекся он влечением к другой,
Зажегся он свечением другой.
Отец его взял за руку, не скрою,
Связал его с двоюродной сестрою.
Сегодня и невеста, и жених
Избавились от всех тревог своих.
Ты тоже друга избери другого,
От Кайса сердце отврати сурово,
От верности лицо ты отврати,
Обидой за обиду отплати».
При этом лживом, грязном наговоре
Лайли всем сердцем ощутила горе.