Избранные произведения

В нем верности открылась ей основа,

Она его желала, ей была

Его улыбка — родником тепла,

О счастье весть в его ловила взоре,

Поведала слова о договоре,

Чтоб их союз упрочить навсегда

И боль его развеять без следа:

«Клянусь глазами чистоты нетленной,

Что проникают в тайны всей вселенной;

Клянусь могучей мудростью сердец,

Познавших дней начало и конец,

Изведавших сокровища творенья,

Постигших прозорливцев озаренья;

Клянусь я тем, кто странствует в пыли,

От родины и от друзей вдали;

Клянусь я каждой пери черноокой,

Как лунный свет — прекрасной и далекой;

Клянусь мечтой, скрепившей наш союз;

Как мудрые советуют — клянусь,

Что на земле не зародится сила,

Чтобы меня с тобою разлучила,

Что не погаснет память о тебе

В моей душе, да и в моей судьбе;

Что в сей обители печали буду

Я без тебя печалиться повсюду;

Что мне милее кончить жизнь, скорбя,

Чем долго жить с другим, забыв тебя;

Что, если выбрать можно мне свободно,

Мне изо всех тебя избрать угодно;

Что будет мне как враг иль как чужой

Тот, кто с тобою покривит душой;

Что только ты — мой свет, моя отрада,

Что без тебя мне и друзей не надо;

Что мне никто не нужен на земле,

Пока в земле не лягу я во мгле;

Союз, что нас отныне сопрягает,

Меня от всех тем самым отторгает

Любовь к тебе да будет той казной,

Что хватит мне в юдоли сей земной».

Когда Лайли, верна и беспорочна,

Себя связала договором прочно,

Она, лишь Кайса видя пред собой,

Пошла отныне узкою тропой:

Лишь в Кайсе жизни поняла значенье,

Провозгласив от прочих отреченье.

На шее ожерельем стал ей друг,

Оторвала подол от прочих рук.

К ней утром Кайс шаги направил снова,

Верблюдицу в степи оставил снова,

Восславил день вчерашний: тем трудней

Была, сказал он, ночь разлуки с ней.

Вот сумерки упали на окрестность.

От мира отчужденность — их совместность.

Увидел Кайс, печали сбросив груз,

Что хочет с ним вступить Лайли в союз.

В смятенье он от мира отрешился,

А от смятенья разума лишился.

Тогда безумца люди той земли

Маджнуном — одержимым — нарекли,

Исчезло Кайса подлинное имя,

Прозванье стало жить между живыми,

«Маджнун! Маджнун!» — кричали все кругом

Как бы забыв об имени другом.

Да он и сам, любовью чудно болен,

Был этим странным прозвищем доволен.,,

Реченья нет звучнее, чем любовь,

Влеченья нет важнее, чем любовь.

Джами, войну объявим пустословью,

Стяжай себе признание любовью!

Любовь с ее отрадой и с тоской

Всех дел превыше в бренной мастерской.

ЛЮДИ ПЛЕМЕНИ АМИР ЗАМЕЧАЮТ ИЗМЕНЕНИЕ СОСТОЯНИЯ И СМЯТЕННОСТЬ ЧУВСТВ МАДЖНУНА

Тот, кто торгует тканями мышленья,

Тот, кто танцует танец исступленья,

Тот, кто в горах скорбей живет во мгле,

Тот, кто сидит, как всадник, на скале,

Тот, кто хранитель кладов разоренных,

Чья жизнь — обитель сказов о влюбленных,

Тот, кому тени древо не дает,

Кто по тропе отверженных бредет,

Тот, кто певец такой, чья песнь — стенанье,

С изгоями — изгой, чужак в изгнанье,

Тот, кто в родстве с газелями степей,

Кто плачет о любви, как соловей,

Тот, кто ограблен властелином страсти,

Кто обувь изорвал в пыли несчастий,

Тот, чья приманка — разума зерно,

Кто бросил камни разуму в окно,

Тот, чьи собратья — дэвы или пери,

Чье лежбище — там, где лежали звери,

Страдалец, чье веселие — Лайли,

Чьи раны лечит зелие Лайли, —

То есть Маджнун, свой дом и род оставил,

Стал жить вне разума, законов, правил,

Его теперь никто не видел днем,

Его на ложе не было ночном.

Порвал он связи с близкими, родными,

Его теперь никто не видел с ними.

Коль выходил ему навстречу друг,

Он убегал, почувствовав испуг.

Коль родича встречал, он в это время