Избранные произведения

Лайли сказала. «Мне твои черты

Знакомы, кажется. Откуда ты?»

А тот: «Моя отчизна — область Наджда,

Где утоляется святая жажда.

Из глины Наджда сделан мой замес,

Но в этой глине отблеск есть небес».

Лайли сказала «Некто, с ликом юным,

Чье имя Кайс, но прозванный Маджнуном,

Чье сердце горестью потрясено,

В той области скитается давно.

Не свел ли ты знакомство с тем скитальцем?

Беседовал, быть может, со страдальцем?»

Ответил всадник: «Да, я с ним знаком,

И дружбы с ним я осенен крылом.

Ему явил я верности начало,

И речь моя Маджнуна утешала.

Где б ни был я, молюсь я, чтоб господь

Помог ему все беды побороть».

Лайли спросила: «Что с ним, горемыкой?

А тот: «От боли страждет он великой.

Он с беспокойством видит род людской,

Лишь у зверей находит он покой.

То на скале он складывает строки,

И слезы сердца сушит зной жестокий,

А то в пещере стих его скорбит,

И сыплется на Кайса пыль обид».

Тогда Лайли спросила, замирая:

«А та, кого он любит, — кто такая?»

Ответил тот: «Ее зовут Лайли.

«Лайли!» — кричит он, падая в пыли,

«Лайли!» — он плачет, на ноги вставая,

Лайли — его слезы вода живая.

Из всех даров и неба и земли

Он выбрал для души одну Лайли.

Лишь это имя — дар его словесный,

Ему слова другие неизвестны».

Заплакала несчастная Лайли,

И тайну сердца губы изрекли:

«Я та, чья родина — в мечтах Маджнуна,

Я та, чье имя — на устах Маджнуна.

В груди его ожог — из-за меня,

Страдалец изнемог — из-за меня.

Его мученья я первопричина, —

Его свеченье и его кручина.

И я горю в огне — из-за него,

И горе, горе мне — из-за него!

Но он не знает, что горю я тоже,

Что это пламя на его похоже.

Да за тебя отныне смерть приму,

Коль от меня доставишь весть ему!

Есть свиток. Из моей он создан крови,

И кровь моя пылает в каждом слове.

Помчись, узнав пылание мое,

Отдай ему послание мое!

Затем с ответом возвратись обратно,

Как друг, кому тоска моя понятна.

Ты унеси огонь моей свечи,

А мне сиянье светоча вручи!»

Ответил благородный: «Горем жгучим

Из-за тебя Маджнун томим и мучим,

Но положу предел его скорбям,

Твое письмо Маджнуну передам, —

За буковку того письма любую

Он жизнь отдаст и душу дорогую!

Ему твое письмо вручить я рад:

То для меня награда из наград».

В печали счастье обретя нежданно,

Лайли письмо достала из кармана,

Вложила в свиток среди скорбных строк

Травинку желтую и волосок, —

Пусть друг поймет их как иносказанье:

«С тобой в разлуке, в горе и терзанье,

Я высохла, как желтая трава,

Как волосок — худа, едва жива».

К Маджнуну всадник с ликом благородным

Помчался на верблюде быстроходном,

В глухую даль безумцу он повез

Посланье, полное любви и слез.

Он прибыл, стал искать его повсюду,

Пришлось метаться по степи верблюду,

Но был безлюден и безмолвен дол.

Уже гонец в отчаянье пришел,

Решил он под скалою на мгновенье

От поисков найти отдохновенье —

И Кайса в скалах он увидел вдруг,

Но странен был его несчастный друг:

Светился весь, хотя лишился света,

Дыханье — здесь, душа — далеко где-то,

Он бодрствовал, но видел мир во сне,

Здесь внутренне, он был не здесь извне,

Он пребывал вне времени и меры,

Вне солнечной вращающейся сферы.

Любить не вправе, за любовь гоним,

Уже не веруя, что сам любим,

Ом всё же чтил одной любви законы,

От нелюбви навеки отрешенный.

Как ни старался преданный гонец

Привлечь его вниманье наконец,

Не привели старания к удаче.

Тогда решил он действовать иначе,

Запел он. так поют в глухом краю

Погонщики верблюдов песнь свою.

«Лайли! Лайли!» — гремело справа, слева.

Постигнет ли безумец шум напева?

Но, кажется, вошло то имя в слух —