Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

– Если, как вы сами сказали, – спокойно перебил его Грэхэм, – свидетель не может сообщить нам новых фактов.

Наступила минута напряженного молчания – две воли схлестнулись в единоборстве, которое нарушил голос лорда – главного судьи:

– А вы для этого желаете вызвать хирурга?

– Да, если позволит Ваша честь.

Судья кивнул, и через переполненный зал стал быстро пробираться живой, темноволосый, атлетического сложения человек в синем костюме, с приятным, мужественным лицом; спокойно, словно это было для него привычным занятием, он поднялся на свидетельское место.

– Доктор Добсон, – начал Грэхэм, пуская в ход все свое обаяние, – вы слышали здесь об умозаключениях, к которым пришел доктор Тьюк касательно ран, нанесенных покойной. Его вдова очень четко и ясно изложила их суду. Что вы об этом думаете?

– Ерунда!

Он произнес это без тени презрения, с обезоруживающей улыбкой, и на галерее для публики захихикали. Хотя смех тотчас утих, Мэтри стиснул зубы и злобно посмотрел на весельчаков.

– Ерунда, доктор? Не слишком ли это сильное выражение?

– Вы спросили, что я об этом думаю. Я ответил.

Пол затаил дыхание. Вызов полицейского хирурга казался ему бессмыслицей: едва ли Грэхэму удастся чего-нибудь добиться от этого самоуверенного, твердо стоящего на своем свидетеля. Но молодой адвокат, нимало не горячась и не смущаясь, продолжал:

– По-видимому, вы вообще против теоретизирования.

– Если я вижу женщину, у которой перерезано горло так, что голова почти отделена от тела, я не нахожу нужным пускаться в теоретические изыскания.

– Ясно. Вы просто приходите к выводу, что орудием убийства была бритва.

– Я ни разу не упомянул о бритве.

– Но решающую роль в обвинении сыграла бритва как орудие убийства.

– Это уже меня не касается.

– Вернемся в таком случае к тому, что вас касается. Отбросив в сторону всякие теории, к какому выводу вы пришли касательно орудия, которым было совершено убийство?

– Я пришел к выводу, что раны были нанесены чрезвычайно острым орудием. – Хирург начал злиться, что было вполне понятно, хотя и напрасно.

Грэхэм слегка улыбнулся:

– Следовательно, как и утверждал доктор Тьюк, убийца вполне мог воспользоваться тонким острым инструментом вроде, скажем, скальпеля.

На лице врача отразилась борьба между честностью и досадой.

– Да, – наконец произнес он, – думаю, что мог. При условии, что он обладал кое-какими познаниями в анатомии.

– Кое-какими познаниями в анатомии, – многозначительно, хотя и спокойно, повторил Грэхэм. – Благодарю вас, доктор… Очень вам благодарен. Но пойдем дальше: ведь это вы вскрывали убитую?

– Разумеется, я.

– Вы обнаружили, что она была беременна?

– Я указал это в моем отчете.

– А срок беременности вы указали?

– Конечно, – раздраженно ответил полицейский хирург. – Уж не намекаете ли вы, что я нерадиво отнесся к своим обязанностям?

– Отнюдь нет, доктор. Сколько бы мы ни расходились в вопросе о метафизике, я убежден в вашей абсолютной порядочности. Какой же был срок беременности у жертвы?

– Три месяца.

– Вы в этом уверены?

– Так же уверен, как в том, что я стою на этом месте. Я указал в своем отчете, что у нее была трехмесячная беременность… Может быть, на день или два больше.

– И ваш отчет был направлен прокурору?

– Безусловно.

– Благодарю вас, доктор. Это все. – Грэхэм с приятной улыбкой отпустил Добсона, затем повернулся к судьям. – Милорды, с вашего позволения, я вызову четвертого свидетеля.

Свидетельское место занял тощий человек, с узким длинным лицом, лысый, преждевременно состарившийся, в чересчур широком для его иссохшей фигуры клетчатом костюме.

– Ваши имя и фамилия?

– Гарри Рокка.

– Чем занимаетесь?

– Работаю конюхом… на Ноттингемских бегах.

– Это вы пятнадцать лет тому назад сообщили полиции о том, что Мэтри с вашей помощью пытался установить ложное алиби?

– Да.

– Вы хорошо знали Мэтри?

– Мы нередко вместе проводили свободное время.

– А где вы с ним познакомились?

– У кассы тотализатора на скачках в Шервуде… примерно в январе двадцать первого года.

– А позднее вы познакомили его с этой Сперлинг?

– Совершенно верно, сэр.

– Можете ли припомнить точно, когда именно состоялось это знакомство?

– Прекрасно помню. Это было в тот день, когда в Каттерике проходил большой июльский гандикап. Я помню это совершенно точно, потому что выиграл тогда пять фунтов на победителе… а победителем в забеге вышел Уорминстер.

– Значит, знакомство произошло на июльском гандикапе?

– Да, сэр. На забеге четырнадцатого июля.

– А вы сообщили полиции о том, какого числа состоялось это знакомство?

Наступила пауза. Рокка опустил голову:

– Не помню.

– В свете медицинских показаний эта дата, указывающая, что Мэтри был знаком со Сперлинг всего семь недель, была чрезвычайно важна. Неужели вас об этом не спрашивали?

– Не помню.

– Попытайтесь вспомнить.

– Нет. – Рокка упрямо покачал головой. – Не помню. Они этим не интересовались… видимо, не считали важным.

– Ясно. Не считали важным, что наиболее темное пятно на репутации обвиняемого, наиболее опорочивающий его факт вообще не имел места. Благодарю вас. Это все. – Рокка покинул свидетельское место, и Грэхэм бросил простодушный взгляд на судей. – Милорды, следующий свидетель защиты – Луиза Бёрт.

Судьи разрешили вызвать свидетельницу, один из служителей вышел в комнату для ожидания и минуту спустя вернулся с Бёрт.

Она вошла с довольно развязным видом – лишь в глазах притаилось смущение, поднялась на свидетельское место, приосанилась и с наигранным безразличием, так хорошо знакомым Полу, оглядела зал. Она не заметила его и ни разу не посмотрела в сторону Мэтри, тогда как тот сразу устремил на нее горящий ненавистью взгляд.

– Вас зовут Луиза Бёрт? – самым любезным тоном спросил ее Грэхэм, как только она приняла присягу.

– Да, сэр. Во всяком случае, так меня звали. – Она намеренно сделала паузу. – Вам, конечно, известно, что я недавно вышла замуж.