Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

После вступительного слова Грэхэм сделал паузу и пристально посмотрел на судей. А затем все так же спокойно продолжил:

– Милорды, год тому назад дело Риза Мэтри лежало погребенным в пыльных архивах министерства внутренних дел. Пятнадцать лет никто о нем не вспоминал, осужденный отбывал свое пожизненное, я бы сказал – посмертное заключение в тюрьме его величества. Словом, все обстояло прекрасно.

Затем, по чистой случайности, сын осужденного, понятия не имевший о случившемся, вдруг обнаружил, что на его отце лежит страшное темное пятно, в известной мере бросающее тень и на него. Молодой человек, потрясенный до глубины души, склонился перед законом и, содрогаясь от ужаса, признал позорный факт, что его отец – убийца. Однако, движимый любовью и состраданием, он стал доискиваться правды, желая узнать, какие страшные обстоятельства привели его отца к преступлению. Потратив на это несколько месяцев, в течение которых он вынес немало страданий и наткнулся на отчаянное противодействие, он шаг за шагом раскрыл все подробности забытого дела. Благодаря усилиям этого молодого человека, а также результатам, к которым они привели, мы, милорды, и собрались здесь.

Слова Грэхэма, его спокойные, простые манеры произвели сенсацию. Пол сидел, не поднимая глаз. Чувствуя, как все внутри у него дрожит от напряжения, он слушал Грэхэма, а тот, помолчав немного, продолжил речь и, время от времени заглядывая в свои записи, изложил и проанализировал обстоятельства, предшествовавшие задержанию обвиняемого, рассказал, как протекал суд и какой приговор был вынесен Ризу Мэтри в декабре 1921 года. Пол, прекрасно знавший эти давно забытые факты, вновь ощутил волнение и жалость, слушая, как Грэхэм пункт за пунктом, спокойно, в логичной последовательности излагал обстоятельства дела, которые привели к осуждению его отца. Эта блестящая речь длилась – с перерывом на обед – почти три часа. Окончив ее и решив воспользоваться произведенным эффектом, Грэхэм не стал садиться. Не выказывая ни малейшей усталости, с присущим ему достоинством и скромностью, он поклонился судьям, давая понять, что хочет приступить к допросу свидетелей.

– Милорды, – сказал он, – я предлагаю прежде всего вызвать для показаний самого апеллянта. На суде из-за беспрецедентного поведения прокурора, действовавшего на психику обвиняемого, Риз Мэтри не имел возможности в полной мере защитить себя. А теперь вы услышите, что он ничего не знал об убийстве, и его показания внесут ясность во все вопросы, связанные с обвинением.

Генеральный прокурор вскочил в знак протеста. Пока Грэхэм произносил речь, он все время нервничал и беспомощно ерзал на стуле. Сейчас же он воскликнул:

– Милорды! Я стремлюсь, больше того – жажду содействовать законному расследованию апелляции. Но мы не должны заново разбирать дело. Я решительно протестую против того, чтобы обвиняемому разрешено было давать показания.

Гул возбуждения прокатился по залу. Пол увидел, как отец выпрямился и обратил посеревшее, напряженное лицо к Грэхэму. Господа судьи, низко пригнувшись друг к другу, совещались. Наконец лорд – главный судья объявил их решение:

– Настоящий суд созван для того, чтобы расследовать любые новые факты, которые могут повлиять на ранее вынесенный приговор. Не нужно, да и нежелательно, слушать самого обвиняемого. Факты, фигурировавшие на предыдущем суде, нам досконально известны. Достоверность же показаний обвиняемого была установлена судом присяжных. И мы призваны сейчас не решать вопрос о том, насколько правильным было вынесенное им решение, а установить, существуют ли дополнительные данные, которые могут повлиять в ту или иную сторону на это решение. Эти-то дополнительные данные вы, мистер Грэхем, и должны представить на наше рассмотрение.

Подавшись вперед и все больше волнуясь, вслушивался Мэтри в слова судьи. Сейчас он вдруг вскочил, дрожа всем телом. К ужасу Пола, Мэтри погрозил кулаком судьям и, перекрывая поднявшийся шум, грубым, хриплым голосом закричал:

– Неправильно это! Дайте мне слово. Я много чего расскажу. И я хочу, чтобы все это слышали. Как со мной расправились! Как пятнадцать лет меня морили в тюрьме! – Голос его поднялся до визга. – Вы не можете заткнуть мне глотку… как это сделали они тогда. Я требую, чтоб меня выслушали. Я требую справедливости… справедливости!

Грэхэму и нескольким приставам с трудом удалось усадить отчаянно жестикулировавшего Мэтри. Несколько минут в зале стоял страшный шум, затем всем как будто стало неловко, и воцарилась тишина. Придя в себя, Пол заметил, что сидевшие рядом с ним Элла и мать плачут. Чуть подальше Данн и Макивой встревоженно поглядывали друг на друга. Спротт и Дейл, впервые за этот день проявившие какие-то чувства, явно ликовали. Лорд – главный судья, сурово нахмурив брови, обратился к Мэтри:

– Мы готовы проявить снисходительность. Но я должен предупредить апеллянта, что подобные выходки не могут повлечь за собой благоприятного отношения суда к его делу. Более того, я должен предупредить апеллянта, что, если это повторится, ему будет предъявлено обвинение в неуважении к суду.

– Милорды, – поспешил вмешаться Грэхэм, уже севший на свое место, – от имени апеллянта я приношу искренние извинения суду за эту прискорбную, но, пожалуй, объяснимую выходку. А теперь, с вашего разрешения, я вызову первого свидетеля защиты – известного эксперта министерства внутренних дел сэра Малкольма Гаррисона.

Генеральный прокурор снова вскочил на ноги:

– Милорды, я протестую! Мы можем выслушать мнение эксперта лишь в том случае, если он сообщит нам какие-то новые факты.

Лорд – главный судья наклонил голову в знак согласия:

– Какие основания имеются у мистера Грэхэма для вызова свидетелем сэра Малкольма Гаррисона?

– Милорды, – отвечал Грэхем, – как вам известно, сэр Малкольм является крупнейшим нашим криминалистом. К нему в свое время поступило описание ран, нанесенных убитой. Он видел снимки трупа, сделанные на месте преступления, а также бритву, которая, по утверждению прокурора, была орудием преступления, и категорически заявляет, что этот инструмент не имел ни малейшего отношения к убийству.

Лорд – главный судья нахмурился и посовещался с коллегами. Через несколько минут он из-под нависших бровей снова взглянул на Грэхэма:

– Вы, мистер Грэхэм, по-прежнему неправильно толкуете нашу задачу. Мы собрались здесь не для того, чтобы заново рассматривать дело, в каковом случае были бы уместны показания экспертов. Мы собрались для того, чтобы выслушать и изучить новые факты, которые вы можете нам представить и которые могут в ту или иную сторону повлиять на ранее принятое решение. Нет такого дела на свете, когда бы защита по окончании судебного разбирательства не могла для подтверждения своей правоты привлечь новых и новых экспертов. Но ведь это не новые доказательства, а лишь новые предположения.

Пола бросало в жар и в холод от возмущения. Неужели им на каждом шагу будут чинить препятствия? Но Найджел Грэхэм поклонился, спокойно соглашаясь с решением суда:

– Милорды, я вижу, вы решили елико возможно ограничить число свидетелей, а потому я вызову лишь пять человек, против которых вам нечего будет возразить. Теперь по поводу тех, кто видел тело. Хочу напомнить вам, милорды, – и это вы можете проверить по досье, – что доктор Тьюк, видевший убитую женщину сразу после смерти, не был вызван в суд в качестве свидетеля. Милорды, из всей вашей практики вы не сможете назвать ни одного случая, когда бы врач, первым обследовавший труп, не был вызван в качестве свидетеля. Почему же в данном деле был оставлен без внимания этот важнейший свидетель? Доктора Тьюка уже нет в живых, но здесь присутствует его вдова, готовая ответить на этот весьма существенный вопрос.

При этих словах по залу прошло волнение. Минуту спустя на свидетельское место поднялась степенная пожилая женщина в черном; ее простое, изборожденное морщинами лицо дышало честностью и порядочностью. Она вдумчиво произнесла слова присяги, затем повернулась к Грэхэму, который непринужденным тоном начал допрос:

– Вы – вдова доктора Тьюка, скончавшегося в тысяча девятьсот тридцать третьем году? Правда ли, что ваш муж в течение нескольких лет практиковал в Уортли, в районе Элдон?

– Совершенно верно, сэр.