Избранные сочинения в шести томах. Том 2-й
Шрифт:
рался через нее, замок ружья возьмн да зацепись за прутья. Ну, олень-то и удрал. Вот и скажите, кто заплатит мне за этого оленя —• а ведь хорош был на редкость! Не будь этой изгороди, я бы смог выстрелить в него второй раз, а ведь еще не было случая, чтобы мне приходилось больше двух раз стрелять по лесной дичи, — правда, кроме птиц. Да, да, судья, это из-за фермеров дичь переводится, а не из-за охотников. — Во времена старой фойны, Пампо, оленей пыло Поль¬ ше, — сказал майор, который, сидя в своем окутанном ды- мом уголке, внимательно прислушивался к этому разгово¬ ру. — Но земля состана тля лютей, а не тля оленей. — Хоть вы и частенько гостите во дворце, майор, но все же, на мой взгляд, вы стоите за справедливость и пра¬ во. А каково это, если твое честное ремесло, без которого ты с голоду помрешь, вдруг запрещается законом, да еще когда, не будь на СБете несправедливости, ты мог бы охо¬ титься и ловить рыбу по всему «патенту», где тебе заблаго¬ рассудится! — Я теня понял, Кошаный Тшулок, — ответил майор, бросая на охотника многозначительный взгляд. — Только преште ты не так запотился о зафтрашнем тне. — Может, прежде в этом не было надобности, — угрю¬ мо ответил старик и снова надолго погрузился в молчание. — Судья начал что-то рассказывать о французах, — заметил Хайрем, чтобы снова завязать разговор. — Да, сударь, — ответил Мармадьюк. — Французские якобинцы совершают одно чудовищное злодеяние за дру¬ гим. Убийства, которые они именуют казнями, не прекра¬ щаются. Вы, наверное, слышали, что к совершенным ими преступлениям они добавили смерть своей королевы. — Les monstres!1 — снова пробормотал мосье Лекуа, внезапно подпрыгнув на стуле. — Провинция Вандея опустошена республиканскими войсками, и сотни ее жителей расстреляны за свою предан¬ ность монархии. Вандея находится на юго-западе Франции и до сих пор хранит верность Бурбонам. Я думаю, мосье Лекуа знает эти места и мог бы описать их подробнее. — Non, non, non, mon cher ami!2 — сдавленным голо¬ сом возразил француз, говоря очень быстро и умоляюще подняв правую руку, а левой заслоняя глаза. 1 — Чудовища! (франц.) 2 —
*— За последнее время произошло много сражений, —* продолжал Мармадьюк, — и эти одержимые республикан¬ цы чересчур уж часто побеждают. Однако, признаюсь, я нисколько не жалею, что они отняли Тулон у англичан, ибо этот город по праву принадлежит французам.
– - О, эти англичане! — воскликнул мосье Лекуа, вска¬ кивая на ноги и отчаянно размахивая обеими руками. Затем он принялся бегать по залу, что-то бессвязно вы¬ крикивая, и, наконец, не выдержав бури противоречивых чувств, выскочил на улицу — посетители трактира видели через окно, как он бредет по снегу к своей лавчонке, то' и дело вскидывая руки, словно стараясь достать до луны. Уход мосье Лекуа не вызвал никакого удивления, по¬ тому что обитатели поселка давно уже привыкли к его выходкам. Только майор Гартман в первый раз за этот вечер громко расхохотался и воскликнул, поднимая круж¬ ку с пивом: — Этот француз сошел с ума! Ему незатшем пить, он пьян от ратости. Французы хорошие солдаты, — заметил капитан Холлистер. — Они нам сильно помогли под Йорктауном. И хоть я мало понимаю в действиях целой армии, а все же скажу, что наш главнокомандующий не смог бы .разбить Корнуоллиса 1 без их поддержки. Ты правду говоришь, сержант, — вмешалась его жена. — Вот бы ты ее всегда так говорил! Французы были молодцы как на подбор. Помню, раз ты ушел с полком впе¬ ред, а я остановила тележку, и тут мимо прошла их рота. Ну, я и напоила их всласть. И они мне заплатили? Еще бы! И всё полновесными кронами, а не какими-нибудь там чер¬ товыми бумажками, на которые и купить-то ничего нельзя было. Господи, прости меня и помилуй, что я ругаюсь и говорю о таких суетных делах, да только французы плати¬ ли хорошим серебром, да и торговать с ними выгодно бы¬ ло — всегда оставят стакан недопитым. Ну, а что может быть лучше для торговли, судья, коли платят хорошо и по¬ купатель не больно разборчивый? — Ну конечно, миссис Холлистер, — согласился Мар- мадыок. — Но где же Ричард? Не успел он сесть, как снова 1 Корнуоллис Чарльз (1738—1805) — английский гене¬ рал, сдавший в 1771 году американо-французским войскам город Йорктаун. Этим поражением англичан закончилась война за не¬ зависимость. 599
куда-то убежал и так долго не возвращается, что я начинаю побаиваться, не замерз ли он. — Этого бояться нечего, братец Дьюк!—раздался голос самого мистера. Джонса. — Когда дело в руках кипит, то человеку не страшны морозы и посильнее тех, какие быва¬ ют в наших горах. Бетти, когда мы шли из церкви, твой муж сказал мне, что у ваших свиней началась чесотка. Я сходил на них посмотреть и убедился, что так оно и есть. Доктор, я зашел к вашему ученику и велел ему отвесить мне фунт разных солей, чтобы подмешать им в пойло. Бьюсь об заклад на седло оленя против серой белки, что через неделю с них все как рукой снимет. А теперь, миссис Холлистер, в самый раз было бы выпить кружечку горячего флипа. — Я так и знала, что вы его спросите, — ответила трактирщица. — Все уже готово, только подогреть оста¬ лось. Сержант, душечка, вынь-ка прут из огня... нет, нет, тот, что подальше, а то этот еще черный... Да, да, этот. Вот видишь, красный, как вишенка! Прут был опущен в кружку, напиток согрелся, и Ри¬ чард отхлебнул его с гордым и блаженным видом человека, который вообще любит выпить, а сейчас к тому же чув¬ ствует, что заслужил это удовольствие похвальным по¬ ступком. — Знаешь, Бетти, у тебя просто природный дар смеши¬ вать флип! — воскликнул он, остановившись, чтобы^пере- вести дух. — Даже у прута и у того свой особый привкус. Эй, Джон! Пей, старина, пей! Я, да ты, да доктор Тодд очень удачно перевязали рану этому молодцу сегодня ве¬ чером. Дьюк, пока ты был в отъезде, я сочинил песню... как-то, когда выпала свободная минутка. Я сейчас спою тебе куплет-другой, хотя и не решил — может быть, еще сменю мотив: Пусть наша жизнь полна забот И каждый должен трудиться, Но все же ошибку сделает тот, Кто не будет всегда веселиться, Смеяться и петь весь день напролет. Так будем же пить И не будем грустить, Иль сединой голова убелится! Ну, Дьюк, что скажешь? И' еще один куплет готов, кроме последней строчки. Я для нее пока еще не подобрал риф¬ 600
му. Ну-ка, Джон, а ты что скажешь? Не хуже ваших воен¬ ных песен, а? — Хорошая, — сказал могиканин, который выпивал все, что давала ему хозяйка, и оказывал должное уважение кружкам, пускаемым вкруговую майором и Мармадьюком. — Прависсимо, Рихард! — вскричал майор, чьи черные глаза уже подернулись влагой. — Прависсимо! Это коро- шая песнь. Только Натти Пампо снает песню кута лутше. Кошаный Тшулок, старина, спой. Спой нам свою песню про лес. — Нет, нет, майор, — возразил охотник, грустно пока¬ чав головой. — Не думал я, что увижу такое в этих горах, и мне теперь не до песен. Если тот, кто по праву здесь полный хозяин, принужден утолять жажду растопленным снегом, не годится тем, кто знавал его щедрость, веселить¬ ся, словно на дворе теперь красное лето и солнышко светит. С этими словами Кожаный Чулок снова опустил голову на колени и закрыл руками суровое морщинистое лицо. Жара в зале после прогулки по морозу, а также частые и обильные возлияния помогли Ричарду быстро сравняться с остальными подвыпившими посетителями трактира, и те¬ перь, протянув охотнику две клубившиеся паром' кружки с пенным флипом, он воскликнул: — Счастливого тебе рождества, старина! Красное лето и солнышко светит? Да ты что, ослеп, Кожаный Чулок? Сейчас зима и светит луна. Вот возьми-ка эти очки и протри глаза хорошенько! Так будем же пить И не будем грустить, Иль сединой голова убедится! Слышите, да, никак, старик Джон завел свою волынку. Чертовски скучно поют эти индейцы, а, майор? По-моему, они даже не знают, что такое мелодия! Пока Ричард пел и болтал, могиканин глухим голосом тянул какой-то заунывный мотив, медленно покачиваясь в такт. Слов в этой песне было очень мало, а так как пел он на делаварском языке, то их могли понять только он сам да Натти. Не обращая внимания на Ричарда, он продолжал петь свою скорбную песню, то внезапно испуская пронзи¬ тельные вопли, то снова переходя на низкие, дрожащие 604
звуки, которые, казалось, составляли особенность индей¬ ской музыки. Общий разговор давно прекратился, все опять разби¬ лись на кучки и принялись обсуждать самые различные дела — главным образом способы лечения чесотки у сви¬ ней и проповедь мистера Гранта; а доктор Тодд подроб¬ нейшим образом объяснял Мармадьюку, какую именно рану получил молодой охотник. Индеец продолжал петь; лицо его утратило прежнее выражение невозмутимого спо¬ койствия и благодаря густым растрепанным волосам начи¬ нало казаться даже свирепым. Дикая песня звучала все громче и вскоре заглушила разговоры в зале. Старый охот¬ ник поднял голову и горячо заговорил с индейцем на дела- варском наречии. Ради удобства наших читателей мы пе¬ реведем его речь. — Зачем ты поешь о былых битвах, Чингачгук, и о сра¬ женных тобою воинах, когда злейший враг сидит рядом с тобой — враг, лишивший Молодого Орла его законных прав? Я сражался не хуже любого воина твоего плёмени, но в такое время, как сейчас, я не хвастаюсь своими по¬ двигами. — Соколиный Глаз, - ответил индеец и, пошатываясь, поднялся на ноги, — я — Великий Змей делаваров. Я умею выслеживать мингов, как гадюкау подкрадывающаяся к яйцам козодоя, и убивать их одним ударом, словно грему¬ чая змея. Белые дали Чингачгуку томагавк, светлый, как вода Отсего, когда заходит солнце. Но он красен от крови врагов. — А для чего ты убивал мингов? Не для того ли, чтобы сохранить эти охотничьи угодья и озера для детей своего отца? И разве на совете всего племени их не отдали Пожи¬ рателю Огня? И разве не кровь этого воина струится в жи¬ лах молодого вождя, который мог бы говорить громко там, где теперь голос его еле слышен? Эти слова, казалось, отцасти привели индейца в себя, и <р, повернувшись, устремил пристальный взгляд на лицо судьи. Встряхнув головой, он отбросил с лица волосы, заслонявшие глаза, в которых горела ярость. Но винные пары слишком затуманили его сознание. Несколько секунд он тщетно пытался ухватить заткнутый за пояс томагавк, как вдруг глаза его погасли; широко и глупо улыбнувшись, он обеими руками взял кружку, которую в эту минуту поставил перед ним Ричард, откинулся назад и осушил ее 602
до дна. Он 6i?lji уже ,так пьян, что лишь с трудом сумел поставить ее на стол. — Не проливай крови! — воскликнул охотник в ту ми¬ нуту, когда индеец вскочил на ноги. Теперь же он пробор¬ мотал: Нет, он перепился и не может наделать бед. Вот так всегда с индейцами: дай им спиртного — и они обо всем на евете забывают. Ну, придет все-таки время, когда спра¬ ведливость восторжествует. Надо только набраться тер¬ пения. Все это Натти говорил на делаварском наречии, и, ко¬ нечно, никто его не понял. Не успел он умолкнуть, как Ричард воскликнул: — Ну, Джон совсем нализался! Уложи-ка старика в амбаре, капитан, я заплачу за его ночлег. Я сегодня богат. В десять раз богаче Дьюка, несмотря на все его земли, и участки, и ценные бумаги, и векселя, и закладные! Так будем же пить И не будем грустить, Иль сединой... Пей, Хайрем, пей, сквайр Дулитл, пей, кому говорю! Сего¬ дня сочельник, а он, как тебе известно, бывает только раз в году. — Хе-хе-хе!.. Сквайр сегодня что-то распелся, ^ сказал Хайрем, чье лицо то и дело кривилось в улыбку. Мы таки построим эту церквушку, а, сквайр? — Церквушку, мистер Дулитл? Мы построим собор! С епископами, священниками, дьяконами, причетниками, пономарями и хором; и с opr'aHOM, и с органистом, и с ме¬ хами! Разрааи меня бог, как говорит Бенджамен, мы при¬ ляпаем с другой стороны еще одну колокольню и сделаем из нее две церкви. Ну как, Дьюк, раскошелишься? Ха-ха... Мой кузен судья заплатит! Ты так кричишь, Дик, — ответил Мармадыок,— что я почти не слышу, что говорит мне доктор Тодд.., Кажется, вы сказали, сэр, что в такую холодную погоду рана может загноиться и стать опасной? — Это невозможно, сэр, просто невозможно, — ответил Элнатан, тщетно пытаясь сплюнуть в очаг. — Это совсем даже невозможно, чтобы рана, так хорошо перевязанная, да
еще с пулей у меня в кармане, вдруг загноилась! А раз судья хочет взять этого молодого человека к себе в дом, то, пожалуй, будет удобнее, если я представлю за все один счет. 603— Разумеется, хватит и одного, — ответил Мармадьюк с лукавой усмешкой, которая часто появлялась у него на лице, причем было совершенно невозможно догадаться, улыбается ли он собеседнику или втайне посмеивается над ним. Тем временем трактирщику удалось увести индейца в сарай и уложить его там на соломе; укрытый собственным одеялом, Джон крепко проспал до самого утра. Скоро и майор Гартман совсем развеселился и принял¬ ся что-то шумно выкрикивать. Стакан следовал за стака¬ ном, кружка за кружкой, и празднование сочельника затя¬ нулось почти до рассвета, когда старик немец вдруг выра¬ зил желание вернуться во «дворец». К этому временя большая часть компании уже разошлась, но Мармадьюк, хорошо знакомый с привычками своих друзей, не делал никаких попыток увести их пораньше. Однако едва майор сказал, что хочет спать, как судья поспешил этим восполь¬ зоваться, и все трое отправились восвояси. Миссис Холли¬ стер сама проводила их до двери, не скупясь на полезные советы, которые должны были помочь им как можно благо¬ получнее покинуть ее заведение. — Обопритесь на мистера Джонса, майор, — говорила она, — он молод и будет служить вам поддержкой. Уж до чего приятно было видеть вас в «Храбром драгуне»! И, ко¬ нечно, нет греха в том, чтобы встретить рождество с весе¬ лым сердцем, — ведь никто не знает, когда нас посетит печаль. Ну, доброй ночи, судья, и желаю вам всем счастли¬ вого рождества, потому что уже утро. Все трое как могли ответили на ее пожелание и отпра¬ вились в путь. Пока они брели, держась середины широ¬ кой, хорошо утоптанной дорожки, все шло отлично, но едва они очутились в саду «дворца», как начались труд¬ ности. Мы не станем тратить время на подробный рассказ и упомянем только, что утром прохожий мог бы заметить за изгородью множество петляющих тропок и что на пути к дверям Мармадьюк вдруг потерял майора и мистера Джонса, но, пойдя по одной из таких тропок, вскоре до¬ брался до места, где над снегом виднелись лишь головы его недавних собутыльников, что не мешало Ричарду весело распевать: Так будем же пить И не будем грустить, Иль сединой голова убедится!
Глава XV В Бискайском заливе мы бросили якорь. Эндрю Черри, «По Бискайскому заливу» Прежде чем судья со своими друзьями отправился в «Храброго драгуна», он благополучно доставил Элизабет домой, где новая хозяйка «дворца» могла провести вечер по собственному усмотрению, забавляясь или занимаясь делами. Почти все огни в доме были погашены, но в зале Бенджамен старательно расставил на буфете четыре боль¬ шие свечи в тяжелых медных шандалах, придававшие этой комнате очень уютный вид, особенно по сравнению с унылой «академией», которую Элизабет только что поки¬ нула. Добродетель тоже слушала мистера Гранта, и молит¬ венное настроение несколько смягчило обиду, которую вы¬ звали у нее слова судьи за обедом. Кроме того, у нее было время поразмыслить, и, вспомнив о молодости Элизабет, она решила, что ей будет нетрудно под маской почтитель¬ ности сохранять власть, которой она прежде пользова¬ лась открыто. Мысль о том, что кто-то будет ей приказы¬ вать, что ей придется покорно выполнять чьи-то распоря¬ жения, приводила ее в йрбсть, и она уже несколько раз порывалась начать разговор, чтобы выяснить щекотливый вопрос о своем новом положении в доме. Но стоило эконом¬ ке встретить гордый взгляд темных глаз Элизабет, которая, прогуливаясь по залу, вспоминала годы детства, размыш¬ ляла о перемене в своей жизни и, может быть, обдумывала события дня, как ее охватывал почтительный страх, в чем, впрочем, она ни за что не призналась бы себе. Но как бы то ни было, она долго не решалась заговорить и в конце кон¬ цов выбрала тему, позволявшую ей показать себя с наи¬ лучшей стороны и намекнуть на то, что перед лицом бога все люди равны. — Длинную проповедь сказал нам нынче преподоб¬ ный Грант, — начала Добродетель. — Церковные священ¬ ники мастера читать проповеди, ну, да и то сказать — они все наперед записывают, а это большое удобство. От при¬ роды они, бьюсь об заклад, говорят куда хуже, чем свя¬ щенники стоячих вер — те-то ведь заранее не готовятся. — А какие веры вы называете стоячими? — с некото¬ рым удивлением спросила мисс Темпл. 605
*— Ну, пресвитериан, баптистов всех тех, кто молит¬ ся, не становясь на колени. — Так, значит, по-вашему, единоверцы моего отца ис¬ поведуют сидячую веру? — осведомилась Элизабет. Да нет, я не слышала, чтобы их называли иначе, как квакерами, — ответила Добродетель с некоторым сму¬ щением. — И я ни за что не стала бы называть их иначе, потому как ни разу не выразилась непочтительно о судье и его родственниках. Я всегда уважала квакеров — такие все они обходительные да степенные. Ума не приложу, как это ваш папенька взял жену из церковной семьи. Уж больно молятся-то они по-разному. Квакеры сидят себе тихо и молчат почти все время, а в церквах такое деется, что со смеху помереть можно; я ведь знаю, что говорю, потому как я, еще когда жила на побережье, один раз в такой церкви побывала. — Вы обнаружили в церковной службе достоинство, какого я прежде не замечала. Будьте добры, узнайте, то¬ пится ли в моей комнате камин. Я устала после дороги и хочу лечь спать пораньше. Добродетель чуть было не сказала молодой хозяйке до¬ ма, что она может сама открыть дверь да посмотреть-, но осторожность эзяла верх над досадой, и, несколько помеш¬ кав, чтобы все-таки поддержать свое достоинство, она выполнила приказание. Услышав, что камин затоплен, Элизабет, пожелав доброй ночи экономке и Бенджамену, который подбрасывал дров в печку, удалилась в свою ком¬ нату. Едва за мисс Темпл закрылась дверь, как Добродетель начала длинную, запутанную речь, словно бы и не ругая и не хваля молодую хозяйку, но, тем не менее, ее намеки все яснее рисовали эту последнюю в самом неблагоприятном свете. Дворецкий, ничего не отвечая, продолжал прилежно возиться у печи, а затем посмотрел на термометр и, открыв дверцу буфета, достал оттуда запас напитков, которые со¬ грели бы его и без помощи того жаркого огня, который он развел. Тотчас же к печи был пододвинут маленький сто¬ лик и на нем аккуратно и без лишнего шума расставлены бутылки и бокалы. Потом Бенджамен принес в этот уют¬ ный уголок два кресла и, как будто только что заметив экономку, воскликнул: — Ну-ка, мисс Добродетель, бросьте якорь в этом кресле! Снаружи трещит мороз, а мне и дела нет. 606
Дворецкий и мисс Добродетель подвинули к печи маленький столик и на нем расставили без лишнего шума бутылки и бокалы,
Шторм или штиль — для Бена это все одно. Негры устрои¬ лись в трюме и развели там такой огонь, что быка целиком зажарить можно. Термометр показывает сейчас трина¬ дцать градусов, но на кленовые дрова можно положиться— не успеем мы еще пропустить по стаканчику, как темпера¬ тура полезет вверх градусов на десять, и, когда сквайр вернется домой из теплого .традтдра Бетти Холлистер, ему будет жарко, словно бы матросу, который намазал мачту скверным дегтем. Ну-ка, садитесь, сударыня, на это кресло да скажите мне, как вам понравилась хозяйская дочка. — Ну, по-моему, мистер Пенгиллен... — Помпа, Помпа, — перебил ее Бенджамен. — Сего¬ дня сочельник, мисс Добродетель, так и зовите меня просто Помпой. Эдак будет покороче, а я к тому же соби¬ раюсь выкачать вот этот графинчик досуха. Ну, так, зна¬ чит, я Помпа и есть. — Ах, батюшки мои! — воскликнула Добродетель со смехом, от которого, казалось, развинтились все ее суста¬ вы. — Ну и шутник же вы, Бенджамен, когда на вас стих найдет! А отвечу я вам, что теперь в этом доме все будет по-другому. — По-другому! — воскликнул дворецкий, поглядывая на графин,, который пустел с удивительной быстротой. — Ну и пусть, мисс Добродетель, ну и пусть, раз ключи от провиантского склада остаются в моем кармане. — Что верно, то верно, — подхватила экономка. — В доме хорошей еды и питья на всех хватит... подсыпьте- ка мне сахару в стакан, Бенджамен... потому как сквайр Джонс разве только птичьего молока раздобыть не суме¬ ет. Но ведь новые господа — новые законы. И я не удивлюсь, если для нас с вами теперь времена пере¬ менятся. — Жизнь переменчива, как ветер в море, — нравоучи¬ тельно заметил Бенджамен, — а переменчивей ветра вы ничего це найдете, мисс Добродетель. Вот разве только доберешься до мест, где дуют пассаты, а уж тогда-то хоть целый месяц иди себе без забот на всех парусах с юнгой у штурвала. — Мне ли не знать, как жизнь переменчива! — отве¬ тила Добродетель, подделываясь под настроение своего со¬ беседника. — Ив этом доме будут большие перемены, по¬ мяните мое слово] Вот уж и мной собрались командовать, да и над вами скоро посадят какого-нибудь молодца. А вам-? 608
то, Бенджамен, это будет и вовсе нелегко, раз вы столько времени жили по своей воле. — Повышения даются тем, кто служит дольше, — ска¬ зал дворецкий, — и, коли они подыщут на мою койку дру¬ гого или возьмут в кают-компанию нового стюарда, я по¬ дам в отставку, прежде чем вы сумеете поднять шлюпку на тали. Хоть сквайр Дик обходительный джентльмен и капитан и плавать с ним одно удовольствие, все же я ему скажу по-простому, по-нашему, по-морскому, что коли он задумал наставить надо мной новобранца, то я ухожу в от¬ ставку. Я начал на баке, мисс Петтибон, и честно дослу¬ жился до юта. Я шесть месяцев плавал !на гернсёйском лю- гере, выбирал фалы и свертывал канат в бухту. Потом я сделал несколько рейсов на шхуне, которая занималась тем же промыслом. А что это значит? Плавай всегда по ночам да вслепую. И учиться там нечему, разве что как во¬ дить корабль по звездам. Ну, тут, видите ли, научился я, как смолить стеньгу и как убирать топсель, а потом стал прислуживать в капитанской каюте — готовил шкиперу грог. Вот там-то я и приобрел мое уменье в этом деле и, как вы сами знаете, изучил его до тонкостей. Ну, пью за наше доброе знакомство. Добродетель наклонила голову в знак признательности за такой любезный тост и отпила из своего стакана — она всегда была не прочь отведать горячительного напитка при условии, что его хорошенько подсластят. После того как достойная пара обменялась этими любезностями, разговор возобновился. — Вы, наверное, немало в жизни повидали, Бенджа¬ мен. Недаром, в писании говорится: «Те, кто пускается в море на кораблях, видят труды господни». — Так-то оно так, да только и на бригах и на шхунах тоже 1 иной раз доводится увидеть и труды дьявола. На море, мисс Добродетель, человек может набраться вся¬ ких знаний, потому как видит он всякие народы и очерта¬ ния всяких стран. Вот, скажем, я. Хоть по сравнению с иными моряками я человек неученый, а ведь на побережье Атлантического океана не найдется ни мысочка, ни островка от мыса Аг до самого что ни на есть Финистера, 1 В парусном флоте кораблем в узком смысле слова называ¬ лось четырехмачтовое судно с прямыми парусами; у бригов было две мачты, а шхуны несут косые паруса. 39 Фенимор Купер. Том II 609