Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й

о вашем присутствии. И все же нет большого греха в том, что вы зашли сюда! Джельсомина ушла, а беглянки, оставшись наедине, долго еще удивлялись тому, что встретили чуткость и де¬ ликатность там, где этого, казалось бы, менее всего можно было ожидать. — Вот уж не думала найти такую тонкость души в тюремных стенах! — воскликнула Виолетта. — Во дворцах ведь тоже много несправедливости и произвола, и не надо лишь понаслышке осуждать все, что делается здесь. Но, по правде говоря, эта девушка — приятное исключение, и мы должны быть благодар¬ ны святому Теодору, что встретили ее на нашем пути. — Можно ли полнее выразить свою благодарность, чем довериться ей? Донна Флоринда была старше своей воспитанницы и менее склонна доверять внешности человека, но живой ум и высокое происхождение Виолетты давали ей преиму¬ щества, перед которыми не всегда могла устоять донна Флоринда. Джельсомина вскоре вернулась, и женщины еще не успели ничего решить. — У тебя есть отец, Джельсомина? — сказала Виолет¬ та, взяв руку девушки. — Да благословенна будет пресвятая дева Мария, я не лишена такого счастья! — Да, это счастье, потому что никакая корысть и че¬ столюбие не вынудит отца продать свое дитя. А твоя мать жива? — Она давно не встает с постели, синьора. Я знаю, нам не следует здесь жить, но вряд ли мы найдем место, где матери было бы спокойней, чем тут, в тюрьме. — Даже здесь, Джельсомина, ты счастливее меня. У меня нет ни отца, ни матери и даже нет друзей. — И это говорит синьора из рода Тьеполо? — В этом грешном мире не все обстоит так, как ка¬ жется с первого взгляда, милая Джельсомина. И нам на долю выпало немало страданий, хотя в нашем роду было много дожей. Ты, вероятно, слышала, что от дома Тьеполо осталась всего лишь одинокая юная, как ты, девушка, которую отдали под опеку сената? — В Венеции не часто говорят о подобных вещах, синьора, к тому же я очень редко выхожу на улицу. Но 293

все же я слыхала о красоте и богатстве донны Виолетты, Надеюсь, что она действительно богата, а ее красоту я вижу теперь сама, Виолетта покраснела от смущения и удовольствия, — Те, кто говорит так, слишком добры к сироте, сказала она, — хотя мое роковое богатство они оценили правильно. Ведь ты, наверно, знаешь, что сенат берет на себя заботу обо всех осиротевших девушках из знатных семей. — Откуда мне знать, синьора? Святой Марк, видно, милостив, если это так! — Ты теперь будешь думать иначе, Джельсомина. Ты молода и, наверно, проводишь все свое время в одиноче¬ стве? — Да, синьора. Я редко хожу куда-нибудь, кроме ком^ наты больной матери или камеры какого-либо несчаст¬ ного заключенного. Виолетта взглянула на свою наставницу, явно сомне¬ ваясь в том, что эта девушка, столь далекая от всего мир¬ ского, сможет оказать им помощь. Тогда ты едва ли поймешь, что знатная синьора может быть вовсе не расположена уступать настояниям сената, который распоряжается ее желаниями и чувст¬ вами, как ему вздумается. Джельсомина внимательно смотрела на говорившую, и ей, очевидно, было непонятно, о чем идет речь. Виолет¬ та снова взглянула на донну Флоринду, словно прося помощи. — Женский долг часто бывает очень нелегким, — вступила в разговор донна Флоринда, чутьем угадывая смысл взгляда своей спутницы. Наши привязанности не всегда соответствуют желаниям наших друзей. Нам запрещено распоряжаться своей судьбой, но мы не можем всегда повиноваться! —’ Да, я слышала, что благородным девицам не раз¬ решают видеть того, с кем, они будут обручены. Если это то, о чем вы говорите, синьора, такой обычай всегда казался мне несправедливым,' если не сказать — же¬ стоким. — А девушкам твоего круга позволено выбирать дру¬ зей из тех, кто, возможно, станет близок ее сердцу? — спросила Виолетта. 294

*— Да, синьора, такой свободой мы пользуемся даже в тюрьме. — Тогда ты счастливей тех, кто живет во дворцах! Я доверяюсь тебе: ведь ты не выдашь девушку, которая стала жертвой несправедливости и принуждения? Джельсомина подняла руку, словно желая предосте¬ речь свою гостью, и прислушалась. — Немногие входят сюда, — сказала она, но суще¬ ствуют всякие способы подслушивать тайны, о которых я ничего не знаю. Пойдемте подальше отсюда. Тут есть одно место, где можно разговаривать свободно. Джельсомина повела женщин в маленькую комнатку, в которой обычно разговаривала с Якопо. — Вы сказали, синьора, что я не способна выдать де¬ вушку, которая стала жертвой несправедливости, и вы не ошиблись. Переходя из одной комнаты в другую, Виолетта имела время поразмыслить обо всем происшедшем и решила в дальнейшем быть более сдержанной. Но искреннее уча¬ стие, с каким отнеслась к ней Джельсомина, девушка с мягким характером, скромная и застенчивая, настолько расцоложило откровенную по природе Виолетту, что опа незаметно для себя самой вскоре поведала дочери тюрем¬ щика почти все обстоятельства, которые в конце концов привели к их встрече. Слушая ее, Джельсомина побледнела, а когда донна Виолетта закончила свой рассказ, она вся дрожала от вол¬ нения. — Сопротивляться власти сената не так просто, — еле слышно промолвила Джельсомина. — Вы понимаете, синь¬ ора, какой опасности подвергаетесь? Даже если я этого не понимала, то теперь слишком поздно менять свои намерения. Я — жена герцога святой Агаты и никогда не стану женой другого! — Боже! Это правда. Все же, наверно, я бы скорей умерла в монастыре, чем ослушалась сената. 5— Ты не знаешь, милая Джельсомина, как отважны бывают жены, даже такие молодые, как я! По детской привычке ты еще очень привязана к отцу, но придет день, когда все твои мысли будут сосредоточены на дру¬ гом человеке. Джельсомина подавила волнение, и ее лучистые глаза засветились* 295

— Сенат страшен, — сказала она, но, наверно, еще страшнее расстаться с тем, кому перед алтарем поклялась в любви и верности... — Удастся ли тебе спрятать нас, — прервала ее донна Флоринда, — и сможешь ли ты помочь нам скрыть¬ ся, когда уляжется тревога? — Нет, синьора, я плохо знаю улицы и площади Ве¬ неции. Пресвятая дева Мария, как бы я хотела знать го¬ род так, как моя двоюродная сестра Аннина, которая ухо¬ дит, если ей вздумается, из лавки своего отца на Лидо или с площади Святого Марка на Риальто! Я пошлю за ней, и она что-нибудь для нас придумает. — У тебя есть двоюродная сестра Аннина? — Да, синьора, она дочь родной сестры моей матери. — И виноторговца, по имени Томазо Торти? — Неужели благородные дамы Венеции так хорошо знают людей низшего сословия? Это порадует Аннину; ей очень хочется, чтобы ее замечали патриции. — И она бывает здесь? — Редко, синьора, мы с ней не слишком дружны. Мне кажется, Аннина находит, что я, простая и неопытная де¬ вушка, недостойна ее общества. Но в минуту такой опас¬ ности, я думаю, она не откажется вам помочь. Я знаю, что она не слишком любит Святого Марка: мы с ней как- то говорили об этом, и сестра отзывалась о республике более дерзко, чем следовало бы в ее возрасте, да еще в та¬ ком месте. — Джельсомина, твоя сестра — тайный агент поли¬ ции, и ты не должна доверять ей... — Как, синьора! — Я говорю не без основания. Поверь мне, она зани¬ мается недостойными делами, и ты будь с ней осторожна. — Благородные синьоры, я не скажу ничего, что могло бы доставить неудовольствие людям вашего проис¬ хождения, находящимся в таком затруднительном поло¬ жении, но вы не должны убеждать меня дурно думать о племяннице моей матери! Вы несчастливы, и у вас есть причины ненавидеть республику, но я не хочу слушать, как вы говорите дурно о моей кузине. Донна Флоринда и даже ее менее опытная воспитан¬ ница достаточно хорошо знали человеческую натуру, что¬ бы увидеть в этом благородном недоверии доказательство честности той, которая его проявила, и они благоразумно 296

ограничились лишь тем, что настояли, чтобы Аннина ни в коем случае не узнала об их присутствии. Затем все трое стали размышлять, как беглянкам незаметно скрыть¬ ся из тюрьмы, когда настанет благоприятная минута. По совету гувернантки, Джельсомина послала одного из тюремных привратников посмотреть, что делается на площади. Ему было поручено также, но с осторожностью, чтобы не вызвать у него подозрения, разыскать монаха- кармелита. Вернувшись, привратник сообщил, что толпа покинула дворец и перешла в собор, перенеся туда тело рыбака, который накануне столь неожиданно занял пер¬ вое место в регате. — Прочтите молитву и ложитесь спать, прекрасная Джельсомина, — сказал привратник. — Рыбаки перестали кричать и начали молиться. Эти босоногие негодяи так обнаглели, словно республика Святого Марка досталась им по наследству! Благородным патрициям следовало бы проучить их, отослав каждого десятого на галеры. Злодеи! Осмелились нарушить тишину благопристойного города своими грубыми жалобами! — Ты ничего не сказал про монаха. Он там, вместе с мятежниками? — Какой-то монах стоит там у алтаря, но кровь моя закипела при виде того, как эти бездельники нарушают покой благородных людей,, и я не заметил ни возраста, ни внешности монаха. — Значит, ты не выполнил моего поручения. Теперь уже поздно исправлять твою ошибку. Возвращайся к своим обязанностям. — Тысячу извинений, прекраснейшая Джельсомина, но, когда я несу службу и вижу, как толпа нарушает по¬ рядок, я не могу сдержать негодование! Пошлите меня на Корфу или на Кандию, если хотите, и я расскажу вам, какого цвета там каждый камень в стенах тюрем, только не посылайте меня к мятежникам! Я чувствую отвраще¬ ние при виде всякого злодейства. Джельсомина ушла, и привратник был вынужден из¬ ливать свое негодование в одиночестве. Одна из целей угнетения — создать своего рода лест¬ ницу тирании от тех, кто правит государством, до тех, кто властвует хотя бы над одной личностью. Тому, кто привык наблюдать людей, не надо объяснять, что никто не бывает столь высокомерен с подчиненными, как те, 297

кто испытывает то же на себе, ибо слабой человеческой природе присуща тайная страсть вымещать на беззащит¬ ных свои обиды, нанесенные сильными мира сего, В то же время свободное общество, защита прав которого га¬ рантирована ^ что является совершенно необходимым для процветания в нем нравственности, просвещения и разума, — охотнее всех остальных воздает должное вла¬ стям. Поэтому свободные государства более надежно, чем другие, ограждены от народного недовольства и волнений, ибо там не часто найдется гражданин, извращенный на¬ столько, чтобы не почувствовать, что, желая мстить обще¬ ству за превратности своей судьбы, он тем самым при¬ знает лишь собственную неполноценность. Сколько ни сдерживай бурный поток, он вечно грозит смести со своего пути искусственные преграды; лишь сво¬ бодный поток выльется в спокойную, глубокую реку, плавно несущую свои полные воды в океан. Вернувшись к своим гостьям, Джельсомина принесла им утешительные вести. Мятежники во дворце и вызван¬ ная сенатом гвардия отвлекли внимание от беглянок, и если кто-нибудь случайно приметил, как две женские фигуры скрылись в дверях тюрьмы, то это было так есте¬ ственно, что никто, конечно, не заподозрил их в том, что они останутся там надолго. Немногих служащих тюрьмы, которые и вообще-то не очень следили за общедоступ¬ ными помещениями, любопытство увлекло из дворца.: Скромная комната, куда привела беглянок Джельсомииа, целиком принадлежала ей, и здесь вряд ли кто-нибудь мог нарушить их уединение, разве что Совет счел бы нужным привести в движение свои адские щупальца, от которых редко что-либо ускользало. Слова Джельсомины успокоили донну Виолетту и гу¬ вернантку. Теперь они могли не спеша обдумать план побега и не терять надежды на скорую встречу Виолет¬ ты с доном Камилло. Но они все еще не знали, как сооб¬ щить ему о своем положении. Решено было, что, когда волнение в городе уляжется, они наймут лодку и, изме¬ нив насколько возможно свой внешний вид, просто от¬ правятся во дворец герцога. Но, поразмысли?, донна Фло- ринда убедилась в опасности и такого шага, ибо дон Ка¬ милло всегда был окружен агентами полиции. Случай, зачастую помогающий больше, чем самый хитроумный план, особенно в трудных обстоятельствах, забросил их 298

в надежное, хоть и временное убежище, и было бы край¬ не опрометчиво покинуть его без величайших предосто¬ рожностей. Наконец гувернантка решила обратиться к услугам кроткой Джельсомины, проявившей, к ним столько ис¬ креннего участия. Заметив, с каким интересом она слу¬ шала донну Виолетту, Флоринда женским чутьем уга¬ дала истинную причину этого внимания. Рассказ Вио¬ летты о том, как, спасая ее жизнь, дон.Камилло бросился в канал, Джельсомина слушала затаив дыхание; глубокое волнение отразилось на ее лице, когда дочь синьора Тье¬ поло говорила про риск, которому подвергал себя герцог, добиваясь ее любви; а при словах о святости союза, ко¬ торый не смог разрушить своими кознями даже сенат, в мягких чертах доброго лица девушки светилась истинно женская душа. — Если бы нам удалось известить дона Камилло о нашем положении, — сказала гувернантка, — все могло бы окончиться хорошо, инаде наше счастливое убежище здесь не принесет нам никакой пользы. — Но хватит ли у него смелости пойти наперекор вла^ стям? — спросила Джельсомина. — Он мог бы довериться надежным людям, и еще до восхода солнца мы были бы уже далеко, вне власти се¬ ната, — сказала донна Флоринда. Эти расчетливые се¬ наторы не остановятся перед тем, чтобы объявить свя¬ щенные обеты моей воспитанницы детскими клятвами и пренебречь гневом папского престола, если затронуты их интересы. — Таинство брака установлено не людьми. Это, по крайней мере, они должны уважать! — Не заблуждайтесь! Для них нет ничего святого, если дело касается политики. Что им желания девуш¬ ки или счастье одинокой и беспомощной женщины? Мо¬ лодость моей воспитанницы дает им желанный предлог вмешиваться в ее жизнь, хотя эта молодость должна была бы тронуть их сердца и заставить их понять, что они обрекают Виолетту на долгие годы страданий. Эти люди не понимают чувства благодарности; узы привязан¬ ности для них всего лишь средство использовать страх подданных за своих близких, но не для оказания мило¬ сердия; они смеются над любовью и преданностью 299

женщины, как над глупостью, которая позабавит их на досуге или отвлечет от неприятностей. — Разве есть что-нибудь священнее брака, синьора? — Для них он важен, если увековечивает почести и титулы, которыми они гордятся. За исключением этого, сенат мало интересуется семейными делами. — Но они ведь сами отцы и мужья! — Конечно, чтобы быть законным отцом, надо сна¬ чала стать мужем, но супружество здесь не священный сердечный союз, а лишь средство увеличения своего бо¬ гатства и продолжения рода, — отвечала гувернантка, следя за выражением лица простодушной Джельсо-* мины. — Браки по любви в Венеции называют детской игрой, а чувства своих дочерей превращают в пред¬ мет торга. Коль скоро государство сделало золото своим богом, немногие откажутся принести жертву на его ал¬ тарь. — Я бы так хотела быть полезной донне Вио¬ летте. — Ты еще слишком молода, милая Джельсомина, и, боюсь, незнакома с коварством венецианских властей. — Не сомневайтесь во мне, синьора, в добром делен я могу не хуже других выполнить свой долг. — Если бы можно было известить дона КамиллоМон- форте о том, что мы здесь... Но ты слишком неопытна, чтобы помочь нам в этом!.. — Не говорите так, синьора! — прервала Джельсо¬ мина, в душе которой гордость смешалась с состраданием к юной Виолетте, чье сердце, как и ее собственное, было исполнено любви. — Я могу быть куда полезнее, чем вы думаете, судя обо мне лишь по внешности! — Я верю тебе, доброе дитя, и, если дева Мария за¬ щитит нас, твоя доброта не будет забыта! Набожная Джельсомина перекрестилась и, сообщив своим гостьям, как она собирается действовать, ушла к себе одеться, а донна Флоринда тем временем поспешно набросала несколько строк, где в умышленно осторожных выражениях — на тот случай, если записка попадет в чу¬ жие руки, — но достаточно ясно объяснила герцогу свя¬ той Агаты их положение. Через несколько минут Джельсомина вернулась. Ее простое платье венецианской девушки низшего сословия не привлекло бы ничьего внимания, а лицо теперь скры¬ 300

вала маска, без которой никто не выходил из дому. Взяв записку и выслушав название улицы, где находился дво¬ рец, а также описание внешности герцога, и еще раз по¬ лучив наказ быть очень осторожной, Джелъсомина ушла. Глава XXIV Кто проявил здесь больше мудрости? Правосудие иль беззаконие? Шекспир, «Мера за меру» В постоянной борьбе между наивными и хитрыми по¬ следние всегда имеют преимущество до тех пор, пока каждая сторона ограничивается свойственными лишь ей одной побуждениями. Но с той минуты, как наивные люди преодолеют свое отвращение к пороку и постараются ра¬ зобраться в нем, становясь на защиту своих возвышенных принципов, они обманывают все расчеты противника с большей легкостью, чем если бы стали прибегать к самым хитроумным уловкам. Природа сотворила людей слишком слабыми, чтобы разбираться в обмане и эгоизме, но истинные ее «любимцы» — те, кто способен так замаски¬ ровать свои цели и намерения, что они ускользнут от трезвых расчетов людей искушенных. Миллионы будут подчиняться требованиям условностей, и лишь немногие смогут найти правильный выход в необычных и трудных обстоятельствах. В добродетели часто есть какая-то таинственность. Если хитрость порока есть не более чем жалкое подража¬ ние коварству, стремящемуся окутать свои деяния тон¬ кой пеленой обмана, то добродетель в какой-то мере сход¬ на с возвышенными идеалами непогрешимой правды. Так, люди чересчур искушенные часто оказываются в плену собственных ухищрений, когда сталкиваются с бес¬ хитростными и разумными людьми; и жизненный опыт доказывает, что постоянна лишь слава, основанная на добродетели, и, значит, самой надежной политикой яв¬ ляется та, что зиждется на всеобщем благе. Заурядные умы могут защищать интересы общества до тех пор, пока интересы эти заурядны; но горе народу, не доверившемуся 301

в трудный час людям честным, благородным и мудрым, ибо не будет успеха там, где недостойные ловко направ¬ ляют события, от которых зависит процветание общества. Большая часть несчастий, обесславивших и погубивших прежние цивилизации, произошла от пренебрежения к великим умам, порождаемым великими событиями. Но, желая показать, как порочна была политическая система Венеции, мы несколько уклонились от главного предмета повествования. Как уже говорилось, Джельсомине были отданы ключи от многих секретных помещений тюрьмы. Расчетливые тюремщики поступали так не без причины; они убеди¬ лись, что девушка точно исполняет все их приказания, и даже не подозревали, что она способна прислушаться к велениям своей благородной души, которые могут заста¬ вить ее воспользоваться их доверием вовсе не так, каким бы хотелось. И вот теперь Джельсомина решилась нано- ступок, доказывавший, что тюремные смотрители, среди которых был также и ее отец, не сумели полностью оце¬ нить порывы ее бесхитростной натуры. Захватив эти самые ключи, Джельсомина взяла лампу, но, вместо того чтобы спуститься во двор, прошла из ме¬ зонина, где она жила, на второй этаж. Открывая одну дверь за другой, девушка шла мрачными коридорами со спокойствием человека, уверенного в своей правоте. Вскоре она пересекла Мост Вздохов, не боясь встретить кого-либо в этой галерее, куда не часто ступала нога че¬ ловека, и вошла во Дворец Дожей. Там Джельсомина на¬ правилась к двери, которая вел^ в помещение, доступное для всех посетителей. Не желая попадаться кому-нибудь на глаза, она потушила лампу и отперла дверь. В следую¬ щее мгновение она была уже на просторной мрачной лест¬ нице. Джельсомина сбежала по ней и вошла в крытую галерею, окружавшую внутренний двор. Стоявший побли¬ зости алебардщик с любопытством взглянул на незнако¬ мую женщину, но, так как в его обязанности не входило опрашивать тех, кто покидает дворец, он ничего ей не сказал. Девушка продолжала свой путь. Когда она подхо¬ дила к Львиной пасти, некая мстительная личность опус¬ кала туда свой донос. Джельсомина невольно останови¬ лась и подождала, пока тайный доносчик не скрылся, сде¬ лав свое черное дело. Собравшись двинуться дальше, она вдруг заметила, что стоящий наверху Лестницы Гигантов 302

алебардщик, привыкший к таким сценам, с улыбкой на¬ блюдает ее растерянность. — Не опасно теперь выходить из дворца? спросила она у грубоватого горца. — Черт возьми! Часом раньше было бы опасно, ми¬ лая девушка. Но мятежникам заткнули глотку, и теперь они все в церкви! Джельсомина более не колебалась. Она быстро сбе- жала по той знаменитой лестнице, с которой некогда ска¬ тилась голова Фальеро, и вскоре была уже под аркой во¬ рот. Здесь эта застенчивая и неопытная девушка, подоб¬ но лани, что не решается покинуть свое убежище, снова остановилась, боясь выйти на площадь, не узнав сначала, спокойно ли там. Полицейские агенты были слишком напуганы волне¬ нием рыбаков, чтобы не применить свой излюбленный прием, после того как воцарилось спокойствие. Желая придать площади ее обычный вид, они выпустили наем¬ ных шутов и певцов, и толпы гуляющих, в масках и без них, вскоре заполнили Пьяццу. Короче говоря, это была все та же уловка, к которой прибегали, желая восстано¬ вить спокойствие, в тех странах, где цивилизация еще так молода, что народ не считают способным обеспечить соб¬ ственную безопасность. Трудно найти более непритяза¬ тельный трюк, на который попалось бы так много людей. Бездельники и любопытные, недовольные и злоумышлен¬ ники, люди беззаботные и те, кто довольствуется минут¬ ными радостями, — а таких на свете множество, — яви¬ лись сообразно желаниям полиции; и, когда Джельсомина подходила к Пьяцетте, обе площади уже частично запол¬ нились народом. Несколько взволнованных рыбаков еще стояли у дверей собора, словно пчелы, роящиеся у своего улья, но теперь они никому не внушали тревоги. Непри¬ вычная к подобным сценам девушка с первого взгляда по¬ няла, что никто не знает ее в этой толпе. Завернувшись плотнее в свою простенькую мантилью и заботливо попра¬ вив маску, Джельсомина быстрыми шагами направилась к центру площади. Мы не станем подробно описывать путь нашей геро¬ ини; не отвечая на пошлые любезности, оскорблявшие ее слух, она шла вперед, чтобы исполнить поручение, про¬ диктованное ее добрым сердцем. Вдохновленная своей целью, Джельсомина быстро пересекла площадь и вышла 303