Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
— Да, падре, и он близится. Торопитесь с отпущением грехов, если вы еще не сделали этого. Офицер взглянул на башенные часы и спокойно ото¬ шел. Снова осужденный и монах остались одни меж ко¬ лоннами. Кармелит явно не мог смириться с мыслью, что казнь в самом деле состоится. — Неужели надежда оставила тебя, Якопо? — спро¬ сил он. — Я все еще надеюсь, падре, но лишь на бога. — Они не смеют совершить такое злодеяние! Я испо¬ ведовал Антонио... Я был свидетелем его гибели, и доя* знает это! — Даже самый справедливый дож не в силах ничего сделать, если всем правит небольшая группа себялюбцев. Ты еще совсем неопытен в действиях сената, падре! — Я не осмелюсь сказать, что господь покарает тех, кто совершит это преступление, ибо пути господни неис¬ поведимы... Помолимся еще, сын мой! Кармелит и Якопо рядом преклонили колена, голова несчастного склонилась к плахе, меж тем как монах в последний раз взывал к милости божьей. Затем монах встал, оставив осужденного в прежней позе. В эту минуту к ним подошли офицер и палач; коснув* шись плеча отца Ансельмо, офицер указал на виднев¬ шиеся вдали часы. — Время близится,» — шепнул он скорее по привычке, -чем из жалости к осужденному. Кармелит невольно вновь обернулся к дворцу, забыв в этот миг все, кроме надежды на земную справедливость. В окнах маячили чьи-то тени, и он вообразил, что сейчас последует сигнал остановить надвигающуюся смерть. — Погодите! — закричал он. — Во имя пресвятой де¬ вы Марии, не торопитесь! Проникнутый страданием женский голос, словно эхо, повторил слова монаха, и вслед за тем прорвавшись сквозь строй далматинцев, к группе людей, стоявших меж ко¬ лоннами, подбежала Джельсомина. Толпу охватило изу¬ мление и любопытство, по площади прокатился глухой ропот. — Безумная! —
Якопо спокойно занял место перед плахой.
Джельсомина ухватилась за оковы Якопо, напрягая все силы, чтобы разорвать их. — А я так надеялся, что тебе не придется видеть это зрелище, бедная Джельсомина, —- сказал Якопо. — Не тревожься, — задыхаясь от волнения, прогово¬ рила Джельсомина, — они просто издеваются... они хотят обмануть... Они не могут... Нет, они не смеют тронуть ни один волос на твоей голове! — Джельсомина, любимая! — Не удерживай меня! Я все расскажу людям! Сей¬ час они тебя не жалеют, но они узнают правду и полюбят тебя так же, как я! — Благослови тебя бог! Но зачем, зачем ты сюда пришла! — Не бойся за меня! Правда, я не привыкла видеть так много людей сразу, но вот послушай, как смело я буду говорить с ними! Я открою им всю правду! Мне только воздуха не хватает... — Дорогая! У тебя есть мать... отец. Им нужна твоя забота... И это сделает тебя счастливой. — Ну вот, теперь я могу говорить, и ты увидишь, я сумею тебя оправдать! Джельсомина высвободилась из объятий возлюблен¬ ного, которому, несмотря на его оковы, эта потеря пока¬ залась едва ли не тяжелее расставания с жизнью. Теперь борьба в душе Якопо, очевидно, стихла. Он покорно скло¬ нил голову на плаху, перед которой стоял на коленях, и по его светлому взгляду можно было догадаться, что ои молился о той, что только сейчас покинула его. Но Джельсомина и не думала сдаваться. Откинув во¬ лосы со своего чистого лба, она подошла к рыбакам, кото¬ рых узнала по босым ногам и красным шапочкам. На лице ее блуждала улыбка, какую можно вообразить лишь у святых, познавших неземную любовь. — Венецианцы!—крикнула она.— Я не виню вас! Вы пришли сюда, чтобы видеть смерть того, кто, как вам ка¬ жется, не достоин жить... — Это убийца старика Антонио! — откликнулись из толпы. — А, вы считаете его убийцей этого почтенного чело¬ века! Но, когда вы услышите правду, когда наконец узнаете, что тот, кого считали убийцей, был благочестивым сыном, преданным слугой республики, скромным гондолье¬ 386
ром с чутким сердцем, когда вы узнаете всю правду, то по¬ требуете справедливости вместо кровавой расправы! Тихий, дрожащий голос девушки, который можно было услышать лишь при глубокой тишине, тонул в ропоте толпы. Подошедший кармелит поднял руку, призывая к молчанию. — Слушайте ее, люди лагун! — крикнул он. — Она го¬ ворит святую правду! — Этот благочестивый монах и небеса мне свидетели! Когда вы узнаете Карло и услышите его рассказ, вы пер¬ вые будете требовать его освобождения! Я говорю вам это, чтобы вы не гневались и не думали, что с вами обо¬ шлись несправедливо, когда дож появится вон в том окне и подаст знак помиловать Карло. Бедный Карло... — Эта девушка бредит! — мрачно прервали ее рыба¬ ки. — Здесь нет никакого Карло, есть только Якопо Фрон- тони, наемный убийца! Джельсомина улыбнулась, уверенная в своей правоте, и, поборов волнение, продолжала: — Карло или Якопо, Якопо или Карло не все ли равно? — Смотрите! Из дворца подают знак! — крикнул кар¬ мелит, протянув руки в сторону дворца, словно принимая щедрый дар. В эту секунду раздался звук трубы, и по толпе снова прокатился ропот. Радостный крик вырвался из груди Джельсомины, она обернулась, чтобы кинуться к освобо¬ жденному. Перед ее глазами блеснул топор, и голова Якопо покатилась по камням, словно навстречу девушке. Толпа зашевелилась, зрелище кончилось. Далматинцы построились в колонну, отряд, приведший Якопо, растолкал толпу, плиты площади полили водой из залива, подмели опилки, пропитанные кровью; голова Якопо, его тело, помост, плаха — все исчезло, и страшное место вновь заполнила беспечная толпа венецианцев. Ни отец Ансельмо, ни Джельсомина не шелохнулись во время этой краткой сцены. Все было кончено, и тем не менее происшедшее казалось кошмарным сном. — Уведите эту безумную! — приказал офицер поли¬ ции, кивнув в сторону Джельсомины. Ему подчинились с готовностью, присущей венециан¬ цам; и, когда полицейские уводили девушку с площади, стало ясно, что слова офицера оказались пророческими. 387
Кармелит тяжело дышал. С ужасом смотрел он на сную¬ щую толпу, на окна дворца и на солнце, так ослепитель¬ но сиявшее с небес. — Вас сомнет толпа! — шепнул вдруг чей-то голос ря¬ дом с цим. —.Лучше, дойдемте со мцой, святой отец. Монах был слишком подавлен, чтобы противиться. Глухими проулками неизвестный вывел его к набереж¬ ной, где оба сели в гондолу, мгновенно направившуюся в открытое море. И еще прежде, чем настал полдень, потря¬ сенный до глубины души монах уже плыл к владениям римской церкви и вскоре очутился в замке святой Агаты. В обычный час солнце скрылось за тирольскими вер¬ шинами, над Лидо повисла луна. Узкие улицы вновь вы¬ плеснули тысячи горожан на площади Венеции. Тусклый свет косо падал на причудливые здания и головокружи¬ тельную Кампаниллу, заливая город на островах при¬ зрачным сиянием. Портики осветились, и вновь беспечный радовался, за¬ бавлялся равнодушный, некто в маске шел к одному лишь ему ведомой цели, а певицы и шуты выступали в своих обычных ролях; и весь город вновь отдался бессмыслен¬ ному веселью, которое отличает развлечения бездумных и праздных. Каждый жил лишь для себя, а правительство Венеции продолжало свое ужасное дело, развращая и властителей и подданных, попирая священные принципы правды и справедливости.
МОРСКАЯ ВОЛШЕБНИЦА, или Бороздящий Океаны
Перевод с английского Юрия Смирнова и В. Хинкиса Редактор В. Смирнов Рисунки И. Година
Глава I Ну что ж, мы скажем в извиненье речь Иль так войдем, без всяких объяснений? Ш е к с п и р, «Ромео и Джульетта» 1 ивописный залив, вдающийся в Аме¬ риканский материк между 40° и 41° широты, образован слиянием рек Гудзон, Хакенсак, Пассейик, Раритан и бесчисленных ре¬ чушек, которые несут свою дань океану в этом районе. Удачно расположенные острова Нассау и Статен прикры¬ вают побережье от океанских штормов, а глубокие и ши¬ рокие заливы, длинными языками врезающиеся в сушу, обеспечивают самые благоприятные условия для замор¬ ской торговли и сношений внутри страны. Своим необы¬ чайным расцветом город Нью-Йорк обязан счастливому сочетанию воды и суши, умеренному климату, срединному расположению, а также тому, что многочисленные реки и каналы открывают доступ в обширные области страны, удаленные от океана. Хотя залив этот очень красив, на свете есть немало других, превосходящих его по красоте; однако вряд ли найдется другое такое место, которое объ¬ единяло бы столько благоприятных условий для развития торговли. Неистощимая в своей щедрости Природа словно нарочно расположила остров Манхаттан на месте, лучше которого для закладки города трудно придумать. Даже если бы здесь поселились миллионы людей, корабли 1 Переводы эпиграфов из Шекспира даются по полному собра¬ нию сочинений в восьми томах, изд-ово «Искусство», М., 1957—1960. 391
могли бы грузиться у каждого дома. Поверхность земли обладает здесь всем необходимым для жизни и счастья людей, а недра ее богаты полезными ископаемыми. Результаты столь необычайного стечения благоприят¬ ных обстоятельств хорошо известны. Ничем не примеча¬ тельный в прошлом столетии провинциальный город, вы¬ росший поразительно быстро даже для истории нашей не¬ обыкновенной, счастливой страны, выходит в один ряд с крупными городами Восточного полушария. Новый Ам¬ стердам на Американском континенте уже соперничает со своим старшим тезкой в Европе. Можно с уверенно¬ стью предсказать, что через несколько коротких лет он сравняется с самыми гордыми столицами Старого Света. Видимо, действующий в живой природе закон смены возрастов и поколений распространяется и на развитие духовной и политической жизни народов, ставя ей извест¬ ные рамки и пределы. В то время как город Медичи 1 все больше ветшает и Королева Адриатики 2 дремлет на своих занесенных илом островах, а Рим можно отыскать лишь по руинам храмов и поверженным колоннам, юная мощь Америки быстро покрывает дикие и пустынные земли За¬ пада благостными плодами человеческого трудолюбия. Для жителя Манхаттана, привыкшего к лесу корабель¬ ных мачт, к причалам, растянувшимся на мйогие мили, к бесчисленным виллам и фортециям, к сотне церквей, к деловито снующим и дымящим в гавани пароходам, к ежедневным изменениям, которые претерпевает
родной город, картина, которую мы собираемся нарисовать, пока¬ жется незнакомой и странной. Следующее поколение, возможно, посмеется над тем, что сейчас вызывает наше восхищение; все же мы попытаемся напомнить читателю его страну, какой она была сто лет назад. В час восхода солнца 3 июня 171... года над рекой Гудзон прокатился гул пушечного выстрела. Из амбра¬ зуры небольшой крепости, стоявшей на берегу в том месте, где смешиваются воды реки и залива, показался дымок. Вслед за выстрелом над крепостью взвился флаг; от легкого дуновения ветерка он лениво развернулся на флагштоке, явив взору эмблему Великобритании — крас¬ ный крест на синем поле. 1 Город Медичи — имеется в виду Флоренция. 2 Королева Адриатики — так называли Венецию. 392В нескольких милях от берега, на фоне зеленею¬ щих высот острова Статен, отчетливо виднелся силуэт ко¬ рабля. Над ним заклубилось маленькое облачко, и гул ответного выстрела достиг города. Флаг, поднятый на крейсере, было невозможно различить за дальностью рас¬ стояния. В ту самую минуту, когда раздался первый выстрел, дверь одного из лучших домов города растворилась, и человек, очевидно его владелец, показался на крыльце, как здесь до сих пор называются дурно устроенные и не¬ удобные входы. Следом за хозяином, очевидно отправляв¬ шимся в какую-то поездку, которая должна была занять целый день, на порог вышел негр средних лет; другой 393
негр, помоложе, нес под мышкой небольшой сверток с до-* рожными вещами. — Бережливость, Эвклид, бережливость — вот основа всех основ, — начал или, вернее, продолжал на сочном и звучном голландском языке владелец дома, отдавая стар¬ шему слуге последние распоряжения перед отъездом. — Бережливость многих сделала богатыми, но еще никого не доводила до нужды. Благодаря бережливости дом мой пользуется уважением, и, поверь мне, ни один купец в ко¬ лониях не имеет лучшей репутации и более широких свя¬ зей в деловом мире, чем я. Ты лишь отражение благосо¬ стояния своего хозяина и поэтому, мошенник, с тем большим рвением должен блюсти мои интересы. Если тело погибнет, что станется с тенью? Если я прихворну — ты зачахнешь; если я буду жить впроголодь — ты умрешь голодной смертью; если я умру — ты... Мм-м... Оставляю на твое попечение мое добро, дом и конюшни, и чтоб беречь мою добрую славу! Слышишь, Эвклид? Я отправ¬ ляюсь в «Сладкую прохладу» отдохнуть на лоне при¬ роды... Чума и мор! Видно, народ будет без конца валить в этот перенаселенный город, и здесь станет так же не¬ выносимо, как в Роттердаме в разгар лета. В твоем возра¬ сте уже следует кое в чем разбираться, и, я надеюсь, ты будешь заботливым и благоразумным хранителем моего жилища, пока я отсутствую. Так вот, сударь, я недоволен компанией, которую ты водишь: это неприлично для дове¬ ренного слуги человека, занимающего видное положение в обществе. Что касается твоих двоюродных братьев Брома и Кобуса, то они просто мерзавцы, не говоря уж об английском негре Диомеде — это отъявленный негодяй! Все ключи уже у тебя, вот тебе еще ключ от конюшни. — Он с явной неохотой достал его из кармана. — Но смотри у меня! Ни одна лошадь не должна покидать стойло, разве что на водопой. И следи, чтоб их кормили точно в назна¬ ченное время. Проклятые мошенники! Для манхаттан- ского негра нет разницы между добрым фламандским ме¬ рином и паршивой клячей, и он носится на нем в полночь по дорогам, словно ведьма на помеле! Эвклид, у меня есть глаза на затылке, ты знаешь по горькому опыту. По¬ мнишь, бродяга, как я из Гааги увидел, что ты скачешь на лошадях по лейденской гати, все время беспощадно погоняя их, словно сам сатана?, 394
— Это какой-нибудь злой человек донес тогда хозяи¬ ну, — угрюмо и не очень уверенно пробурчал негр. — Мои глаза донесли мне! Не будь у хозяина глаз, хороший порядок завели бы негры на белом свете! В тол¬ стой книге — ты видел, я особенно часто заглядываю в нее по воскресеньям — записаны отпечатки ног всех негров на острове; и, если кто-нибудь из этих бездельников посмеет появиться на моей земле, можешь быть уверен, что ему не избежать знакомства с городским тюремщиком! И о чем только думают эти мошенники? Уж не считают ли они, что я купил в Голландии лошадей, потратился на их объездку, перевоз и страховку, рисковал, что они забо¬ леют в пути, и все ради того, чтобы видеть, как у них с ребер оплывает жир, словно воск с кухонной свечки! — Что ни случится дурного на острове — все негр виноват! Кто же тогда делает всю полезную работу? Интересно знать, какой цвет кожи был у капитана Кидда?1 — Какой бы ни был, черный или белый, он был отпе¬ тый негодяй, и ты знаешь, как он кончил. Еще раз напо¬ минаю тебе, что этот морской разбойник начал с того, что скакал по ночам на лошадях своих соседей. Его судьба должна бы явиться предостережением всем неграм в ко¬ лонии. Исчадья тьмы! У англичан довольно своих него¬ дяев на родине, и они вполне могли бы уступить нам этого пирата, чтобы мы повесили его здесь, на островах, для острастки всем черномазым Манхаттана. — Это и белому было бы полезно посмотреть, — про¬ ворчал Эвклид, обладавший упрямством избалованного голландского негра, своеобразно сочетавшимся с привя¬ занностью к человеку, в услужении которому он вырос. — Говорят, па корабле Кидда было всего двое черных, и те родом из Гвинеи. — Придержи язык, скакун-полуночник! И ухаживай получше за моими рысаками. Вот тебе два голландских флорина, три гроша и испанский пистарин. Один фло¬ рин — для твоей старой матери, остальное — тебе на гу¬ лянье. Но, если только я узнаю, что твои негодные двою- 1 Капитан Кидд — пират и шотландский капер (частный судовладелец, который на свой страх и риск, но с разрешения правительства воюющего государства нападает на неприятельский флот, а также на нейтральные корабли, везущие военную контра^ банду). Схвачен в Америке и в 1701 году повешен в Англии. 395
родные братья или Диомед посмели сесть на моих скакунов, тем хуже для всей Африки! Череп и кости! Вот уже семь лет я пытаюсь откормить лошадок, а они до сих пор похожи больше на хорьков, чем на солидных меринов! Окончание этой речи донеслось уже издали и звучало скорее как монолог, чем обращение к тезке великого мате¬ матика. Слушая прощальные назидания, негр растерянно посматривал на хозяина. В его душе явно шла борьба между врожденной склонностью к непослушанию и тай¬ ным страхом перед способностью хозяина все узнавать на расстоянии. Пока хозяин еще не скрылся из виду, негр с сомнением следил за ним, но, как только тот завернул за угол, оба негра на крыльце многозначительно, перегля¬ нулись, покачали головой и, разразившись громким сме¬ хом, вошли в дом. До. самого вечера преданный слуга стоял на страже интересов отсутствующего хозяина с вер¬ ностью, доказывавшей, что он считает свое существование неотделимым от человека, полагающего себя вправе рас¬ поряжаться его жизнью. Но, как только часы пробили десять, они вместе с уже упомянутым молодым негром взгромоздились на ленивых, разжиревших лошадей и га¬ лопом проскакали несколько миль в глубину острова, чтобы повеселиться в одном из притонов, посещаемых людьми их цвета кожи и положения. Если бы олдермен 1 Мйндерт ван Бёверут подозревал о том, что произойдет вскоре после его отъезда, он бы, наверно, покидал свой дом не в таком радужном распо¬ ложении духа. По спокойному выражению его лица, кото¬ рое редко бывало встревоженным без веской причины, можно было заключить, что он верит в действенность сво¬ их угроз. Состоятельному бюргеру было немногим больше пяти¬ десяти. Один англичанин со свойственным его нации чувством юмора однажды во время дебатов в муниципаль¬ ном совете отозвался об олдермене как о человеке, состоя¬ щем из одних аллитераций. Когда его попросили выра¬ зиться яснее, он описал оппонента как коренастого, кра¬ снолицего, крутонравого; надменного, назойливого, на¬ стырного ; высокопарного, высокомерного, выспреннего. Но, как обычно для прибауток, в этих словах было больше остроумия, чем правды, хотя, сделав небольшую поправку 1 Олдермен — член совета графства и городского совета, 396
на натяжки, продиктованные политическим соперничест¬ вом, читатель получит достаточно наглядный для нашего повествования портрет. Если прибавить, что олдермен был очень богатым и удачливым купцом, и холостяком к то¬ му же, этого будет достаточно для его характеристики на данной ступени нашего рассказа. Несмотря на ранний час, энергичный и процветающий купец, покинув свое жилище, шествовал по узким и пустынным улицам родного города размеренной и велича¬ вой походкой. Несколько раз он останавливался потолко¬ вать с доверенными слугами своих знакомых, неизменно завершая расспросы о здоровье хозяина каким-либо шут¬ ливым замечанием в адрес чернокожего собеседника, из чего следует заключить, что, невзирая на столь преувели¬ ченную требовательность по части домашней дисциплины, достойный бюргер был человек незлобивый. Расставшись с одним из таких негров, без дела слонявшихся по ули¬ цам, и завернув за угол, олдермен впервые за все утро увидел человека одного с ним цвета кожи. Наш бюргер вздрогнул от неожиданности и сделал невольное движе¬ ние, чтобы избежать непредвиденной встречи, но тут же, 397