Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й

Купидон оставался на крыльце до тех пор, пока его хозяин не скрылся за углом; затем, покачивая головой, полный недобрых предчувствий, свойственных невежест¬ венным и суеверным душам, он загнал в дом черноко¬ жую мелюзгу, высыпавшую на порог, и тщательно запер за собой двери. Насколько оправдались предчувствия старого негра, будет видно из дальнейшего повество¬ вания. Широкая улица, на которой жил Олофф ван Стаатс, была всего в несколько сот ярдов длиной. Одним концом она упиралась в крепость, другим — в невысокий часто¬ кол, именуемый городской стеной и служивший защи¬ той против набегов индейцев, занимавшихся в те вре¬ мена охотой и даже обитавших в южных графствах ко¬ лонии. Нужно быть хорошо знакомым с историей развития города, чтобы узнать в этом описании величественный проспект, простирающийся на целую лигу1 через весь остров. Именно по этой улице, которая и тогда звалась Бродвеем, наши путешественники, непринужденно бесе¬ дуя, направились в нижнюю часть города. — На вашего Купидона можно оставить дом, когда отправляешься в поездку, патрон, — заметил олдермен, как только они сошли с крыльца. — Он словно амбарный замок: имея такого сторожа, можно спать спокойно. Жаль, что я не поручил этому честному старику ключи от конюшни. — Мой отец говорил, что ключи лучше всего хранить под подушкой, — невозмутимо изрек владелец сотни, ты¬ сяч акров. — Ах, Каиново отродье! Смешно ожидать, чтобы на кошке вырос куний мех. Так вот, мистер ван Стаатс, по пути к вам я встретил экс-губернатора; кредиторы разре¬ шили ему дышать свежим воздухом в тот час утра, когда назойливые зеваки еще не продрали глаза. Надеюсь, пат¬ рон, что вам повезло и вы успели получить свои деньги до того, как этот человек впал в монаршью немилость? — Мне повезло в том, что я никогда не ссужал его деньгами. — Тем лучше! Бесплодное помещение капитала, не иначе. Огромный риск и никакого возмещения. Мы бесе¬ 1 Л и г а (сухопутная) — 3 милж, 4,83 километра. 409

довали с ним на различные темы и среди прочего осмели¬ лись коснуться и ваших сердечных притязаний на мою племянницу. — Какое дело губернатору до намерений Олоффа ван Стаатса или склонностей мадемуазель де Барбери? — сухо спросил патрон Киндерхука. — Мы и не разговаривали об этом в таком духе. Ви¬ конт был откровенен со мной, и, если б он не завел раз¬ говор за пределы благоразумия, 1^ы могли бы прийти к более счастливому завершению нашей беседы. — Рад, что вы вовремя остановились. — Виконт перешел на личности, а это не может прий¬ тись по вкусу благоразумному человеку. Но, между про¬ чим, он сообщил, что «Кокетка», возможно, получит при¬ каз крейсировать у Вест-Индских островов! Мы уже упоминали о том, что Олофф ван Стаатс был красивый, представительный молодой человек круп¬ ного сложения; весь его облик свидетельствовал о том, что он истинный джентльмен. Хотя он и был британским подданным, однако по характеру, чувствам и взглядам его скорее можно было счесть за голландца. При упоми¬ нании о своем сопернике он покраснел, хотя было неяс¬ но, что явилось причиной его волнения — гордость или досада. — Если капитан Ладлоу предпочтет крейсировать в Вест-Индии, вместо того чтобы охранять наши берега, я надеюсь, его желание будет удовлетворено, — последовал осторожный ответ. У него громкое имя, но пустые сундуки, — сухо заметил олдермен. — Мне кажется, если попросить адми¬ рала направить столь достойного офицера туда, где он сможет отличиться, капитан будет лишь благодарен за это. Флибустьеры1 принялись совершать налеты на тор¬ говцев сахаром и начинают беспокоить даже французов на юге. — Говорят, капитан Ладлоу храбрый командир. — Терпение и спокойствие духа! Если вы желаете добиться успеха у Алиды, вам нужно действовать более 1 Флибустьеры — морские разбойники XVII — начала XVIII века, с 1630 года утвердились на Гаити; использовались Англией и Францией для борьбы с Испанией для колониальных захватов; занимались грабежом торговых судов. 410

решительно. У нее темперамент француженки, медлитель¬ ность и молчаливость вам не помогут. Сам Купидон устроил эту поездку в «Сладкую прохладу», и я надеюсь, что вы с Алидой вернетесь в город в такой же дружбе, ка¬ кая связывает штатгальтера1 и члена законодательного собрания, помирившихся после стычки по поводу годового ассигнования. ^ Успех этого дела очень близок моему... ^ Молодой человек умолк, словно удивляясь собственной болтливо¬ сти, и, воспользовавшись тем, что его туалет был совер¬ шен в спешке, сунул руку под жилет, прикрыв широ¬ кой ладонью ту часть тела, которую поэты отнюдь не вос¬ певают как местопребывание страстей. •*- Если вь1 имеете в виду желудок, сэр, вы не будете разочарованы, — подхватил олдермен несколько более су¬ рово, чем позволяла присущая ему осторожность. — Наследница Миндерта ван Беверута не бесприданница. Мосье Барбери, закрывая гроссбух своей жизни, отнюдь не забыл уделить должное внимание балансу... Ах, черти! Паромщики отваливают без нас! Беги вперед, Брут, и вели им обождать! Негодяи, никогда не трогаются во¬ время! То отправляются, когда я еще не готов, то застав¬ ляют жариться на солнцепеке, словно я какая-нибудь вя¬ леная рыба! Точность — душа торговли, и я не люблю ни приходить раньше времени, ни опаздывать. Так жаловался почтенный бюргер, во всех случаях стре¬ мившийся приспосабливать поступки других к своим соб¬ ственным, вместе со своим спутником поспешая к мед¬ ленно трогавшемуся судну, на которое они должны были сесть. Краткое описание местности представит несомнен¬ ный интерес для поколения, которое можно назвать но¬ вым по отношению к тому времени, о котором идет рас¬ сказ. Глубокая и узкая бухта врезалась здесь в остров, вдаваясь в сушу примерно на четверть мили. На обоих ее берегах стояли ряды домов, точно так же как вдоль кана¬ лов в Голландии. Улица эта изгибалась, сообразуясь с очертаниями бухты, словно серп молодого месяца. Дома, стоявшие на ней, типично голландского типа — низкие, 1 Штатгальтер — титул носителя верховной власти в Ни¬ дерландах с XVI века по 1795 год, то же главный судья в Объеди-» ненных провинциях Нидерландов. 411

угловатые, необыкновенно опрятные, — были обращены фасадом на улицу. У каждого — уродливый и неудобный вход, называемый крыльцом, флюгер, слуховые окна и зубчатые стены. К коньку крыши одного из домов был прикреплен небольшой железный шест, с которого свисала маленькая лодка из того же металла — знак того, что в доме этом живет перевозчик. Врожденная привязанность к судоходству по искус¬ ственным и узким каналам, возможно, побудила здешних бюргеров сделать это место тем пунктом, откуда суда по¬ кидали город, хотя две протекавшие тут реки, обладав7 шие всеми преимуществами широкого, без всяких помех водного пути, предоставляли куда более удобные места для этой цели. С полсотни негров уже высыпали на улицу. Окуная метлы в воду, они спрыскивали тротуары и мостовую пе¬ ред домами. Эта необременительная, но ежедневная обя¬ занность сопровождалась буйными вспышками остросло¬ вия и веселья, в котором принимала участие вся улица, как бы охваченная единым радостным, безудержным порывом. Этот беспечный и шумный люд переговаривался ме¬ жду собой на голландском языке, уже сильно подпорчен¬ ном английскими речениями и отдельными английскими словами; возможно, именно это натолкнуло потомков первых колонистов на мысль, будто английский язык является всего лишь местным говором голландского. Мне¬ ние это, весьма сходное с тем, которое высказали некото¬ рые начитанные английские ученые относительно пла¬ гиата континентальных писателей, когда они впер¬ вые углубились в их произведения, однако, не вполне верно; язык Англии оказал влияние на диалект, о котором мы говорим, в той же мере, в какой тот, в свою оче¬ редь, почерпнул из чистых источников голландской школы. Время от времени какой-нибудь суровый бюргер в ночном колпаке высовывался из верхнего окна и прислу¬ шивался к варваризмам, отмечая про себя переходящие из уст в уста колкости и остроты с невозмутимой серьез¬ ностью, на которую никак не влияло легкомысленное ве¬ селье негров. Так как паром отчаливал очень медленно, олдермен со своим спутником успели ступить на него прежде, чем 412

были отданы швартовы1. Периагва2, как называлось та¬ кого рода судно, сочетала в себе характерные особенности европейских и американских судов. Длинное, узкое и остроносое, словно каноэ3, это плоскодонное судно было приспособлено для мелководья Нидерландов. Двадцать лет назад великое множество судов, подобных описан¬ ному, бороздило наши реки, и даже теперь можно часто видеть, как две высокие, лишенные вантов мачты с сужи¬ вающимся кверху парусом клонятся, словно тростник на ветру, когда периагва приплясывает на волнах залива. Существует большое разнообразие периагв, лучших, чем описанная, хотя она по праву может быть отнесена к наиболее живописным и замечательным судам этого типа. Тот, кому доводилось плавать вдоль южного берега Зунда, часто должен был видеть такое судно, о котором мы рассказываем. Его легко узнать по длинному корпусу и мачтам, не имеющим вант, поднимающимся над ним словно два высоких прямых ствола. Когда окидываешь взором высокие вздымающиеся паруса, благородные, уве¬ ренные линии корпуса и видишь сравнительно сложное оснащение суденышка, которым легко управляют двое сноровистых, бесстрашных и знающих свое дело матро¬ сов, все это вызывает восторг, подобный тому, какой вну¬ шает зрелище античного храма. Обнаженность и простота конструкции в соединении с легкостью и стремительно¬ стью хода придают периагве величественный вид, не вя¬ жущийся с ее столь будничным назначением. Несмотря на исключительные навыки в навигации, ранние поселенцы Нью-Йорка были значительно менее смелые мореплаватели, чем их нынешние потомки. При спокойной, размеренной ’жизни, которую вели бюргеры, им не часто приходилось пересекать залив. Людская па¬ мять* и поныне хранит воспоминание о том, что переезд из одного главного города королевской провинции в дру¬ гой .был целым событием, нарушавшим спокойствие дру¬ 1 Швартовы — тросы, при помощи которых швартуют судно, то есть крепят его к причалу. 2 Периагва — одно- или чаще двухкорпусное судно типа катамаран, длиной до десяти — двенадцати метров. Вооружалось обычно двумя мачтами с косыми рейковыми парусами. Уже во время действия романа выходило из употребления. 3 Каноэ — в те времена легкое гребное судно североамери¬ канских индейце®, часто неправильно называемое пирогой. 413

зей и близких и вызывавшим тревогу у самих путеше№ венников. Об опасностях, подстерегающих их в Таппан- зее, как до сих пор называют один из самых широких рукавов Гудзона, часто рассказывали жены колонистов, и всякий раз они словно о чуде говорили о том, как пере¬ секли этот проток; та из них, которая чаще других про¬ делывала этот рискованный путь и оставалась целой и невредимой, считалась своего рода «амазонкой моря». Глава III Однако этот малый меня утешил: он отъявленный висельник, а кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Шекспир, «Буря» Как уже говорилось, наши путешественники подня¬ лись на борт, когда периагва отходила. Хотя перевозчик и ожидал патрона Киндерхука и олдермена ван Беверута, но, как только течение изменилось, он отошел, желая тем самым показать свою независимость, столь привлекатель¬ ную для людей его положения, и подтвердить справед¬ ливость поговорки, что «время и прилив никого не ждут». И все же он действовал осмотрительно и, отчаливая, об¬ ращал особое внимание на то, чтобы не создать серьезного неудобства для столь важного и постоянного клиента, ка¬ ким был олдермен. Как только оба пассажира погрузи^ лись, швартов был взят на борт, и экипаж деятельно принялся за работу, направляя суденышко к устью бухты. На носу периагвы сидел негритенок, свесив ноги по‘ обе стороны форштевня и изображая недурное подобие носо- вого украшения. Надув, словно Эол 1, лоснящиеся щеки и сверкая от восторга черными глазами, мальчишка что было мочи трубил в большую раковину, продолжая пода¬ вать сигнал отправления. — Умолкни, горлан! — вскричал олдермен, стукнув мальца по выбритому затылку рукояткой, трости. — С та¬ кими легкими, как у тебя, можно заглушить тысячу 1 Эол — в греческой мифологии повелитель ветров.. 414

хвастливых трубачей! Ну, а вы что скажете, хозяин? Так-то вы поджидаете своих пассажиров! Невозмутимый паромщик, не вынимая изо рта трубки, показал на пузыри, влекомые течением к выходу из бух¬ ты, — явное доказательство начавшегося отлива. — Какое мне дело до ваших приливов и отливов! — раздраженно воскликнул олдермен. — Нет лучшего хро¬ нометра, чем глаза и ноги пунктуального человека. Уйти, не дождавшись, — все равно что мешкать, завершив дело. Имейте в виду, сударь, вы здесь не единственный пере¬ возчик! И посудина ваша не чудо быстроходности. Осте¬ регайтесь! Хоть по натуре я человек покладистый, но умею дать отпор, если этого требуют интересы общества! Паромщик довольно равнодушно отнесся к нападкам на его личность, но высказать недоверие к достоинствам периагвы для него было все равно что обидеть подза¬ щитного, чья судьба всецело зависит от его красноречия. Поэтому он вынул изо рта трубку и возразил олдермену с той непринужденностью, с какой упрямые голландцы обычно отвечают обидчику, независимо от общественного положения и личных качеств последнего. — Черт возьми, олдермен! — прорычал он. — Хотел бы я видеть в Йоркском заливе судно, которое сумело бы по¬ казать корму моей «Молочнице»! Лучше бы мэр и муни¬ ципальные советники научились по собственному жела¬ нию управлять приливами и отливами! Хорошенькие водовороты они устроили бы нам в гавани — ведь каждый думает только о своем благе! Облегчив душу, он сунул в рот трубку с видом чело¬ века, считающего себя достойным победных лавров, неза¬ висимо от того, получит он их или нет. — Бессмысленно спорить с этим упрямцем, — про¬ бормотал олдермен себе под нос, осторожно пробираясь между корзинами с овощами, бочками с маслом и про¬ чими грузами на корму, где находилась его племянни¬ ца. — Доброе утро, Алида. От раннего пробуждения твои щечки —г настоящий цветник, а от чистого воздуха «Слад¬ кой прохлады» даже твои розы расцветут еще болео пышно. От этого приветствия отходчивого бюргера лицо де¬ вушки зарделось больше обычного. Его ласковый голос свидетельствовал о том, что почтенный бюргер был не .чужд сердечных привязанностей. В ответ на низкий по¬ 415

клон пожилого белого слуги в опрятной, но уже не новой ливрее он прикоснулся к шляпе и затем кивнул молодой негритянке, чье пышное платье, явно перешедшее к ней от хозяйки, изобличало в ней горничную его наследницы. При первом же взгляде на Алиду де Барбери можно было увидеть, что она смешанного происхождения. От своего отца, гугенота из захудалого дворянского рода, она унаследовала волосы цвета воронова крыла, большие сверкающие черные как уголь глаза, пылкость которых смягчалась их исключительно нежным выражением, клас¬ сически безупречный профиль и фигуру более рослую и гибкую, чем обычно встречается у голландских девиц. От матери красавица Алида, как зачастую игриво называли девушку, унаследовала кожу, гладкую и чистую, словно лилия, и румянец, который мог соперничать с мягкими тонами вечернего неба ее родины. Некоторая пышность форм, которой отличалась сестра олдермена, также пе¬ решла от матери к ее еще более прекрасной дочери. Од¬ нако в Алиде эта особенность не переходила в полноту, напротив — изящество, легкость фигуры девушки под¬ черкивали ее грациозность. На ней было простое, но изящ¬ ное дорожное платье, отороченное бобровым мехом и украшенное пышными перьями. Лицо девушки хранило печать скромности и безупречного чувства собственного достоинства. Приблизившись к этому нежному созданию, в чьем счастливом будущем, как явствует из начальных сцен настоящего повествования, он был кровно заинтересован, олдермен ван Беверут застал ее вежливо беседующей с патроном, который, по общему признанию, среди всех многочисленных претендентов на ее благосклонность имел наибольшие шансы на успех. Уже один вид этой пары был способен восстановить душевное равновесие бюргера лучше, чем что-либо иное. Спокойно отстранив Франсуа, слугу Алиды, олдермен занял его место и, упорно преследуя свою цель, завел разговор, который, по его расчетам, должен был привести к желательному ре¬ зультату. Однако попытка бюргера потерпела неудачу. Жителя суши, впервые оказавшись во власти непривычной для них стихии, зачастую становятся молчаливыми и пребы¬ вают в состоянии задумчивости. Пожилые и более наблю¬ дательные путешественники созерцают происходящее и 416

сравнивают; молодые и более впечатлительные впадают в сентиментальность. Не теряя времени на исследование причин или последствий того, как морское путешествие отразилось на патроне и красавице Барбери, достаточно указать, что, несмотря на все усилия достойного бюргера, который слишком часто пересекал залив, чтобы это вы¬ звало у него какие-либо переживания, его молодые спут¬ ники мало-помалу становились молчаливыми и задумчи¬ выми. Хотя Миндерт ван Беверут был закоренелым хо¬ лостяком, он отлично понимал, что малютка Купидон1 с успехом может совершать свои проказы даже при полном молчании своих жертв. Поэтому олдермен тоже умолк и принялся наблюдать за медленным продвижением пе- риагвы с таким усердием, словно рассматривал в воде свое отражение. Через четверть часа приятного и молчаливого плавав ния периагва была уже у выхода из бухты. Сильное те¬ чение подхватило ее, и, можно сказать, только теперь началось настоящее путешествие. Но, пока чернокожая команда занималась парусами и делала другие необходи¬ мые приготовления для выхода в залив, кто-то окликнул их с берега* скорее приказывая, чем прося приостановить маневр: — Эй, на периагве! Выберите шкоты2 и уткните рум¬ пель 3 в колени старому джентльмену! Да поживее, копу¬ ши, а не то ваш конь понесет, закусив удила! Эти слова заставили команду остановиться. С удивле¬ нием оглядев человека на берегу, лодочники перекинули передний парус, положили руль под ветер, не посягая, однако, на колени олдермена, и периагва застыла в не¬ скольких родах4 от берега. Пока незнакомец садился в ялик5, пассажиры и команда имели время рассмотреть его, строя на основании его внешности самые различные предположения о его характере. 1 Купидон — у древних римлян божество любви. 2 Выбрать шкоты — подтянуть шкоты — снасти, служа¬ щие для постановки парусов в нужное относительно ветра поло¬ жение. 3 Румпель—-рычаг, при помощи которого поворачивают руль. 4 Род-—5 метров. 5 Ялик — морская гребная или парусная шлюпка длиною от четырех до восьми-девятй метров. 417

Вряд ли нужно говорить, что незнакомец был сыном океана. Шести футов ростом, он был крепко скроен и подвижен. Массивные прямые плечи, могучая и широкая гРУДь, мускулистые и стройные ноги — все говорило о том, что сила и ловкость сочетаются в нем удивительно пропорционально. Небольшая круглая голова плотно си¬ дела на крепкой шее и была покрыта копной каштановых волос, слегка тронутых сединой. На вид ему было лет тридцать; лицо его, под стать фигуре, мужественное, сме¬ лое, решительное и довольно привлекательное, не выра¬ жало ничего, кроме отваги, полнейшего спокойствия, не¬ которого упрямства и явного презрения к окружающим, которое он не давал себе труда скрывать. Оно было заго¬ релое, того темно-красного оттенка, какой придает людям со светлым от рождения цветом кожи длительное пребы¬ вание на открытом воздухе. Одежда незнакомца была не менее примечательна, чем он сам. Короткая куртка в обтяжку, какие носят матросы, со вкусом скроенная; небольшая щегольская шляпа и длинные расклешенные брюки из белой, без единого пят¬ нышка парусины — материала, хорошо подходящего к се¬ зону и климату. Куртка была без пуговиц, чем оправдыва¬ лось использование дорогого индийского шарфа, плотно опоясывавшего стан. Из-под куртки виднелась безукориз¬ ненно чистая рубашка, отложной ворот которой был не¬ брежно повязан пестрым шейным платком из малоизвест¬ ной тогда в Европе ткани. Такие платки носили исклю¬ чительно моряки дальнего плавания. Один его конец развевался по ветру, а другой аккуратно лежал на груди, прихваченный лезвием небольшого ножа с рукояткой из слоновой кости, своего рода нагрудной заколкой, которая и теперь еще в большом ходу у моряков. Если добавить, что на ногах у него были легкие парусиновые башмаки с вышитыми на них якорями, этого будет достаточно, чтобы получить полное представление о наряде незнакомца. Появление человека, чей облик и одеяние мы только что описали, вызвало большое оживление среди негров, подметавших улицу. Четверо или пятеро зевак следовали за ним по пятам, глядя на него с восхищением, какое таким людям внушают те, чья внешность говорит о жиз¬ ни, полной приключений, опасностей и отважных подви¬ гов. Кивком головы приказав одному из этих бездельни¬ ков следовать за ним, обладатель индийского шарфа 418

Едва заметными движениями незнакомец гнал ялик вперед.

прыгнул в ялик, стоявший у берега, и, отвязав его, при¬ нялся грести к поджидавшей периагве. В бесшабашности, решительности и мужественности этого замечательного представителя морских скитальцев было действительно нечто привлекавшее внимание даже тех, кто был больше знаком с жизнью, чем толпа ротозеев, собравшаяся на берегу. Едва заметными движениями кисти руки и плеча незнакомец гнал ялик вперед, словно ленивое морское животное. Широко расставив ноги, он стоял твердо, как изваяние, упираясь ступнями в борта ялика, и в этой позе было столько уверенности, что его можно было сравнить с искусным и хорошо натренированным канато¬ ходцем. Когда ялик достиг периагвы, незнакомец бросил сопровождавшему его негру мелкую испанскую монету и прыгнул на борт судна, с такой силой оттолкнув при этом ялик, что тот мгновенно оказался на полпути между периагвой и берегом, а чернокожий был вынужден по собственному разумению удерживать равновесие в шат¬ кой скорлупке. Походка и манеры незнакомца, когда он поднялся на борт периагвы, выдавали в нем настоящего моряка и были самоуверенны до дерзости. Он с первого взгляда увидел, что экипаж и пассажиры толком и не нюхали моря, и проникся к ним тем чувством превосходства, которое лю¬ дям его профессии свойственно проявлять по отношению к тем, чей круг интересов ограничивается земной твердью. Оглядев простое оснащение и скромные паруса периагвы, он с видом знатока презрительно скривил губы. Затем, потравив шкот и дав парусу надуться, он с непринужден¬ ностью и бесстрашием крылатого Меркурия1 зашагал по бочкам с маслом, используя в качестве ступенек и колени простолюдинов, и оказался на корме в компании .олдер¬ мена ван Беверута. Со спокойствием, которое свидетель¬ ствовало о его привычке командовать, он оттеснил в сто¬ рону изумленного паромщика и взял румпель в свои руки так хладнокровно, будто ежедневно занимал этот пост. Когда судно легло на курс, он принялся разглядывать своих попутчиков. Первым, на кого упал его смелщй и дерзкий взгляд, был Франсуа, слуга Алиды. 1 Меркурий — у древних римлян, бог торговли, покрови¬ тель купцов и путешественников; изображался обыкновенно с крыльями на ногах. 420