Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Во всех этих примерах взгляды Рошера сводятся к тому, что капитал при помощи свойственной ему производительной силы непосредственно создает прибавочную ценность; он не старается при этом отыскать более сложное объяснение происхождения таковой, и поэтому я должен причислить его к наивному направлению теории производительности.

Как я уже заметил выше, Рошер не придерживается строго этого направления, а по форме и по существу соединяет таковое с теорией воздержания. Он считает второй «несомненной» причиной существования процента «действительную жертву, которая заключается в воздержании от потребления капиталов»; он подчеркивает, что при установлении цены за пользование лодкой важным мотивом является жертва сберегающего в течение 150 дней и что процент можно считать вознаграждением за воздержание с таким же правом, как заработную плату вознаграждением за труд. Вообще у Рошера мы встречаем немало плохо скрываемых противоречий. Между прочим, с признаваемой им самостоятельной производительностью капиталов плохо вяжется то, что он считает (§ 183) «потребительную ценность капиталов в большинстве случаев тождественной с ловкостью рабочих и богатством сил природы», между которыми, по его мнению, существует зависимость.

Очевидно, авторитет, которым пользовалось громкое имя Рошера между экономистами Германии, благоприятствовал также распространению его теории процента. Несмотря на то что эта теория, как мы видели, едва ли может считаться удовлетворяющей основным требованиям всякой теории — единству, последовательности и глубине содержания, — она все-таки нашла себе многочисленных сторонников и последователей.

Я не буду останавливаться на довольно значительном числе писателей, которые со времени Рошера просто переняли учение о производительности капитала, совершенно такового не обогащая³⁸¹, и выделю только в немецкой литературе еще одного писателя, который обработал это учение, хотя и не более удачно, чем остальные, но зато с большей обстоятельностью и тщательностью — Фридриха Кляйнвехтера.

Кляйнвехтер высказывается по этому вопросу в различных случаях — сначала подробно в самостоятельной статье: «Beitrag zur Lehre vom Kapital»³⁸², потом только, между прочим, в «Handbuch der politischen Oekonomie» Шёнберга.

Свою самостоятельную статью Кляйнвехтер начинает тем, что прежде всего устанавливает некоторые предварительные понятия, причем производство он определяет как «созидание ценности», а созидание ценности — отождествляя ценность с полезностью — как «производство средств для удовлетворения человеческих потребностей» (с. 322). Способность к производству или производительность не является исключительным преимуществом человека, так как и животные, и растения, и безжизненная природа также могут производить продукты, обладающие способностью служить человеческим потребностям. Так, например, лошадь производит силу (?), корова — молоко, овца — шерсть и т. д. (с. 325). Таким образом, и капитал обладает производительностью. При этом Кляйнвехтер считает производительную способность таким выдающимся свойством капитала, что он на ней целиком строит и определение последнего. «Если согласиться с тем, — говорит он, — что невозможно произвести новое вещество (т. е., новое, основное вещество в смысле химическом), что все наше производство заключается только в созидании ценностей, и что способность производить ценности свойственна не только человеку, но что и вся природа, как безжизненная, так и животные и растения, в состоянии производить ценность так же, как и человек, — то капитал сам собой определяется как благо, производящее ценность» (с. 372).

В этом определении, как это выразительно подчеркивает «во избежание недоразумений» в одном примечании (с. 373, прим. 2) Кляйнвехтер, ценность пока еще обозначает только «способность предмета служить для удовлетворения человеческих потребностей». На основании предыдущих объяснений ценностная производительность данного капитала, например, машины или сырья, обозначает только то, что при его помощи можно производить предметы, годные для употребления, как, например, сукно или одежду. Мысль, что произведенные блага должны иметь больше ценности, чем капитал, их производящий, и что блага эти должны иметь в особенности большую меновую ценность, одним словом, мысль, что продукт должен давать излишек меновой ценности, ни в коем случае не вытекает из пока установленного понятия ценностной производительности.

Вполне неожиданным является поэтому то, что Кляйнвехтер, не изменяя ничего в установленных понятиях, все же выводит ренту на капитал непосредственно из ценностной производительности капитала. «Под рентой в общем виде, — говорит он на странице 382, — понимают постоянный доход, который получается из постоянного источника. А так как здесь капитал был определен, как благо, производящее ценности, то из этого, очевидно, вытекает, что рента на капитал состоит из созидаемых капиталом ценностей».

Ясно, что Кляйнвехтер в своих заключительных словах придает «ценностям, созидаемым капиталом», смысл, которого эти слова до сих пор еще не имели. Если бы он употреблял эти слова теперь в том же смысле, что и прежде, то «ценности, созидаемые капиталом», были бы тождественны со всеми произведенными капиталом благами, оцененными соответственно их потребительной ценности (= полезности). Но это был бы валовой доход на капитал, а не его рента. Для того чтобы отнести «созданные капиталом ценности» к ренте, как это имеет место в данном случае, нужно в двух отношениях сообщить этим словам иное толкование. Во-первых, ценность нужно толковать как меновую, а не как «потребительную», потому что потребительной ценностью в смысле Кляйнвехтера обладают ведь также и свободные блага, как воздух, вода и т. п., которые, без сомнения, не могут дать никакой ренты на капитал, и, во-вторых, производство ценности нужно толковать, как производство «большей ценности», как производство излишка ценности потому, что не весь продукт образует ренту, а только излишек ценности такового.

Могло бы показаться, что теория Кляйнвехтера, благодаря более точным вступительным рассуждениям о «ценностной производительности», поднялась над уровнем «наивных» теорий производительности; но, благодаря вышеприведенному недоразумению, она снова отодвигается к рядам последних: той «ценностной производительности», которую доказал Кляйнвехтер, абсолютно недостаточно для объяснения происхождения прибавочной ценности, а такой ценностной производительности, которая могла бы объяснить происхождение прибавочной ценности, Кляйнвехтер не доказал; остается, таким образом, только ничем не обоснованное утверждение, что капитал производит свою ренту.

В «Handbuch» Шёнберга разбираемый нами автор касается нашей проблемы слишком поверхностно для того, чтобы можно было узнать с полной определенностью позднейшие его взгляды. «Вопрос о производительности капитала, — говорит он довольно осторожно, — это вопрос о том, принимает ли капитал какое-нибудь активное участие в производстве вещественных благ. На этот вопрос следует дать утвердительный ответ ввиду того, что капитал является орудием труда (орудием производства). Как орудие производства, капитал производителен потому, что в производстве он двояким образом содействует труду: во-первых, капитал содействует тому, что человек при помощи этого орудия производства может при одинаковой затрате сил производить больше благ, чем сколько он мог бы производить, если бы был лишен этого орудия производства (производительность капитала в количественном отношении); во-вторых, капитал содействует тому, что человек при помощи этого орудия производства может производить продукты, которых он не мог бы производить без него (качественная производительность капитала)».

В этих словах нет уже речи о способности капитала непосредственно «созидать ценность». Но все-таки и здесь Кляйнвехтер основывает ренту на капитал на производительности последнего. «Оба, капитал и труд, являются действительными и справедливыми источниками дохода потому, что продукты появляются только при сотрудничестве обоих; поэтому выручка от производства должна делиться между этими факторами»³⁸³.

Во Франции теория производительности Сэя снискала себе не меньшую популярность, чем в Германии. Теория эта прямо-таки вошла в моду, и распространению ее мало мешали даже резкие нападения, которые начиная с 40-х годов направлялись против нее со стороны социалистов, в особенности Прудона. Заслуживает внимания, однако, то обстоятельство, что теория производительности у французов редко высказывалась в полной своей чистоте: почти все ее сторонники смешивали ее эклектически с элементами одной или даже нескольких других теорий; таковы, например, — я называю только самых влиятельных авторов — Росси, Молинари, Жозеф Гарнье, а в последнее время³⁸⁴ Ковес и Леруа-Больё.

Так как теория производительности в устах этих ученых не подверглась никакому существенному изменению, то я могу подробно не останавливаться здесь на изложении их учений, тем более что с самыми выдающимися из них мы встретимся еще в одной из следующих глав, между эклектиками.

Я приведу только одно особенно характерное замечание последнего из упомянутых авторов в доказательство того, как прочно держится, несмотря на всю критику социалистов, еще и в настоящее время во французской науке теория производительности. В своем сочинении «Essai sur la repartition des richesses», наиболее замечательной французской монографии на тему о распределении благ, выдержавшей в течение двух лет два издания, Леруа-Больё пишет: «Капитал порождает (engendre) капитал, это неоспоримо». Несколько дальше он протестует против того взгляда, будто капитал порождает процент (engendre un interet) только в юридическом смысле и только вследствие произвола законов: «это действительно совершается, и совершается вполне естественно; законы здесь только копировали природу» («c’est naturellement, materiellement; les lois n’ont fait ici que copier la nature»)³⁸⁵.

Из итальянской литературы разбираемого нами направления я из многих авторов упомяну только об одном, безыскусность формы которого вместе с неясностью самой сути является, на мой взгляд, типичной для наивной теории производительности, — о многочитаемом Шиалойе³⁸⁶.

Этот автор полагает, что факторы производства, к которым он причисляет также и капитал (с. 39), передают продукту или переносят на него свою «возможную» или «потенциальную» ценность, основанную на их способности к производству; затем он полагает, что содействие, которое оказал при созидании ценности каждый из факторов производства, является также непосредственно основанием для распределения продукта между факторами, принимающими участие в производстве, так что каждый фактор при распределении получает созданную им часть ценности, хотя эта часть и не может быть a priori определена в цифрах (с. 100). В связи с этим, Шиалойя называет в частности первичный процент «частью» общей прибыли предпринимателя, «которая представляет производительную деятельность капитала за все время производства» (с. 125).