Издержки хорошего воспитания
Шрифт:
Ее одинокий ужин в маленькой чайной за углом был недорог и обошелся ей в полтора доллара. Не было никаких свиданий, и никаких мужчин, если не считать старичка в гетрах, попытавшегося заговорить с ней у выхода.
IX
Сидя в одиночестве в помпезном кинотеатре — Йенси полагала, что может позволить себе такую роскошь, — она смотрела, как Мэй Мюррей [39] кружится в вихре великолепных иллюзорных перспектив, и одновременно обдумывала достижения первого дня. Что ж, успех был очевиден.
39
Мэй
Она сумела создать нужное впечатление и о своем финансовом благополучии, и о своем отношении к самому Скотту. Видимо, лучше избегать вечерних свиданий. Пусть проводит вечера один, думала она, пусть представляет ее с другими, пусть просидит несколько одиноких вечеров в своей квартире, размышляя о том, как весело было бы, если бы… Пусть время и разлука поработают на нее!
На мгновение увлекшись кинокартиной, она подсчитала стоимость квартиры, в которой героиня претерпевала свои киношные горести и невзгоды. Йенси восхитил ажурный итальянский столик, занимавший совсем немного места в огромной столовой, на фланге которой стояла длинная скамья, создавая комнате атмосферу средневековой роскоши. Она порадовалась прекрасной одежде и мехам Мэй Мюррей, ее великолепным шляпкам, крошечным французским туфелькам. Но потом ее мысли вернулись к собственной драме. «А вдруг Скотт помолвлен?» — подумалось ей внезапно, и сердце ее упало. Хотя вряд ли. Слишком он быстро позвонил ей, слишком щедро расточал свое время и был слишком отзывчив при встрече.
Из кино она вернулась в «Риц» и заснула крепким и счастливым сном, впервые за три месяца. И она больше не мерзла. Даже клерк на этаже восхищенно и по-доброму улыбнулся ей, когда Йенси попросила ключ.
Утром, ровно в десять, позвонил Скотт. Йенси, которая была чуть свет уж на ногах, притворилась сонной после вчерашнего ночного загула.
Нет, поужинать с ним в среду не получится. Ей ужасно жаль, но опасения оправдались: она уже приглашена. Но они могли бы вместе пообедать и пойти на дневной сеанс, если только к чаю он вернет ее в гостиницу.
Весь день она бродила по улицам. Сидя на империале автобуса, но, конечно, не на передних сиденьях — ведь там ее случайно мог высмотреть Скотт, — она плыла в зимнем сумраке по Риверсайд-драйв и обратно по Пятой авеню, и ее любовь к Нью-Йорку, к его ослепительному блеску усиливалась и углублялась. Именно здесь она должна жить и благоденствовать, ей должны кланяться все регулировщики на перекрестках, едва завидев ее в лимузине, с собачонкой на коленях. И здесь она станет посещать по воскресеньям элегантную церковь, а Скотт, такой красивый в сюртуке и цилиндре, будет преданно шагать с нею рядом.
За обедом в среду она облагодетельствовала Скотта описанием двух фантастических дней. Она рассказала о поездке на автомобиле вверх по Гудзону и свои впечатления о двух пьесах, которые, само собой разумеется, она смотрела в обществе обожателя. Она прочла все театральные новости в утренних газетах и выбрала две постановки, о которых ей удалось скопить максимум сведений.
— О, — огорчился он, — так вы уже ходили на «Далей»? [40] У меня два билета, но вы же не захотите смотреть одно и то же…
40
Комедия Марка Коннелли и Джорджа Кауфмана, впервые поставлена в 1921 г.
— О, нет-нет, я совсем не против, — искренне возразила она. —
Видите ли, мы ведь опоздали к началу, и, кроме того, я от нее в восторге.Но он не хотел даже слышать, что она готова пойти еще раз, и вдобавок он сам уже видел пьесу. Йенси до смерти хотелось пойти на спектакль, ей пришлось смотреть, как он меняет в кассе билеты, причем меняет на самые плохие места, оставшиеся в последний момент. Как тяжело порой дается игра!
— Кстати, — сказал Скотт в такси, по дороге в гостиницу, — вы ведь завтра едете на выпускной в Принстон?
Йенси вздрогнула. Она и не представляла, что этот день наступит так скоро и что Скотт запомнит ее слова.
— Да, — спокойно ответила она. — Я уезжаю завтра пополудни.
— Полагаю, в два двадцать. А где вы встречаетесь со своим кавалером — в самом Принстоне?
На мгновение она растерялась:
— Да, он будет встречать поезд.
— Ну а я тогда подвезу вас до вокзала, — предложил Скотт. — Ведь в толпе всегда трудно найти носильщика.
Она не знала, что ответить, и не нашла способа отказаться. И почему она не придумала, что поедет на автомобиле? Благовидного пути к отступлению не оставалось.
— Это ужасно мило с вашей стороны.
— Вы опять поселитесь в «Рице», когда вернетесь?
— О да, — ответила она. — Я оставляю за собой свои комнаты.
Ее комнатка была самой маленькой и дешевой в гостинице.
Выбора у нее не было, пришлось позволить ему проводить себя на принстонский поезд. На следующий день, когда после обеда она собирала чемодан, происходящее так завладело ее воображением, что она положила в чемодан именно те вещи, которые взяла бы с собой, если бы действительно ехала на выпускной бал. Но она намеревалась выйти на первой же остановке и сразу вернуться в Нью-Йорк.
Скотт позвонил ей в половине второго, они взяли такси и поехали на Пенсильванский вокзал. Поезд был полон, как Скотт и ожидал, но он отыскал для нее место и водрузил ее саквояж на багажную полку.
— Я позвоню вам в пятницу, чтобы проверить, как вы себя ведете, — сказал он.
— Ладно, я буду паинькой.
Их взгляды встретились на миг и в потоке необъяснимых, полубессознательных эмоций слились в совершенное целое. Когда Йенси пришла в себя, ее глаза будто говорили: «Ах, тогда…»
Неожиданно прямо над ее ухом прозвучало:
— Йенси, вот это да!
Йенси обернулась. К ужасу своему, она узнала девушку: это была Элен Харли, одна из тех, кому она звонила, как только приехала в город.
— Так, Йенси Боумен! Вот уж кого не ожидала увидеть. Как дела?
Йенси представила Скотта. Сердце ее билось неистово.
— Ты тоже едешь на выпускной? Красота! — кричала Элен. — Можно, я сяду рядом с тобой? Давно уже хотелось повидаться. С кем ты будешь?
— Ты его не знаешь.
— А вдруг знаю?
Ее слова, царапающие острыми когтями чувствительную душу Йенси, были прерваны неразборчивым криком кондуктора. Скотт поклонился Элен, бросил проникновенный взгляд на Йенси и поспешно вышел из вагона.
Поезд тронулся. Пока Элен укладывала багаж и снимала меховое манто, Йенси огляделась. Вагон пестрел девушками. Взволнованный щебет заполнял волглое, жесткое пространство, как дым. Тут и там сидели пожилые компаньонки, груда выветренных скал на поле цветов, предрекая с немым и унылым фатализмом конец и радости, и молодости. Сколько раз и сама Йенси была частью этой толпы, беззаботной и счастливой, мечтая о мужчине, которого она встретит, о потрепанных экипажах, ждущих на станции, о занесенном снегом университете, о ярком огне в каминах студенческих клубов и о заезжих оркестрах, ритмами дерзких мелодий отбивающихся от наступающего утра.