Изгнание
Шрифт:
– Ты же мой брат, Ричард. И здесь совсем темно, все пристойно.
Я поднял глаза, а она плеснула водой себе на шею и грудь, заговорив о бале и о том, как они с мамой предвкушают это событие и как сильно ранит маму, если мы не пойдем на бал. Не помню, что она говорила, но я сдался и сказал, что не предполагал, что мой отказ будет воспринят серьезно.
Я ушел и вернулся сюда.
Этот праклитущий думает што если он
Я его ненавижу также как ты. Хотела бы ты увидеть как он умрет?
Он мою собственную девушку таскает туда где устроился на холме для траханья девок и ее он там трахает потому что она все еще его любит даже хотя он ее бросил. Бедняжка Эфи. Она слишкам доверчивая. Он ее опять пагубит.
Он не должен жить. Я воспользуюсь своим прекрасным острым ножиком. Воткну ему в брюхо и распотрошу кишки. Он их вытряхнет как корова свои лепешки а я буду смеятся.
От этого у шлюхи Мод витакер смит глаза повылазят. Так ей и надо. Она заставила этого маленького парнишку Парсифаля разбрехать вранье о невинаватом чилавеке. Он у меня поплачет за это. Удавлю его собствеными кишками.
Пятница, 8 января, 11 часов
Сегодня утром мама ушла очень рано, еще до того, как я спустился к завтраку. Евфимия уже приготовилась идти в Трабвел.
Когда матушка вернулась, она сказала, что ходила в деревню попросить миссис Куэнс показать письмо, о котором мне говорила гувернантка.
– Зачем ты это сделала? – спросил я.
Не глядя мне в глаза, она тихо произнесла:
– Я была потрясена, сильно потрясена. Там говорится о твоей сестре и что…
Вдруг матушка спросила:
– В школе тебя звали Гарри?
– Да. Тогда я предпочитал называться так. И что с того?
Она молча уставилась на меня. И тогда я понял и сказал:
– Мама, ты ведь не веришь в то, что эти письма пишу я?
Она не ответила и продолжала прятать глаза. Сказать было нечего. Если она способна верить в такое обо мне, то защищаться я не собирался. Я встал и вышел.
Неужели матушка действительно верит, что я извергаю такую мерзость? Неужели она думает, что я обосновался здесь, ежедневно кропая письма, какие может сочинить только сумасшедший, переполненный яростью и жестокостью?
Полное, полнейшее умопомешательство. Я шел по деревне, пытаясь отыскать Евфимию и проследить, не гоняется ли за ней Ллойд, как вдруг у магазина столкнулся с этим лунатиком Фордрайнером. С побагровевшей физиономией он заорал на меня, обвиняя в краже какого-то инструмента.
Я его спросил:
– Зачем он мне, в самом деле?
– Ну, братец, все вокруг знают, зачем.
– Господи, что вы имеете в виду?
– Вы бродите по ночам. И адрес вам зачем-то понадобился, когда мы встретились в первый раз. А всего несколько дней спустя я получил одно из тех грязных писем.
Я воскликнул:
– Как вы смеете!
Он хотел уйти, но я не мог позволить этому ублюдку так безнаказанно оскорблять меня. Я схватил его за пиджак, притянул к
себе и потребовал извинений. Он начал орать, словно я покушался на его жизнь. Несколько зевак пошли на нас, будто хотели за него вступиться. Я увидел, что на меня пристально смотрит чертова ведьма – миссис Дарнтон, отпустил старого дурака и оттолкнул его.– Вы старый грязный распутник, – сказал я.
Повернувшись к нему спиной, я ушел прочь.
Когда я вернулся домой, Эффи еще не было, и мама сказала, что нам надо серьезно поговорить. Она начала с того, что Евфимия долго пыталась меня защищать, но вскоре сама заметила странный запах из моей комнаты, временами отмечала эксцентричное поведение и поняла, что я пристрастился к очень опасной привычке и что именно поэтому веду себя так плохо. Она спросила Евфимию, верны ли ее подозрения, и после недолгого увиливания сестра подтвердила.
Я сказал, что Эффи ошиблась (не хочу, чтобы мать тревожилась обо мне.) То, что она унюхала, был просто экзотический сорт табака. Сомневаюсь, что матушка мне поверила.
Ужасно. Не знаю, что с нами будет. Так жить дальше нельзя.
Вернувшись в полдень, Евфимия вбежала в гостиную и сказала маме:
– Ты слышала, как он снова опозорил нас?
Маме она рассказала чудовищно преувеличенную историю про мою встречу с Фордрайнером, а в конце произнесла:
– Все в магазине говорили о том, как Ричард напал на бедного пожилого джентльмена.
– Бедного пожилого джентльмена! – воскликнул я. – Скорее на мерзкого старого прелюбодея.
– Мама, хуже всего, люди говорят, что пропавший инструмент мистера Фордрайнера как раз тот самый, которым изувечены животные.
Мама повернулась ко мне и сказала:
– Твое поведение становится все более невыносимым. Похоже, что ты отбросил все приличия. Даже после моего предупреждения ты всего лишь вчера постыдно повел себя в отношении гувернантки Гринакров.
Я постарался защититься, но мама подняла руку и продолжила:
– Против тебя есть более тяжкое обвинение, Ричард. От твоей сестры я узнала, что ты опозорил наш дом. Евфимия сказала, что Бетси на тебя жалуется.
Я уставился на Эффи, и она произнесла:
– Служанка рассказала, что ты даришь ей подарки и склонил к совершению разных актов.
Я схватил ее за руку и спросил:
– Что ты имеешь в виду?
Она скорчилась:
– Ричард, мне больно, отпусти. Ты меня пугаешь. Но я говорю правду. Бетси рассказала, как отвратительно ты с ней обращаешься, про грязные вещи, которые ты заставляешь делать.
Я так удивился, что отпустил ее.
Она отскочила в сторону, потирая руку, и добавила:
– Будешь ли ты отрицать, что допускаешь неслыханное распутство с бедным дитя?
– Как ты смеешь! – сказал я. – И какая же ты лицемерная! Ты сама распутница. Все знают, что ты делала в башне с этим человеком.
Она мрачно уставилась на меня.
– С меня хватит, – сказала мама. – Ричард, иди к себе в комнату.
– Нет, – сказал я. – Мама, тебе надо знать. То, в чем обвиняют ее грязные письма, правда. Она встречается с тем человеком. На Бэттлфилд. А потом он ведет ее в башню на холме и… Ну, в общем, он отделал ее для встреч с женщинами. Больше я ничего не скажу.