Изгои (Часть 4)

– Риф, приветствую тебя!

Арбалет надеялся, что старый знакомый узнает его, прочитав личное дело.

Риф, конечно, узнал его, но виду не подал, упрекнув стоящего перед ним зека сухим служебным тоном:

– Осужденный, какой я тебе «риф»? Отвечайте по форме.

И он был прав. На ДПНК возложена руководством большая ответственность: он принимает заключённых, совершивших преступления и прибывших в зону отбывать свои законные сроки наказания. Кроме того, вокруг шнырили вездесущие (то есть всюду сующие свой нос) активисты СДПэшники. Эти глаза и уши оперов и режимников были повсюду. Этап принимает человек пятнадцать конвойных, а этих говнюков толчётся вокруг в два раза больше. Для них каждый этап – это детективное приключение. Их присутствие обязательно, чтобы ничего не пролезло в зону мимо их крысиного взгляда. Дело понятное: контингент прибывает со всей России всякий, тем более, наркоманы везут и деньги и наркотики. А у активистов чёткое указание от оперов: ничего не проглядеть. А то всплывёт потом в зоне какой-нибудь наркотик: анаша, ханка или ещё что покрепче. Вот и крутятся СДПэшники вокруг прапоров, ничего не выпуская из виду. Этап прибыл в зону поздно вечером, все зеки мирно почивают в своих отрядах, только эти мрази бодрствуют, «работают», помогают администрации выявлять нарушителей. Уж очень хотят они быстрее условно-досрочно освободиться и вернуться… но не к маме с папой и честной работе, а к наркотикам. Пока же они тщательно скрывают свои истинные цели за разными масками и образами «вставших на путь исправления».

Арбалет всё понял. – Время действительно не стоит на месте. Он сделал доклад уже «по форме» и отошёл в сторону. С интересом наблюдая за происходящим процессом приёмки этапа.

А в это время ребята из СДП внимательно рассматривали вновь прибывших. С интересом оценивали, кто во что одет; другим объектом пристального внимания было количество и объём завезённых в зону баулов и мешков. Они уже заранее делили между собой вольные вещички, прикидывали своими догнивающими мозгами, кому что достанется. Мусора на это закрывали глаза, делая оперативные поблажки своим расторопным пособникам. Такая своего рода служба взаимопомощи на базе экономических, то есть шкурных интересов. Сотрудникам весьма удобно иметь такой контингент среди зеков; а те рады стараться, жопу рвут, лишь бы оправдать «высокое» доверие.

За такое служебное рвение обычные зеки глухо ненавидели этих стукачей-активистов, их били при каждом удобном случае, а порой и резали. На этапах им вообще покоя не давали: ломали и руки, и челюсти за такое усердное служение Администрации. Эти черти прекрасно понимали, что ждёт их за зоной, но пока здесь они, как могли, пакостили другим, в сущности, таким же зекам с молчаливого и великодушного одобрения всевластного руководства, которому было выгодно иметь среди нормальных зеков своих верных людишек. Эти «людишки» в зоне никогда по одному не ходили, только толпой от четырёх до восьми человек, да ещё и, «для страховки», с сотрудником администрации. Вроде занимались хорошим благородным делом: совместно следили за порядком, но в душе у этих мразей ничего святого не было. За условно-досрочное освобождение из мест лишения свободы могли и маму родную продать.

(Кстати, некоторые наивные, не хлебавшие лагерной похлёбки, родители от всей души радуются. Когда сотрудники колонии сообщают им, что их сынок «стал на путь исправления». Со всей искренностью информируем вас, что, на самом деле, это значит: «сынок» стал активистом, СДПэшником, стукачом, одним словом, лагерной сволочью. Так что его родителям не радоваться надо, а свои грехи замаливать).

А сейчас, дорогие читатели, мы считаем необходимым заблаговременно предупредить вас: Если в вашей груди – мягкое сострадательное сердце, чувствительная душа, слабое здоровье – пропустите 2-3 следующие страницы сами и ни в коем случае не позволяйте своим – даже совершеннолетним – детям читать их. Конечно, многие просто не поверят рассказанной истории о загадочной человеческой душе. Мы честно предупредили вас. Но как вы, возможно, помните, мы с самого начала обещали говорить вам только правду, и, увы, не можем отступить от этого пагубного принципа… Итак…

У СДПэшника со стажем Ватика срок был немаленький – 10 лет. Пять он уже отсидел. Пригрелся в лагере, нашёл, как говорится свою стаю. Любвеобильные родители со свободы щедро помогали ему, чтобы их «чадо» не бедствовало, и выполняли все требования своего «бедного Вати». Мама – кофе, мама – шоколад, мама – сигареты американские с фильтром. Ну, родителей, в общем-то, понять можно: сами вырастили, воспитали, и были без ума от своего «творения». Ну как же! Любимый сын встал на путь исправления, режим не нарушает, дружит и идёт в ногу с Администрацией, стремится раньше освободиться… Ну как тут не радоваться чутким родительским сердцам! (А на самом деле, прогнившая ватина душонка жаждала быстрее освободиться только для того, чтобы уже с большей осторожностью взяться за старое, то есть кайфовать и кайфовать).

Заботливая мама даже невесту ему нашла, которая на самом деле была зеркальным отражением Ватика – прожжённой наркотварью со стажем. Она тщательно и умеючи скрывала перед Ватиными родаками своё истинное лицо. Ватик и Фифа зарегистрировались в зоне, и на одном из длительных свиданий (зоновские стукачи имеют за свои «боевые заслуги» много и других привилегий… но мы вам не советуем…) Ватик попросил свою любимую «супругу» привезти ему наркоты-героина, и как можно больше.

Но наркотик в зону повезла не Фифа, а любящая мама Ватика, спрятавшая опасный груз в интимном месте. Ну как же! «Надо, мама. Ватику надо. Он там, бедный, сидит, страдает. Старшие и сильные бандиты в зоне требуют с него наркотики, а иначе грозят избить, или записать карточный долог…» Словом, запугали слабохарактерную женщину, она и… повезла (Увы, бывают, оказывается, среди наших мам и такие откровенные дурёхи).

Ватик, как и всякая неисправимая до гроба мразь, носил доносы не по одному адресу. Но главным его куратором был оперативник господин Беляков (по зековскому погонялу – Белый). Душа у зазеркального Белого – чернющая как сажа. Зеков-наркоманов он ненавидел лютой ненавистью и, когда бил провинившихся, а такие попадались ему почему-то каждый день и неоднократно, то Белый одевал обтягивающие кожаные перчатки (чтобы, не дай бог, не разбить свои белые полуженские ручонки).

Но так как подловатый Ватик стучал и на Белого, то, при одном только виде последнего, Ватика трясло как осеннюю грушу, он готов был даже сапоги вылизывать своему грубоватому малокультурному боссу, а тот, в свою очередь, как опытный хищник, чуял звериным нутром гнилую душонку Вати и всячески использовал его в оперативных интересах.

И вот Ватик, незагруженный другой деятельностью в зоне, кроме умственной, разработал гениальный иезуитский план, чтобы: 1) угодить своему шефу Белому; 2) побыстрей досрочно освободиться по ходатайству самого Начальника опер.части господина Белякова.

Оказывается, его плохая мама везёт в зону наркотики. И кому! – Сыну, ставшему на путь исправления! Везёт опасную отраву, но благородная исправившаяся душа Ватика возмутилась и не может молчать! Она просто обязана доложить родному начальству о преступных кознях своей коварной матери, которая хочет вернуть Ватю на старую, хорошо протоптанную уголовную дорожку. И Ватик пошёл к Белому и подробно доложил ему об этом готовящемся вопиющем безобразии. Господин Беляков радостно потирал руки: каких успехов добился он, работая с личным составом осужденных по их перевоспитанию!

Наступил, наконец, и долгожданный для наших «героев» день свидания.

Отец Вати благоразумно отказался участвовать в этом откровенном блядстве и остался дома.

Когда уже заканчивался обычный досмотр, мама с женой Вати нетерпеливо ожидали встречи со своим обожаемым кумиром, в комнату досмотра ворвалась оперативная группа во главе с вышеупоминавшимся Беляковым и с подобающим гамом и треском начала проводить «блестящую операцию» по ликвидации «наркотраффика» (незаконного проноса запрещённых наркотических средств).

Висящий на стене портрет с большим удовольствием наблюдал за происходящим: И, действительно, немало расплодилось у нас «от Павлика Морозова внучат!»

Опера сразу принялись крутить руки маме Ватика, к «жене», снабжённые информацией, они даже не притронулись. Строгая, вышколенная женщина-инспектор предложила рыдающей маме сделать добровольную сдачу, а сама уже приготовилась сорвать трусы с неё и залезть заблаговременно одетой в резиновую перчатку рукой к маме Ватика во влагалище. Мама ревёт как недоенная трое суток корова, но неумолимые сотрудники берут в клещи пойманную преступницу и с победоносной радостью вытаскивают из неё 10 граммов героина. Вот она, попалась, контрабандистка проклятая! Да как она только посмела!

Белый, довольный своей оперативной работой, уводит преступницу на допрос. А что же Ватик? – Свидание его с женой не прерывается, как это обычно бывает в таких случаях. Беляков, благодарно похлопав Ватика по плечу, крепко жмёт руку вставшему на путь исправления негодяю: Молодец, Павлик!

В награду за выполненную операцию Ватик забирает жену и трое суток трахает её, даже и не думая о судьбе своей несчастной матери (Разве совесть возопит, если её нет?).

На утренней оперативке Белый с заслуженной гордостью докладывал Начальнику колонии о вопиющем преступлении, которое он, добыв информацию у исправившегося осужденного, разоблачил и пресёк поставку крупной партии героина в колонию… и т.д. и т.п.