Измена. Если муж кинозвезда

— Саша!

Оборачиваюсь в сторону лестницы и вижу посеревшее лицо их матери.

Господи, как давно она там стоит? Неужели она все слышала?

Как стыдно! Взгляд, который я встречаю, словно дает мне пощечину, и я понимаю, что слышала она достаточно, чтобы переменить отношение ко мне.

Очень скоро появляется Александр и разнимает их, но Алексей, явно не желая останавливаться, кричит:

— Я думал, что для тебя брат дороже, чем какая-то шлюха! Но раз ты так, то я тоже буду ее трахать, когда тебя рядом не будет!

Андрей стартует к нему, но отец встает на пути и удерживает его, давая уйти младшему сыну.

— Папа, отпусти!

— Успокойся, потом все выясните, на холодную голову.

Раздается звук проснувшегося двигателя, рев машины, и все понимают, что Алексей уехал.

Не знаю, куда себя деть.

Такой отличный день перечеркнут одним появлением парня, с которым я всего пару раз встретилась и всего пару раз поцеловалась. Мне очень обидно. Я очень надеюсь, что Андрей потом прояснит ситуацию своим родителям, но пока я чувствую себя не в своей тарелке.

Однако, когда я думаю, что самое страшное уже произошло, Александр отпускает сына, а Андрей несется из кухни. Догадываясь, что он решил погнаться за братом, я тут же бросаюсь вслед за ним и еле успеваю сесть в машину — через секунду он уже трогается и вылетает из гаража, с визгом тормозя на повороте.

— Андрей… успокойся… пожалуйста! — стараясь подавить дрожь в голосе, прошу я.

Он даже не смотрит в мою сторону, полностью сосредоточившись на дороге.

— Андрей…

Мы несемся с такой скоростью, что я даже боюсь смотреть вперед.

— Он уже уехал. Ты потом поговоришь с ним.

Я говорю с пустотой. Его лицо, обычно доброе и улыбчивое, сейчас напряжено и мрачно.

— Андрей… мне страшно…

— Не бойся… — сквозь зубы цедит он.

Мы вылетаем из поселка и мчимся.

— Куда ты едешь? Ты же не знаешь, где он.

— Знаю.

Замолкаю, а мы продолжаем лететь по черной дороге с тремя белыми полосами, ярко светящимися в темноте, куда-то во мрак. Иногда попадаются встречные машины и слепят фарами, и я, не зная никаких молитв, вжавшись в свое кресло, повторяю про себя только: «Господи, сохрани нас!».

Когда, обгоняя машину, он опасно вылетает на встречку, я уже не прошу его, я уже просто плачу:

— Андрей, пожалуйста, я боюсь…

Но он, кажется, не слышит меня. Он превратился в зомби и гонится за несуществующей целью.

Начинается сильный дождь, мгновенно превращая нашу гонку не просто в страшную, а в безумную. Струи обрушиваются на стекло бурной рекой и лишают нас даже той видимости, что была у нас раньше, и щетки, танцуя в безумном быстром танце, не справляются с ним.

— Андрей, пожалуйста! — в который раз взмаливаюсь я.

— Хорошо, — устало выдавливает он, но в этот миг где-то рядом спереди раздается хлопок, заставивший меня вздрогнуть, и машину резко кидает вправо. Колеса цепляют обочину, и в одно мгновение мы уходим в кювет и переворачиваемся.

10.2 глава

Сквозь грохот бешено стучащего сердца, сквозь страх, оглушающий меня, вися вниз головой в окружении сдувшихся подушек безопасности, я осознаю, что жива. В ту же секунду резко оборачиваюсь и смотрю на Андрея. Он так же висит вниз головой, но не двигается. В это мгновение сердце внутри меня останавливается.

— Андрей… — шепчу я, но он по-прежнему не шевелится.

— Андрей! — кричу я срывающимся от отчаяния голосом.

В голове всплывает картина бешено несущихся машин, переворачивающихся и после взрывающихся, из виденных когда-то фильмов, и мне становится так жутко, что на какое-то мгновение это ощущение парализует меня. Но как только возвращается способность двигаться, я дрожащими руками достаю телефон, набраю один-один-два и, соединившись с оператором, сообщаю всю нужную информацию о произошедшем.

После этого нахожу место, где ремень входит в свое гнездо и, нажав на него, падаю на крышу. Тут же придвигаюсь к Андрею, провожу пальцами по его голове и ощущаю что-то липкое. Поднеся руку к самому освещенному месту, в ужасе понимаю: кровь.

Мужественно выбросив из головы все дурацкие мысли, атакующие меня, напоминаю себе, что надо срочно покинуть машину, и нажимаю на кнопку, отстегивая ремень безопасности Андрея. Он тоже падает на крышу автомобиля, и я пытаюсь подвинуть его. Не получается.

Никогда не думала, что он такой тяжелый.

Тяну его еще раз, но сдвигаю всего на несколько сантиметров.

Понимаю, что такими темпами мне придется вытаскивать Андрея целую вечность, а я боюсь, что у меня совсем нет времени.

Мне становится страшно. Жутко страшно. От меня так много зависит, а я всего-навсего маленькая напуганная девочка. Слезы начинают катиться из глаз.

Стоп! Все! Мне нельзя плакать! Нельзя отчаиваться! В любой момент машина может взорваться, и я кричу себе: Хватит! Соберись!

Утерев слезы ладонями, я открываю свою дверь, чтобы она мне дала большую возможность для маневров, и снова начинаю тянуть Андрея, понимая, что либо мы вместе покинем плен его автомобиля, либо вместе погибнем.

Я не знаю, то ли адреналин, вплеснувшийся в мою кровь в момент отчаяния, то ли какие-то сверхъестественные силы, то ли что-то другое или все вместе, но что-то помогает мне быть сильной, выносливой, целеустремленной и, вытащив своего любимого человека из машины, оттащить в сторону на безопасное, на мой взгляд, расстояние.

Он все так же без сознания, и я, лишенная дела, начинаю еще острее чувствовать трагичность ситуации и, обняв его неподвижное тело, снова громко, в голос рыдаю, давая себе эмоциональную разрядку от испытываемого стресса.

Меня сотрясает озноб от холодного дождя и страха, но у меня нет сил встать с мокрой холодной земли, и я сижу на грязной траве, трясусь и продолжаю плакать.

Дальше все происходит как в кино. Карета скорой помощи, сотрясая мир своим звуком и сверкая в темноте яркими огнями, присоединяется к полицейской машине. К нам подбегают врачи, укладывают Андрея на носилки, уводят меня, накинув сухую куртку на плечи, осматривают, предлагают поехать в больницу…