Измена. Тайный наследник. Том 2

— Значит этого ты хочешь? Хочешь, чтобы я жил? — спрашиваю я, обращаясь сам не знаю к кому.

И на душе, к моему удивлению, вдруг начинает прорастать то самое зерно надежды, которое, как мне казалось, полностью и без остатка погибло.

Вдруг это и правда драконий бог явил себя мне?

Он хочет, чтобы я жил. Он помог мне один раз, подарив мне нити, когда я сразился с Салемсом, а теперь снова случилось чудо. Значит сегодня не день моей смерти. Значит я еще нужен для какой-то цели…

Чувствуя, как по моей крови разливается яд, заполняя мое сердце тянущей черной пустотой, я, все же, наравне с этим, ощущаю какой-то странный прилив сил, словно только что получил благословение для дальнейшей борьбы.

Здесь еще не мертвец. Здесь тот, кто еще может послужить.

Эта мысль возникает в моей голове сама по себе, и внушает в мое сердце неизвестно откуда взявшуюся искру тепла. Не такого, к какому я привык, совсем другого, едва осязаемого, но столь же горячего.

Нагибаюсь и поднимаю с пола обугленное дерево и крошу его пальцами.

Огонь. Яростный огонь, способный испепелить дерево за секунду. Огонь подобный драконьему. Что это как ни чудо? Что это, как ни знак?

Я падаю на колени и грудь мою сотрясают тяжелые рыдания, которые я не могу, да и не хочу останавливать. Я чувствую, как вместе со слезами из меня словно бы выходит то, что терзало меня с самой юности, тяжелая мрачная жажда показать всем свое величие, во что бы то ни стало. Теперь я вижу, как эта жажда, уталяемая мной, не взирая на жертвы, на которые я ради этого шел, превратила меня в слепца. Но он показал мне свет…

Я вспоминаю все молитвы драконьему богу, известные мне с детства.

Когда скромные хранилища религиозной памяти исчерпываются полностью, я начинаю вытягивать из своей памяти нить на которую нанизана вереница бесконечных злодеяний, совершенных над собственной совестью и над теми, кто любил меня. В особенности те, самые болезненные эпизоды, когда я причинял боль своей истинной.

Постепенно я вытягиваю все, что привело меня сюда, в эту минуту. Все, что заставило меня оказаться здесь, на грани смерти. Я вспоминаю и произношу влух все, в мельчайших подробностях припоминая каждый случай в жизни, когда я поступал неверно.

словно преступник, сообщивший об одном злодеянии, который не может остановиться и начинает рассказывать о каждом своем проступке в мельчайших деталях, я не пропускаю ничего, с все большим и большим жаром втаптывая свою гордыню в твердый камень. Все больше обнажая свое сердце, сдирая с него, вместе с кровью, старательно нарощеный панцирь самооправданий.

Я шепчу в темноте, кажется, бесконечно, стоя на коленях, пока, спустя много часов, наконец не падаю без сил, погружаясь в невероятно глубокий сон, лишенный всяких сновидений.

39

Анна

Слежу внутренним взором за тем, как маленькая фигурка КЛинка скрывается внутри башни и стремительно перемещается по этажам, в поисках Каэна Сандерса.

— Если его нет внутри этой башни, значит его перевели из замка в другое место, — тихо говорит Лилиана. — Больше подходящих мест для заключенных в замке нет.

Фигурка ящерки похожа на маленькую искорку с этого расстояния, но я отчетливо вижу его. Если он найдет Каэна, он даст мне знать. На таком расстоянии я бы не смогла сама почувствовать ни человека, ни дракона. Поэтому мне приходится полагаться на это чудесное существо. Хоть я и не вполне понимаю каким образом, но Клинк обладает определенными зачатками разума и чем дальше, тем лучше я понимаю то, что можно было бы считать эквивалентом образной речи, которую он передает мне посредством искры драконьей магии, что живет в нем. Сколько бы я ни расспрашивала Виктора о том, как эти существа на самом деле связаны с драконами, он, похоже, знал об их истинной сути еще меньше чем успела узнать я на собственном опыте. Подлинную память о них, похоже, не сохранил даже монашеский орден драконопоклонников, настолько давно почти все ящерки были истреблены.

— Что он говорит тебе? — шепотом спрашивает Лилиана.

— Он не говорит в общепринятом смысле, — отвечаю я, исследуя окрестности замка на наличие тех, кто способен нам помешать. Мы сразу решили, что если наткнемся на кого-то из драконов, то немедленно уберемся отсюда, чтобы не рисковать лишний раз.

Но пока все тихо. Карета, в которой мы с Иосом и Лилианой прячемся, чтобы я могла сохранять связь с Клинком, не привлекает никакого внимания. Мало ли разных карет здесь проезжает и останавливается…

— Кажется, он кого-то нашел.

Я вижу, как Клинк останавливается на одном из верхних этажей башни. Его сердце начинает колотиться все быстрее. Я чувствую, что он пытается что-то передать мне и напрягаю все свои нити, сосредотачивая их в одной точке, в той точке, где сейчас ящерка.

И вдруг вижу неясный образ грязной тюремной камеры с человеком, согнувшимся над каким-то ведром.

От Клинка исходит эмоция опасности, он, словно бы пытается что-то сказать мне, но не может и от этого злится.

Я пытаюсь успокоить его, но от этого он злится еще больше. Он подбегает поближе к узнику и я начинаю видеть того более отчетливо.

Изодранная одежда, заросшее лицо и спутанные длинные волосы. На лице печать застывшей боли и злости. Он смотрит в темноту и что-то говорит, но я не могу расслышать. От того, что я вижу, мурашки пробегают по спине. Я знаю его, точно знаю. Неужели это и есть мой истинный?

— Кажется, я вижу кого-то… — говорю я. — Но я совсем не чувствую его нитей, ведь он же дракон? Он же должен обладать силой. Не могли же они отобрать ее всю?

— Они знают способ, — говорит Лилиана. Они погасили в нем силу с помощью чего-то. Попробуй помочь ему разжечь огонь внутри. У тебя должно получиться.

Вдруг Клинк выпускает струю пламени, уничтожая ведро с жидкостью, которую только что пытался выпить узник.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, не понимая, что нашло на ящерку. — Ты же ранишь его!

И Клинк, захлебываясь в образах, тщательно подбирая картинки, пытается объяснить мне, что он избавил узника от смертельной опасности.

Я ничего не могу понять, но мне остается только верить, раз уж он это сделал, наверное, у него были на то причины.

— Хорошо, хорошо, — говорю я. — Ты видишь кого-нибудь еще?

Клинк перемещается, пробегая по стене, бросает взгляд на узника и покидает камеру, в которой тот находится, перебегая в следующую, а за ней, в другую.

Я же в это время, следя за ящеркой, лихорадочно пытаюсь проникнуть в сердце Каэна, чтобы разжечь в нем хотя бы одну нить, которая поможет ему выбраться. Я понимаю, что времени у нас не много и шанс всего один. Потому что казнь назначена на завтрашнее утро. Если мы не сможем сделать ничего сейчас, останется только один вариант, попытаться вытащить его во время казни.