Измена. Я ее не брошу

— Вам бизнес Дамира нужен? Я готова его отдать, — заявляю, хочу ещё потянуть время.

— Молча в машину пошла! — грубо приказывает мужчина, не даёт даже пальто накинуть, хватает за локоть и вытягивает на улицу.

— Он мстить будет и не остановится ни перед чем, — продолжаю лепетать. Сжимая телефон в кармане до побелевших костяшек.

Меня обжигают гневным взглядом, и я затыкаюсь. Не искушаю судьбу. Быть убитой не хочу. Брюнет пистолетом указывает сесть на переднее сиденье и с пробуксовкой выезжает.

Пристёгиваюсь, страх аварий никуда не делся, да и мужчина рулит ужасно дерзко. Опасно. Это не Петербург, тут ужасные дороги.

Живот тянет сильнее, и малыш пинается довольно болезненно. Морщусь, слегка сгибаюсь, уговариваю его держаться и себя стараюсь успокоить. Ко мне между сиденьями тянется Динара. Ладонь на живот ложится.

— Руки убрала! — шиплю, скидывая её конечность, и передёргиваю плечами.

Жёсткими пальцами за шею хватает, острыми ногтями в кожу впиваясь, и губами к уху прижимается.

— Я заберу их сегодня. И ребенка, и Дамира, — торжествующе информирует. — А ты подпишешь все документы и будешь радоваться, что осталась жива. Вернёшься в свой клоповник и забудешь о моей семье.

— Дамир был прав. Ты не беременна, — хриплю, вжимаясь сильнее в спинку кресла и пытаясь получить немного больше кислорода.

— Конечно нет, — фыркает Динара, наслаждаясь собственной властью надо мной. — В первые годы брака Дамир так рьяно старался заделать мне ребенка. И слушать не хотел о противозачаточных. Мечтал о большой семье. Обследовался и меня заставлял. После второго аборта правда всплыла, я отказалась рожать. Предложила найти суррогатную мать. А он развода захотел. Глупый. От Валиевых просто так не уходят. Я ему лучшие годы отдала, а он захотел всё разрушить! Нашёл себе сиротку под стать!

— Дина! — предупреждающе останавливает наш молчаливый водитель, видя, что женщина грань переходит и практически душит меня.

Динара как-то цинично усмехается, выпускает мою шею. И откидывается обратно на сиденье. Облизнув губы, тяжело вдыхаю желанный кислород.

— Двадцать семь недель. Ребенок не выживет на таком раннем сроке, — возвращаюсь к нашей теме.

— Восемьдесят процентов выживаемости. — отмахивается брюнетка. — Придётся, конечно, полежать в перинатальном центре. Нестрашно. Так даже лучше. Общественность любит порицать неверных мужей и сострадать жёнам, пережившим мучения.

— Всё продумала, — невесело хмыкаю и отправляю длинное голосовое сообщение с признаниями женщины Натану. — Только Дамир не бросит меня.

— С тобой он лишь из-за ребенка, Никуша. Он тебя два месяца не искал, пока знать не знал об ублюдке. Ты не интересовалась, чем он занимался, пока ты в коме лежала? — спрашивает и протягивает свой телефон. — Вот, посмотри, внизу дата стоит. Это мы в гостях у родителей. Если бы не Саид, чёртов моралист.

Отворачиваюсь к окну. Не хочу верить её лживым словам. Но и вправду я не спрашивала, почему он не искал меня раньше. И искал ли вообще до того, как Саид привёз меня в тот домик на границах двух стран.

Сжимаюсь вся, больше не желаю общаться с этими. Сквозь пелену слёз замечаю проезжающую машину Дамира. Он на большой скорости проносится мимо в сторону базы отдыха. Значит, уже знает, что нужен нам.

Водитель чертыхается и вжимает педаль газа в пол. Нашу машину заносит, и Динара вскрикивает.

— Что такой, Камиль? — ворчит, выглядывая между сиденьями.

— Асланова предупредили, — рычит, тоже заметил его машину. — Звони отцу, пускай готовит ребят, скоро подъедем.

На очередном повороте снова авто заносит, и Камиль, матерясь, сбрасывает скорость. Да, в пригороде дороги так себе, а ещё всю ночь шёл снег и замело хорошенько. Мы съезжаем с проезжей части и теперь передвигаемся по какой-то просеке. Мимо возвышаются исполинские ели да многовековые дубы. Он явно срезает путь, чтобы нас никто не догнал.

— Ты хоть знаешь, куда едешь? — психует Динара, опять выглядывая между сиденьями.

— Пристегнись лучше! — рявкает брюнет, давя на газ.

Машина ревёт громче и ускоряется. Впереди виднеется другая магистраль, ведущая в город.

Жмурюсь сильно-сильно. В детском доме любили рассказывать о бандитских разборках в Петербурге. И я живо представляю несколько сценариев этого дня. Дамир поедет за нами. Попадёт в лапы Валиевых. Меня прямо на его глазах пристрелят. Или сначала ребенка вырежут, чтобы было чем шантажировать. А потом обязательно пристрелят. Хотя нет, пристрелят Дамира на моих глазах. А меня сначала заставят переписать все имущество, потом в цемент закатают и сбросят в Неву. Ведь если не будет Дамира, то и ребенок им не нужен. Логично? Очень!

Не придумав ничего лучше, я дёргаюсь к водителю, перехватываю руль и выкручиваю в сторону ближайшего дерева. Мужчина рычит, с силой отталкивает меня. Бьюсь об дверь боком и сжимаюсь вся, обнимаю живот.

Камиль пытается выровняться, притормозить, но авто на скорости с противным скрежетом и скрипом врезается в дерево…

Сквозь тихий свист в ушах слышу отборный мат и грозные рычания мужчины. Дезориентировано перевожу взгляд на Динару. Она вылетела между сиденьями и, пробив лобовое стекло, лежит между мной и мужчиной.

— Сука! Дрянь! — изрыгает проклятья Камиль и, даже не проверив сестру, ко мне тянется. Явно намереваясь прибить.

Стягиваю ремень безопасности, распахиваю свою дверь и вываливаюсь в сугроб. На ватных ногах поднимаюсь и бегу. Громкий хлопок пугает до чёртиков, и я, спотыкаясь, кубарем лечу в небольшой обрыв. Благо снег смягчает падение.

Отползаю подальше и, надрывно дыша, ползу за первое попавшееся дерево. Сердце бешено стучит, оглушая меня. Адреналин по венам течет, не давая замёрзнуть в одной спортивке. Даже живот перестаёт тянуть.

Я замираю и выглядываю из укрытия. Вижу Камиля. Злющего, с яростной тьмой в глазах и пистолетом в руках. Мужчина вертит головой, ищет меня. На следы мои пристально смотрит.

Вжимаюсь в ствол дерева и вытаскиваю из кармана телефон. Пишу в тот же чат с Натаном. Про просеку и про аварию. Меня за шкирку хватают и вздёргивают. Телефон в снегу тонет, и непонятно, отправилось ли сообщение. Всё же мы в глуши цивилизации.

Вскрикиваю и не знаю, что происходит со мной. Разум точно отключается и включается какой-то инстинкт самосохранения в купе с материнским. Я, глупая маленькая песчинка, начинаю драться с этим амбалом. Верчусь, царапаюсь, кручусь, кусаюсь. Каким-то образом мне удаётся выбить из его рук пистолет.

— Сука малолетняя. Угомонилась, пока прямо тут не прикопал! — рычит Камиль, хватая обеими руками.

До этого он очень старался просто удержать меня и явно жалел. Но ограничители я ему сорвала. Челюсть обжигает тяжёлый удар мужского кулака. Аж искры из глаз вперемешку со слезами брызжут. И я замираю. Не потому, что боюсь боли. Боюсь, что ударит куда-нибудь ниже.

— Все вы, суки, только силу понимаете, — зло усмехается Камиль и толкает меня. Ноги не держат, заваливаюсь в снег и барахтаюсь. Он теряет ко мне интерес, рыщет вокруг в поисках пистолета.