Изменчивость моря

Изображение на видео с Эрико дергалось, его явно снимали на телефон, а качество камеры было посредственным. Рассказ одного из активистов движения за права животных с сопровождающими субтитрами на английском языке информировал зрителей о том, что Эрико была оставлена одна по меньшей мере на две недели практически без еды и проявляла признаки неподдельного страдания. Ее кожа стала бледной, болезненно-зеленой, а глаза – тусклыми и безжизненными, они едва ли утруждали себя отслеживанием движений камеры. Хуже всего было то, что она продолжала описывать круги по вольеру. Она мчалась сквозь толщу воды, несмотря на невероятное истощение, как будто думала, что, если будет плыть достаточно быстро, сможет найти выход.

Видео в конце концов стало вирусным, как и было задумано, и группа активистов смогла собрать достаточно денег, чтобы отправить Эрико и других брошенных животных в заповедник в Пекине. Эрико стала международной знаменитостью, попала в вечерние новости и даже вдохновила одно издательство на создание детской книги под названием «Путешествие Эрико». У нас есть ее копии в сувенирном магазине. В книге они добавили, что Эрико воссоединилась со своими двумя детьми, Фумико и Марико, в заповеднике – но это всего лишь красивая выдумка, которую автор и издатель решили ввернуть, чтобы сделать историю по-настоящему семейной.

«Путешествие Эрико» – единственная книга для детей, которая есть у меня дома, поэтому, когда Хейли объявляет, что ей скучно, я начинаю читать ей ее вслух. Глаза девочки расширяются, когда я дохожу до строк о том, какой одинокой стала Эрико, когда океанариум закрыли, и она не плачет, но под конец вздыхает с огромным облегчением, когда героиня воссоединяется со своими дочерями.

– Значит, все закончилось хорошо, – удовлетворенно кивает она.

Мне приходит в голову, что, возможно, эта книга была не лучшим выбором для чтения вслух ребенку, чьи родители переживают тяжелый развод.

– Именно так, – вру я.

Я не говорю ей, что настоящая Эрико действительно прожила еще два года в Пекине, но что ее требовалось держать подальше от других дельфинов, потому что время, проведенное в одиночестве, сделало ее агрессивной и тревожной, склонной набрасываться на них или на своих дрессировщиков без особого повода. И о том, что несмотря на все усилия персонала океанариума помочь Эрико, она продолжала оплывать свой вольер по нескольку раз в день, всегда одними и теми же быстрыми концентрическими кругами – как будто не была уверена, что нечто, преследовавшее ее, когда-нибудь останется позади.

– Хочешь пойти куда-нибудь? – спрашиваю я. Хейли смотрит на меня, и ее взгляд говорит мне: «Понятия не имею, почему моя мама решила, что будет хорошей идеей оставить тебя за главную». Я склонна с ней согласиться. – Просто дай мне секунду, я переоденусь.

Я натягиваю джинсы и одну из немногих чистых рубашек, которые у меня остались, провожу рукой по волосам, которые стали такими длинными, что я практически могу на них сидеть. Умма терпеть не может, когда я отращиваю волосы. Она говорит мне, что это делает меня похожей на водяное привидение. Я завязываю непослушные пряди в пучок, и он пристраивается у меня на макушке, слегка наклонившись набок, как маленькое гнездышко. Тэ обычно смеялся надо мной всякий раз, когда я делала себе такую прическу, и отмечал, что я выгляжу нелепо, но иногда он притягивал меня к себе и нежно целовал в самую макушку. Я даже не обращала внимание на такие пустяки, пока остро не почувствовала их отсутствие.

Спохватившись, я наскоро провожу подводкой по векам, отчего начинаю выглядеть более бодрой. Я возвращаюсь в гостиную и забираю Хейли, которая дарит мне рисунок.

– Это ты, – указывает она.

Моя нарисованная голова размером с воздушный шар, а волосы – ведьмино гнездо, и в руке я держу чашку кофе. На моей груди две маленькие галочки, направленные вниз.

– Круто! – говорю я, пожалуй, слишком восторженно.

– Это твоя грудь, – серьезно говорит она мне, показывая галочки на рисунке.

– Да, я так и поняла.

Я ищу свои ключи, не совсем уверенная в том, как реагировать. У меня слишком сильное похмелье. Так положено, чтобы все дети прошли через стадию, на которой они интересуются особенностями физиологии других людей?

– Мама говорит, что когда-нибудь у меня тоже вырастет грудь, и тогда мне придется носить лифчик, – продолжает она.

– Напомни, сколько тебе лет?

– Пять! – Хейли поднимает вверх растопыренные пальцы.

– Значит, тебе есть, к чему стремиться. Не беспокойся слишком сильно о груди и прочей ерунде. Просто сосредоточься на том, чтобы быть ребенком и получать от этого удовольствие, – советую я ей.

Она смотрит на меня так, будто это я веду себя странно.

– Ладно. Мы уже можем идти?

Я решаю сводить ее в пиццерию. Заказ больше похоже на огромный сырный пирог с дополнительной порцией пепперони, мы обе съедаем слишком много и сразу же жалеем об этом. На один тревожный момент мне кажется, что меня сейчас стошнит прямо перед Хейли на парковке, но я беру себя в руки, глотаю диетическую колу, и пузырьки помогают моему желудку успокоиться.

– Ну что, в парк? – спрашиваю я ее, и она энергично кивает.

Недалеко от пиццерии есть небольшой зеленый парк. Сегодня здесь почти пусто, за исключением нескольких любителей бега трусцой и пары подростков, которые забились в машину, громко смеясь и слушая музыку. Я даже отсюда чувствую запах табака и жалею, что не могу попросить у них одну сигаретку, хотя от курения у меня болит голова.

Я направляю Хейли к игровой площадке, построенной в виде корабля викингов, с одной длинной пластиковой лодкой в центре и кучей горок и лесенок, торчащих из нее. К ней даже прикреплена подзорная труба и пластиковые весла, которыми можно размахивать. Хейли, заметив корабль, визжит и бежит к нему. Некоторое время я притворяюсь, что гоняюсь за ней, но быстро сдаюсь, запыхавшись, поэтому просто наблюдаю за ее игрой, периодически проверяя свой телефон на наличие сообщений от Рэйчел. Тишина.

К нам приближается женщина с распущенными локонами, ниспадающими каскадом на плечи, и маленьким светловолосым мальчиком на буксире.

– Привет, – говорит она, улыбаясь. – Не возражаете, если мы присоединимся к вам? Это Тревор.

Тревор пытается укрыться за спиной матери. У него в руках какая-то фигурка, которую он пытается спрятать.

– Конечно, – киваю я, не совсем понимая, почему она спрашивает меня. В конце концов, площадка – общественная собственность. – Это Хейли.

Хейли замечает нас и лукаво машет рукой, что пугает Тревора еще больше.

– Иди поиграй, милый, – говорит его мать, практически отталкивая его от себя.

Но в тот момент, когда она исчезает из поля его зрения, он будто сходит с ума: принимается бегать по всей лодке, крутит веслами, катается на горках. Хейли ошеломленно за ним наблюдает, пока они наконец не решают, как играть вдвоем, как это делают маленькие дети.

– Я Бэт. – Мама снова сияет своей белоснежной улыбкой. – Мы только что переехали в этот район.

– Круто, – киваю я, забывая представиться.