Изменчивость моря
Шрифт:
«Какой пример ты подаешь ребенку? – зашипела Умма, когда он наконец вернулся в машину, добившись от другого мужчины, чтобы тот уехал. – Что с тобой не так?!»
Я приготовилась к новой ссоре. Но Апа, казалось, не слышал ее: он просто включил радио и с легкостью припарковался на месте, вызвавшем спор. Он всегда казался воодушевленным собственной вспыльчивостью, а потом вел себя так же энергично и жизнерадостно, словно ничего не случилось.
Пока я не стала старше, мне не приходило в голову, что я и эти черты унаследовала от него – в дополнение к носу, имевшему привычку заостряться, когда я улыбалась на фотографиях, и бровям, превращавшимся в сплошную густую линию, стоило мне пару дней не выщипывать их. У Уммы от природы красиво изогнутые брови, которые, кажется, никогда не
21
Фрида Кало (1907–1954) – мексиканская художница, наиболее известная своими автопортретами. У нее были широкие сросшиеся брови, которые она любила изображать.
Но со временем я действительно забеспокоилась, что могла перенять его нетерпеливость, его рвение драться, когда ему бросают вызов, и приступы депрессии, которые иногда выводили его из строя на несколько дней, и он просто лежал в темноте своего кабинета.
Однажды я ходила к психиатру через несколько лет после того, как пропал Апа. Я продолжала просыпаться посреди ночи, мокрая от пота и дрожащая; каждый раз мне снилось, что кто-то тонет.
– Мне просто нужен рецепт на какое-нибудь снотворное.
– Я почти уверена, что неспособность заснуть – это не единственная ваша проблема, – ответила психиатр. – Вы когда-нибудь говорили с кем-нибудь об исчезновении вашего отца? С консультантом или с психотерапевтом?
– Послушайте, я уже знаю, что со мной не так, – настаивала я. – Мне просто нужно что-нибудь, что поможет мне справиться с бессонницей.
– Боюсь, это так не работает, – мягко сказала она. – Во-первых, мы должны поговорить о том, через что вы проходите, чтобы понять, в чем конкретно заключается проблема. Честность – вот ключ к преодолению ваших страхов и тревог.
После этого я больше к ней не возвращалась.
Хейли засыпает в машине по дороге домой, а Рэйчел пишет, что она скоро вернется. В сообщении нет упоминаний о том, как прошла встреча или как вел себя Саймон, но я могу предположить, что все пошло наперекосяк. Я вздыхаю, собираясь с духом, чтобы рассказать ей о том, что случилось с нами за день.
Я несу все еще спящую Хейли наверх, в свою квартиру. Клянусь, дети становятся на десять фунтов тяжелее, когда засыпают. Поднимаясь, я замечаю, что серьга все еще там, где я впервые увидела ее прошлой ночью. Она смотрит на меня, как маленький золотой глаз, пока я с трудом поднимаюсь по лестнице.
Когда приходит Рэйчел, мне кажется, что она в норме, хотя и несколько рассеянна.
– Как Хейли? – интересуется она.
– Спит, – отвечаю я. – Я отнесла ее в спальню.
– Отлично, – кивает она и садится на желтый диван. Вокруг нее поднимается облако пыли, которое она предпочитает не замечать. – Вы хорошо повеселились?
– Ну, она столкнула ребенка с горки на детской площадке и заставила его плакать, так что, полагаю, весельем это не назовешь.
– Она – что? – Лицо Рэйчел бледнеет.
– С ним все в порядке. По большей части. Очевидно, он сказал Хейли, что только у «проблемных детей» разводятся родители. Его мама просто озверела, когда он упал.
– О боже, – говорит Рэйчел. – Он мог по-настоящему пострадать. – Она напряженно массирует виски. – Я не могу проходить через это снова.
– Что значит «снова»? Она уже поступала так с другими детьми?
Рэйчел объясняет мне, что это началось в начале года. Пинки, оскорбления,
кража вещей у сверстников. У Хейли никогда раньше не было проблем с поведением, ей всегда нравилась подготовительная школа, и у нее было много друзей. Но с тех пор, как Рэйчел с Саймоном расстались, ей регулярно звонили домой учителя, сообщая, что Хейли ведет себя неадекватно.– Я уже не знаю, что делать, – вздыхает она. – Я пробовала наказывать ее, отбирать игрушки, кричать. Кажется, ничего не работает.
– Она знает, что вы же окончательно расстались, верно?
Рэйчел опускает взгляд на свои колени.
– Я говорила ей, что это такое испытание, – тихо роняет она. – Что мы просто пробуем пожить отдельно, потому что папе нужно исправить свое поведение, прежде чем мы сможем вернуться к нему.
– Рэйч, ты должна сказать ей, что все на самом деле не так. Я имею в виду – это же неправда, верно?
Она не отвечает, но судя по тому, как вжимается в диван, я могу сделать вывод, что ответ, который я от нее жду, не имеет ничего общего с ее истинными желаниями. Что она ничего не хочет так сильно, как вернуться в прошлое, иметь возможность зайти в свой большой красивый дом в Тенафлай, где ее очаровательный муж-врач будет встречать ее у дверей и присылать дорогие цветы на каждую годовщину. Что она устала бороться в одиночку и все делать неправильно.
– Я просто не могу привыкнуть к мысли о жизни без него, – произносит она. – Мы так долго были вместе. Я знаю, это звучит глупо, но я скучаю по нему.
– Хейли сказала, что ты велела ей никогда и никому не позволять помыкать собой. Конечно, ей не следовало бить детей на игровой площадке, но Саймон часто давил на тебя. И продолжает до сих пор.
– Он был довольно мил сегодня. Нет, не закатывай глаза, Ро. Я знаю, он тебе не нравится, но он все еще важен для меня. Он всегда будет отцом Хейли
– Он пытался столкнуть тебя с лестницы. На глазах у вашего ребенка. Не говори мне, что он этого не хотел или что не понимал, насколько близко ты была к краю. Он хотел причинить тебе боль, и Хейли видела это, – мое сердце бешено колотится. Я вижу выражение лица Рэйчел и говорю себе, что мне давно следует заткнуться, но, похоже, я просто не могу остановиться. – Меня не волнует, насколько мил он был с тобой сегодня во время вашего свидания за ланчем – или как ты называешь эту встречу, – ты не можешь вернуться к этому парню. Он только того и ждет – что ты вернешься обратно, чтобы в следующий раз он мог поступить с тобой еще хуже.
Она качает головой, не глядя на меня, и прикусывает губу.
– Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты никогда не была замужем. Нелегко вот так запросто повернуться спиной ко всей прошлой жизни. Черт возьми, у меня есть ребенок, ясно?
Словно по сигналу Хейли шевелится и окликает нас, прежде чем кто-либо успевает сказать то, о чем мы потом пожалеем, и Рэйчел подходит к ней. Я слушаю, как они беседуют в моей спальне. Голос Рэйчел нежный и теплый, а Хейли над чем-то хихикает. Негодование, которое я испытывала, и уверенность, охватившая меня всего несколько минут назад, улетучиваются, оставляя после себя только огромную усталость.
После того, как они уходят, я открываю пиво, убеждая себя, что оно поможет снять головную боль, и в тот же момент получаю сообщение от Уммы, содержащее всего лишь одно предложение: «Ро, я не увидела твоего ответа…»
Все родители в определенном возрасте проходят экспресс-курс по отправке пугающих сообщений? Я удивляюсь. За моим раздражением следует волна вины. Я обещаю ей заглянуть на ужин в понедельник на следующей неделе и спрашиваю, что принести. «Ничего не нужно, – пишет она. – Только не забудь захватить себя». Вопиющая неправда. Если я появлюсь с пустыми руками, я не доживу до конца бесконечных разговоров с ней. Я делаю мысленную заметку заглянуть по дороге к ней в корейский супермаркет и купить коробку золотистых груш. У меня слюнки текут при мысли о хрустящих белых фруктах.