Изменить нельзя простить

Я закурил.

Алекс перегнулся через стол и вырвал у меня из пальцев сигарету. Затушил ее в блюдце рядом с леденцом.

— Ополоумел, мы завтракать пришли в ресторан, а не в хлеву брагу пить, — расфырчался Алекс и сел на своё место.

Ева.

Не отпускала, стерва. Ещё сильнее вцепилась во внутренности со своим обмороком. И ведь пока нёс на руках, так близко был, вот возьми хоть с ног до головы оближи, все посмотри, но я ж рыцарь.

Твою мать.

Цветы, цветы, цветы. Аромат едва заметный с памятью о весенней сирени и утренней росе.

Дрянь. Всю голову мне затуманила своим ароматом.

Но хороша. Почти как самый сладкий грех.

А этот Андрей какой-то сморчок. Сразу трубку кинул, как услышал мой голос. Чувство, будто зассал. А потом ведь ещё звонил несколько раз, но упорно сопел в трубку. Мудак. Явно не коллега и не ошибся номером. Мужик?

Нет. Я мог представить, что Ева меня динамила просто потому, что несвободна, но за таким ссыкливым упырём…

Однозначно он ей не подходит!

А я ей подхожу?

Четвёртый десяток почти. В шевелюре ни одного седого волоса. Богат, хорош собой. Почти с картинки.

Чем не хорош?

Да всем, мать вашу, хорош.

Андрей какой-то звонил. Пф-ф-ф.

Надо узнать. И я узнаю.

Ничего я не разбил мобильник Евы. Во-первых, позорище, девчонка - и с таким потрёпанным ходит, точно Андрей не нормальный мужик. На свою женщину никогда нельзя жалеть денег.

Но, во-вторых, отвезу ребятам-техникам, пусть выдернут мне номер этого Андрея.

Я снова потянулся к сигаретам, но Алекс так паскудно ухмыльнулся, что вообще мог бы отбить желание курить на ближайшие годы.

— Слушай, помнишь, мы обмывали твой новый проект? Эту, как ее… Богадельню местную какую-то, — вспомнил я и подхватил свой телефон со стола.

— Это называется часовня, Бес. Часовня. Место, где люди молятся.

Я закатил глаза. Алекс становился ужасно нудным, когда говорил о своей работе.

— Похер, часовня, богадельня, церковь, — отмахнулся я. — Ты весь вечер помнишь? Помнишь, как мы в баре сидели?

Официант принёс блюда, и я примолк.

— Конечно, весь, — выдохнул друг, когда остались наедине. — Это ты полено. То есть в дрова. А я нормальный был.

— Круто, тогда глянь, — я протянул Алексу телефон с фоткой Евы. — Я с этой девкой уезжал?

Алекс нехотя взял мой мобильный. Приблизил фотку, на которой Ева в соломенной шляпе и солнечных очках. Да, фотка мало что может сказать, ведь окуляры во все лицо, но у Алекса глаз заточен, он почти художник, так что вся надежда на него.

Спустя пару минут и пристальное внимание друг выдал неутешительное:

— Вроде бы… Не знаю. А другой фотки нет?

Теоретически можно залезть в соцсети, но я думал, что и так разберёмся.

— Погоди, Бес… — подавившись смешком, уточнил Алекс. — Ты хочешь сказать, что не помнишь девчонку, с которой уезжал из клуба?

Я хмуро смотрел на друга, не зная, что делать: то ли оскорбиться, то ли забрало начистить, чтобы не ржал над старым больным человеком.

— Боже, это надо просто запомнить, — в открытую ржал Алекс. — Бестужев не помнит, с кем ночь провёл. Друг, это старость!

— И алкоголь, — сквозь зубы подтвердил я.

— Ну это само собой, — отсмеявшись, признал Алекс и вздрогнул от входящего вызова. — Возьми.

Он потянул мне мобильный, а я, даже не глянув на экран, принял звонок, чтобы услышать набивший оскомину голос:

— И долго ты от меня бегать собираешься, Кирюх?

Глава 23

— Это ты! Ты! Во всем виновата, — налетела на меня Соня в коридоре больницы. Ее губы дрожали, а ресницы слиплись от слез.

— О-о-о! — радостно подхватила я Софию под локоть. — А как твоя беременность? Уже вне опасности? Или ты кровотечение с месячными перепутала?

Соня попыталась затормозить новыми кроссовками неонового цвета, но если я шла, я шла напролом. И пока не дойду до смотровой, черт меня кто удержит.

Я не верила, что с Андреем случилось что-то страшное, но и не поехать в больницу не могла. Как бы цинично это ни звучало, но я не могу позволить утащить ему тайну двадцати двух миллионов в могилу.

Сплюнула пару раз при мыслях о могиле.

— Как ты смеешь так со мной говорить? — встрепенулась София, стараясь вырвать свой локоть из моего захвата. — Ты хотя бы понимаешь, что это не шутки. Кровить не должно на первом триместре.

— Прекрати трахаться по злачным закоулкам, и будет тебе счастье, — безразлично посоветовала я и отпустила сестрицу. Сама постучала в дверь палаты и, не дожидаясь ответа, вошла.

Андрей сидел на кушетке с ссадинами на лице и перебинтованной рукой. Как понимаю, гипс. Муж бросил на меня короткий холодный взгляд, но, поняв, кто перед ним стоял, резко заглушил блики огня в глазах.

— Ты приехала… — неуверенно и от этого немного жалобно прозвучало из уст супруга. Я поставила сумку на тумбочку и уточнила:

— Только чтобы убедиться, что ты не умираешь. В остальном не строй иллюзий…

Из-за ширмы вышел врач и поджал губы, глядя на меня.

— Посторонних прошу выйти…

— Нет, — оторвал Андрей. — Это моя жена.

— Бывшая, — дотошно уточнила я и перехватила из рук врача планшетку. Перелом в области предплечья, ушиб на рёбрах, ссадины. Ничего фатального. Можно отправляться домой.

Я вернула больничную карту врачу и развернулась за сумкой, но Андрей попросил:

— Мы можем поговорить наедине…

Врач и я уставились на него с таким подозрением, словно мрт головы пропустило сотрясение. Но доктор, что-то подумав, кивнул и быстро удалился из палаты. В закрывающуюся дверь я успела увидеть, как Соня ходила взад-вперёд и говорила с кем-то по телефону.

— Спасибо, что приехала, — мягко сказал Андрей и встал с кушетки. Слегка прихрамывая, прошёл к кулеру и налил стакан воды. — Я и не думал…

— Я тоже, — холодно отозвалась я, замечая что-то старое, до боли знакомое, в жестах Андрея. И сейчас мне это не нравилось. Я даже потерла запястья, чтобы разогнать холод рук… — Но ты жив, здоров, поэтому я поеду…