Изнанка

Ирина благополучно родила мальчика. Участвовать в избирательной компании с грудным ребенком не очень-то сподручно, поэтому Ирина снова пришла к Стоянову уже на инаугурацию в Дом ученых. Губернатор вручил Стоянову удостоверение, академики и министры на сцене жали ему руку, а он прочел без ошибок клятву главы города. Приехал даже мэр Погорска Докин. Как-никак Погорск – районный центр. Тоже говорил слова и жал руку.

Депутат Бездриско попал под новый избирательный закон, когда всех депутатов выбирают по партийным спискам. Болезнь его все еще не прошла, и он все также маниакально ненавидит Стоянова, считая его виноватым во всех своих неудачах.

Профессор Шварц по-прежнему изучает затмения, но все больше работы за него выполняет Кузнецов, который защитил диссертацию и стал кандидатом наук.

Бизнес у Львова расцвел, и он теперь крупный предприниматель, участвует в больших проектах, мелочевкой не занимается.

Студентка-практикантка Людмила окончила институт в Москве, стала врачом в частной элитной клинике. Вышла замуж и счастлива. Счастлив ли ее муж, не знаю, ведь красивая жена – не твоя жена, говорит народная мудрость.

В эпоху стабильности спрос на нитки падает. Падает и производство ниток в Покровске. Геморроев подумывает продать фабрику под застройку и перебраться наконец в Ниццу, в свою скромную десятикомнатную квартирку с видом на море.

Летом того года ушел из жизни Максимов, унеся с собой многое, что помогло бы в расследовании убийства Потерянова. Умер он счастливым, после того как его сын принес с выпускного вечера аттестат зрелости.

А город растет, строится, новые люди делают его историю, а новые летописцы ее напишут.

Следующее затмение ожидается 29 марта 2006 года, но это уже другая история. [3]

Парамон Чернота Обратная сторона телевизора

Между ложью и правдой очень небольшая разница.

Существенно их отличает только то, что ложь обязана придерживаться правдоподобия, а правда – нет.

Марк Твен (перевод автора)

Случай в тумане

3

Хотел бы обратить внимание читателей на дар предвидения у Парамона Черноты. В предсказанный им день затмения снова был убит мэр. Это произошло в подмосковном Дзержинске. – Прим. А.Б.

Рассказ я хотел бы начать с первого марта 1998 года, хотя описываемые события происходили и до и после этой даты. Просто этот день оказался из тех редких дней, которые меняют наше прошлое. Они столь же редки, как и дни, меняющие наше будущее. К счастью, прошлое изменилось только в жизни журналиста Парамона Черноты. Он в это время работал в одной очень значительной газете. Не буду ее называть, чтобы не создавать ей рекламу. Парамон работал на радио, потом на телевидение, наконец попал в газету. И пусть ему было уже за сорок, он все еще верил, что лучшее ждет его впереди, ничего не боялся и ни за что не держался, кроме своего жизненного призвания – журналистики.

1998 год начинался трудно. Во всем ощущалось предчувствие кризиса. Правда, что за кризис и как к нему готовиться, никто не знал. Просто в воздухе витал какой-то запах гнили, как в давно заброшенном доме. Заходишь туда, глаза видят обычное помещение, а нос предостерегает: ступишь на середину комнаты – провалишься в тартарары.

Год кое-как пересилил зиму, и по календарю началась весна. Но только по календарю. На улице стояла мерзкая погода. Вроде бы и температура перевалила за ноль, но было мокро, холодно, и в воздухе висела не то изморось, не то туман. Небо затянуто ровной серой пеленой, так что увидеть солнце не представлялось никакой надежды. Настроение у Парамона тоже было мерзкое. Когда в конце рабочего дня он достал из редакционного холодильника бутылку хорошей, не паленой водки, никто его не поддержал, сославшись на дела, обстоятельства и работу. Это вывело Парамона из себя. Вообще-то сотрудники называли его Пашей, чтобы не дразнить редким именем. Так вот, Пашу взбесило отношение коллег к этому дню. Паша достал бутылку вовсе не потому, что любил выпить или был алкоголиком. Три года назад, когда убили Станислава Веткина, самого известного журналиста в стране, все говорили, даже президент, что будем помнить друга, а вот прошло всего три года, и всем некогда. Даже для маленькой заметки не нашлось места в газете!

Для Паши Веткин был не просто убитый журналист. Это был друг, близкий человек. Они познакомились довольно давно, до того, как Стас стал звездой телеэкрана. И даже когда Стас стал главой крупнейшей телекомпании в России, а Паша, в очередной раз разругавшись с начальством, опять поменял работу и снова начал все с нуля, Станислав не забыл его и не отгородился начальственной стеной из замов и секретарш. Дел было и у того и у другого по горло, и виделись они случайно, на каких-то журналистских мероприятиях. Сейчас Парамон до смерти жалел, что они виделись так редко. Кто бы знал!

Упрямый Паша в одиночестве налил себе рюмку – все равно на поминках не чокаются. Выпил с горем пополам и закрутил бутылку. Пить не хотелось, домой идти было незачем, жена работала много и приходила поздно. Паша решил прогуляться пешком до метро. Редакция располагалась на улице Правды, хотя она была тогда не улицей, а тупиком. Паша часто шутил, объясняя, как проехать в редакцию: «Тупик правды».

От большой тоски и отсутствия дел Паша решил пойти пешком к метро «Белорусская». В мокрой грязи почти не отражались слепые огоньки уличных фонарей. Туман и лужи не позволяли погрузиться в печаль, которая подобала сегодняшнему дню.

Спустившись в давку метро, он попал как раз в час пик. Обычно с работы он так рано не уходил. Вагоны были набиты мокрыми хмурыми москвичами, возвращавшимися с работы. Проехав несколько остановок, Парамон не выдержал и полез к выходу. Выбрался он на «Новокузнецкой». В белесом тумане у метро играла веселая музыка. Он решил прогуляться, а поскольку убийство Веткина не выходило из головы, он сразу вспомнил, что здесь неподалеку Стас жил, здесь же его и убили. Паша был слишком сентиментален для нормального журналиста. Холя и лелея свою тоску, он пошел по знакомому маршруту. Здание Министерства радио и телевидения все еще светилось большими окнами. Там он впервые познакомился со Стасиком, когда тот работал на иновещании. Это было радио на заграницу – наш ответ «Голосу Америки». По скрипучим и кривым паркетным коридорам пробегал Стас без толку почти пять лет своей жизни. Тот, кто первый раз приходил сюда, не мог найти этот огромный дом. Дело в том, что его официальный адрес почему-то был по Четверговой улице, а на самом деле он стоял по Кузнечной, параллельной. Пройдя здание Министерства радио и телевидения, Паша миновал ряд домиков, оставшихся со времен Островского. Справа тянулась серая стена сталинского жилого дома, напоминавшая о том, что в Замоскворечье жили и после Островского. На той же стороне он увидел посольство, занимающее красивый особняк, а напротив – дом времен Брежнева, где снимали любимый фильм «Иван Васильевич меняет профессию». На первом этаже его располагался магазин «Радиолюбитель», в котором Паша покупал себе первый диктофон для работы. Переплатить пришлось раза в три. Рядом, на остановке трамвая, стояла церквушка, а прямо за ней – особняк городской прокуратуры времен Екатерины. Значит, и до Островского в Замоскворечье кипела жизнь, решил про себя Паша, довольный такой незапланированной экскурсией, в которой он был сам себе экскурсоводом.

Пройдя еще немного и отметив про себя доходные дома начала ХХ века, он вдруг обратил внимание на невзрачный одноэтажный особняк пушкинской поры. Паша давно знал, что этот особняк купил для своей фирмы олигарх Пересовский, но никогда не задумывался, что он расположен так близко от дома Веткина. Веткин жил, говоря языком экскурсовода, в образце строительства хрущевской эпохи. Хрущевки бывают не только пятиэтажные. Строили тогда и девяти-, и двенадцатиэтажные дома. С такими же узкими и неудобными лестницами и крошечными квартирами. В таком доме номер 39 по Кузнечной улице и жил Стас Веткин. Прикинув расстояние, Паша понял, что Веткин из окна мог видеть, что делается у Пересовского в офисе.

Паша вошел во двор. Ничего интересного дом собой не представлял. Таких домов тысячи. Если бы не погода, можно было бы посидеть под фонарем на лавочке у подъезда и погрустить, подумал Паша, глядя на простую дверь, куда в последний раз вошел Стас и откуда он ушел в последний путь. Еще немного погрустив, он решил, что теперь пойдет к ближайшему метро «Павелецкая», а оттуда – сразу домой. Никого вокруг не было. Он помнил этот подъезд, заваленный цветами три года назад. Сейчас ни одного человека, ни одной веточки цветов. Тишина такая, как будто три часа ночи, а не восемь вечера.