Изоляция
Шрифт:
_______
Понятно, что после четвертака в известных местах ни о каких документах, кроме справки об освобождении, у пленных вьетнамцев речь не шла.
Скандал был знатный, в том числе поддержанный ещё живыми штатовскими кадровыми ветеранами с той стороны океана. Но государственный департамент был непреклонен.
Из факультативного учебного курса уверенно помню только одного человека, которому реально удалось выехать в США по этой теме: он свою Пурпурную Звезду каким-то чудом сохранил снаружи, пока сидел. Её и брякнул на стол консулу вместо документов,
Судя по тому, как я пообщался сейчас в здании аэропорта, я и есть этот самый вьетнамец с поправкой на текущие реалии. Кстати, их бы, реалии, тоже выяснить: никто на улице ко мне не бросается, идти особенно некуда.
В кармане – ни копейки, о крыше над головой речь не идёт, далее по списку.
"Скажи спасибо, что сюда пустили без ограничений!", – многоопытно заметил ни разу не стройный вояка, с которым я общался после пограничников и полиции. – "Мог бы или в фильтрации на год прилипнуть, или вообще… Радуйся, что живой выскочил, и наслаждайся свободой!".
Ну и куда пойти новому человеку в новом городе, в новой стране, в новой реальности и в новом мире?
Хорошо ещё, документы на всех рабочих столах – по-русски. Как и сам язык общения. Ну и лица в основном – тоже до кучи.
И ведь никого не спросишь, где я оказался.
Отец, кстати, строго-настрого завещал идти куда угодно, но не по нелегальной линии. Мой детский романтизм и идиотскую по молодости тягу в ту сторону комментировал не иначе как матом, при том, что всегда был спокоен и невозмутим.
А вот как в итоге повернулось.
Глава 6
Выход из-за так называемого армейского сектора представляет собой узкую кишку наподобие тех, которые дома ведут от посадочных гейтов аэропорта непосредственно в самолёты.
На выходе из этой кишки, как мне было сказано, хлопаю ладонью по сенсору. Створки разъезжаются, оказываюсь на улице.
После достаточно сдержанного освещения в помещениях солнце с непривычки слепит глаза. Проморгавшись не в первый за сегодня раз, обнаруживаю себя на задворках чего-то типа промзоны.
Вокруг – кусты, буераки и ни разу не асфальтированная тропинка, протоптанная многочисленными башмаками по пародии на газон.
Как будто из дому не уезжал (хотя у нас, кажется, вокруг аэропорта везде асфальт).
Для разнообразия, метрах в двадцати над моей головой пролетает здоровенный прямоугольник со скошенными углами. По его днищу идёт яркая надпись.
Занятно.
Обхожу огороженную территорию по периметру ещё пару километров: ну должны же здесь быть какие-то атрибуты цивилизации кроме летающих в небе такси?
Наконец за поворотом бетонный забор резко заканчивается и начинается городской ландшафт. А также толпы народу.
Торопиться мне некуда. От нечего делать, минут пятнадцать слоняюсь по тротуару среди людей, накапливая впечатления: как сказал тот весьма нехудой джентльмен в армейском ангаре, адаптация перемещенных – дело рук самих перемещенных.
Мне нужно мысленно поблагодарить армию за свою доставку сюда из некоего девятого сектора, но на этом
наше взаимодействие окончено: я выполнил договорённости там, они взамен привезли меня сюда. Точка, в отношениях – в том числе.Замечтавшись и задумавшись, развернувшись через плечо назад на аппетитную фемину (вид сзади), я упускаю тот момент, когда нужно срочно поворачиваться обратно.
И изо всех сил на ходу ударяюсь о столб фонаря. Так, что он вибрирует толстой металлической струной.
– У вас сегодня как будто день неожиданностей, да?
Чертыхаясь и потирая голову, очень быстро оборачиваюсь на голос:
– А в аэропорту вы были гораздо менее разговорчивы.
Передо мной стоит та самая модель, которую я наблюдал в белом халате, будучи пристегнутым в одном очень интересном кресле во время беседы с представителями власти.
– Хорошая реакция, – поощрительно кивает она, обходя меня по дуге и направляясь дальше. – Быстро соображаете.
– Вы даже не поинтересуетесь моим здоровьем? – ну а что, не молчать же.
Тем более что она первая заговорила и терять мне особо нечего, это раз; а нарваться на знакомых, опозорившись, тоже не страшно – это два.
– Еще час с небольшим тому ваши витальные показатели были более чем в норме. – Она останавливается, поворачивается и смотрит на меня двумя льдинами холодных глаз. – После этого вас однозначно не били, не работали по вам станнером и аналогичной техникой, да даже и к чёрту не посылали, скорее всего. Этот столб вам повредит тоже вряд ли.
– Даже не знаю, что в таких случаях полагается говорить, – задумчиво почёсывая затылок, подхожу к ней ближе.
ТАМ
я бы отлично знал, что делать.
Приглашение на ужин, предложение съездить вместе на Медео или Шымбулак… да мало ли.
Либо – на Иссык-Куль на выходные, так даже лучше (через границу соседи-кыргызы нас пускают вообще по внутреннему удостоверению, а другого пристойного водоёма в радиусе почти тысячи километров нет; Балхаш и Капшагай не считаются).
Ещё можно рвануть в Абу-Даби, дай бог здоровья ВИЗЗ-ЭЙРУ (недавно начал летать лоукостер, билеты по сорок баксов на лицо): там где остановиться есть – один наш пенсионер открыл отель на паях с Семьёй. Для своих номера по полтиннику в сутки, пляж в полукилометре.
С другой стороны, в Эмираты – дешёвые рейсы только по средам (обратно в воскресенье), нужно брать отгулы.
Обуздываю собственный водопад мыслей усилием воли: нет у меня больше ни работы, где надо брать отгулы, ни чего-либо из вышеперечисленного. Включая деньги.
Да и Айгуль, ради которой ранее стоило держать себя в руках в таких вот ситуациях, тоже больше нет. Ну или меня нет – тут как посмотреть. Дай бог здоровья Мадине (хотел бы сказать – и «дяде», но того грохнули вместе со мной).
– О чём задумался? – фемина поправляет на лбу солнцезащитные очки, подходя вплотную и нависая надо мной.
– Хренасе. Ты даже ростом выше. – Беззастенчиво пялюсь в её декольте.
– Тебя? Пф-ф, конечно! – её веселье настолько искренне, как и её же пренебрежение, что ростки моего оптимизма мгновенно чахнут и осыпаются. – Э, укурок, а ты что там себе придумал? Куда вылупился?