Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

А пчелы а белы бабочки а синь бабочки и осы пьяные от меда и муравьи опьяненные

И жуки медвяные и оводы блаженные и шмели и отуманенные от меда шепчущие словно влюбленные человеки шершни

И даже полевые птицы залетая упадая в фацелии

Пьянеют и летают низко одурманенные опьяненные блаженные

О лето… о блаженное… о медовое… о ленное…

Лето — лебедь… осень — журавель… зима — ворон… весна — соловей…

О лето — лебедь…

О пресветлое лето лето лето когда хочется упасть навеки на колени в меды трав прилипчиво склоненных

И поле фацелий поет поет гудит аки миллионы апрельских текучих капелей

О Господь и я свято пиан блажен брожу среди медововеющих несметномедовых фацелий фацелий

Ах Господь а ведь скоро исход скоро смерть моя

А тут кишащее медами и ворожащее пчелами поле поле медовых фацелий

Ах Господь и что же ты оставишь на земле безымянного муравья и шмеля и медовую фацелию и синь бабочку однодневку

А меня навек восхитишь в Царствие Небесное

А кто же кто возлюбит это поле слипшихся от текучих медов фацелий

Кто ж воспоет этих быстротечных пчел шмелей муравьев синь белых бабочек блаженных

Да птиц низко летящих опьяненных с крыльями от меда липких отягченных

Кто шепнет что белая бабочка порхающая —

Се летающая полевая ромашка

Отче но смиряюсь в поле роящемся небесноголубых фацелий

Утопая растворяясь в меды в муравьи в шмели в пчелы в жуки в птицы в фацельи претворяясь…

О лето растворенья упоенья возвращенья…

К колыбели

К доколыбели

В старинном яснополянском яблоневом саду

Говорят полевые деревенские старики, что яснополянский яблоневый сад

Древний древний необъятно древний

Говорят ветхие старцы, что на месте нынешнего сада

Ране стоял колыхался несметно плодился сад древлий древлий

Говорят издревле издалече святые седые старики деревенские

Что в этом саду седом седом древлем древлем

Когда-то в неизбывные незапамятные неупиваемые несказанные времена

Переночевал, провел ночь отдохновенья, ночь сна

Сам Спаситель Иисус Христос Небесный

Только никто не знает — это было до Голгофы или после Нея

Никто не знает — еще Живой Он был? Не тронутый Крестом и Гвоздием?

Или уже Задетый Забитый Утесненный?

На Крест Возложенный? Вознесенный?..

Никто не знает — еще Живой Он был? или уже Воскресший?

Никто не знает — спал ли Он в саду яснополянском —

До Смерти или после Смерти?

И были ли на палых яблоках Следы Зерна Капли Святой Крови

Или не были…

Кто знает?..

Старый сторож Николай Иван знал, Но много пил яблочного самогона

И умер и Тайну с собой взял…

Здесь в саду Спас спал до Смерти

Или после Смерти

Но яблони доселе передают друг другу и помнят и знают Его шепот

Его язык то ль древлерусский

То ли древлеарамейский…

Но яблони яснополянские знают и ночами затаенно сокровенно

О Вечном Госте шепчутся ликуют лепечут

Он спал здесь после земной смерти после тленной смерти — уже Вечный

А если Вечный спал в саду — то сад стал вечный вечный

И потому яснополянский яблоневый сад

Стал Первым Первозванным Православным Садом Апостолом древесным

На Руси Священной

Из язычества Воскресшей…

И потому Святая Русь — Тропа Христа земная

В Царствие Небесное…

Второе пришествие Христа на Русь

Здесь ночью бурьян дорастает до звезд,

Здесь жены и дети пьют водку…

Но именно здесь

Пойдет по водам Иисус Христос,

Отринувши смерть, как лодку…

* * *

Я пойду последним пастухом козопасом по немой уходящей в безымянную могилу Руси

Я пойду побреду последним козопасом с последним малым козьим стадом

Я пойду с последним стадом козьим по последней деревеньке русской Марфиньке

Ах да я пойду с последним козьим стадом

Где пять последних пахуче охочих святых коз

Да мой последний на земле уже четвероногий друг дружище брат козлик Яшка

Да сгину изникну в травах необъятных сорняках лопухах конских щавелях родных бурьянах

Ах где пшеница рожь да лен да стада коров печальнооких

Ах окрест одна трава трава

Ах я бреду по травам с последним козьим стадом стадом стадом

Ах буду пить козье крупитчатое хмельное млеко молоко

Ах буду как коза есть одичалую сныть да лебеду

Да искать последнюю на Руси последнюю избу кормилицу избу с последнею крестьянкой у герани

Ах родная бабушка иль не покормишь картофелиной с последней гладной хладной русской грядки

Ах сынок уже и картофелину последнюю мою изжрал американский колорадский жук

Который нынче съел всю Русь и златоглавый Кремль изгрыз в труху

Ах я пойду по Руси последним козопасом с последним козьим стадом

Да в бескрайних одичалых колодезных травах бурьянах затеряюсь

Ах никого окрест в могутных Русь пожравших травах травах одичалых

Ах где града где домы где храмы — все утопленники в травах необъятных

И только родной брат мой козлик Яшка лижет мне ладонь и душу языком забвенным благодарным ласковым как матерь

Ах Яшка Яшка одне мы что ли с нашей козьей любовью

На Руси травяной одинокой остались

Скитаемся… напоследок сладко радуемся

Да уповаем на встречу с полевым Иисусом вечным Батюшкой…

Батюшко!

Вечный наш Пастырь!

Да что же с нами стало…

Когда придешь пасти нас словно коз останних…

Плач по журавлям в лесных пожарах

Ах, журавлиный клин над Москвой летит,

Над Кремлем летит

И в чаду, и в дыму растворяется,