Изверг его светлости

— Да. Мы жаждем слиться в объятиях друг друга.

Ах, значит, невидимый полог. Что ж… Сейчас будет незабываемая встреча.

Ещё раз оценив обстановку, я увидела, что молодой пан не смотрит наверх, а его помощник придерживает лестницу и при этом стоит возле стены.

Отодвинув горшок и рванув на себе ночную рубашку так, чтобы открыть грудь практически… полностью, я оперлась ею о подоконник. Молодой пан шикнул на помощника:

— Юшек, держи крепче!

Я томно вздохнула. Ровно в этот момент пан поднял голову и уткнулся носом мне прямо в оголенный бюст.

Снизу раздался приглушенный писк Юшека. Молодой пан превратился в каменное изваяние, даже забыв дышать.

— Вам удобно? — заботливо поинтересовалась я.

— Пх… М-м-м… Мари… Вы кто?

— Твоя птичка!

Он попытался отпрянуть, но я ухватила его за шкирку и затянула в комнату. Горшок шмякнулся на Юшека, который с воплем: «А-а-а-а!» ломанулся через кусты.

От неожиданности молодой пан не успел возразить и, кувыркнувшись, плюхнулся прямо на пол. Я поставила ногу ему на грудь.

Он снизу глянул на меня и поперхнулся готовыми сорваться с языка словами.

— Пани, пани, приношу извинения! Я перепутал, я не к вам, я…

Я обвинительно ткнула в него веером:

— Как не ко мне? То есть вы, пан, нашли себе другую?

Не знаю, что бы он ответил, но в этот момент в спальню ворвались Луцка и Томаш, а за ними замаячила толпа слуг. Зажегся свет, и я сообразила, что под моей ногой лежит пан Онджей хниздо Датэл собственной персоной.

Выражение лица Томаша было незабываемым. Впрочем, слуги не оставались.

— Панна Агнешка, что происходит? — потребовал он объяснений.

Как приличной даме мне положено было бы отпрянуть и прикрыться, но вместо этого я щелкнула веером и медленно начала обмахиваться.

— Горячая ночь, пан Томаш, — ответила я как можно более спокойно.

Кто-то из слуг сдавленно крякнул. Луцка шумно выдохнула, явно пытаясь прийти в себя.

— Настолько горячая, что пришлось… охладиться, — продолжила я. — Но, возможно, всё же кто-то примет молодого пана из моих жарких объятий и продолжит? А то я несколько утомилась.

После чего глянула на распростёртого Онджея так, что он побледнел.

Тут же остальные сориентировались. Луцка накинула на меня что-то, пока Онджея подняли на ноги и с хищными улыбочками вывели из комнаты. Томаш задержался на несколько секунд, бросил на меня задумчивый взгляд:

— Благодарю вам, панна Агнешка. — И вышел за слугами.

Я фыркнула и опустилась в кресло:

— Что за манеры, что за манеры…

— Панна Агнешка, вы умеете… впечатлять. — Луцка явно хотела остаться серьёзной, но уголки губ так и подрагивали в улыбке. — Кажется, Гнездо Дятлов теперь не приблизится к нам на тысячи золотых взмахов.

Золотой взмах — местная мера длины. Вроде как ориентируются на какую-то мифическую птаху, крыло которой равняется приблизительно метру. Во всяком случае, я поняла именно так.

Я постучала ногтями по подлокотнику.

— Знаете, Луцка, ты не впечатлишь — тебя впечатлят. Поэтому не остается другого выбора. Но я таки отметила, что пан Онджей времени не теряет.

Луцка открыла шкаф, достала новую ночную рубашку, более закрытую и подала мне.

— Панна, наденьте лучше это. Ваша, кхм, порвалась.

Я опустила взгляд, отметив… не то, чтобы порвалась, но видок имеет ещё тот. Зацепки, всё смялось, растянулось… кажется, ткань слишком нежная, для охоты на «ночных пташек» не рассчитана.

— Благодарю, — сказала я. — Что будет теперь с Онджеем.

— Беседа. Нет, не переживайте, никакого вреда ему никто не причинят. Однако пан Томаш сделает так, чтобы у того навеки пропало желание ночами забираться в комнаты к уважаемым дамам.

В этом был резон. И всё же было кое-что, что меня беспокоило. Поэтому, помяв какое-то время в руках новую рубашку, я попросила:

— Луцка, сможете мне принести чаю? С чем-нибудь успокаивающим? Слишком много эмоций.

Она чуть поклонилась:

— Конечно, панна Агнешка. Я скоро приду.

Оставшись одна, я быстро переоделась и серьёзно задумалась. Онджей, конечно, заслуживает порки, к тому же сегодняшнее происшествие запомнит надолго. И всё же… Он сказал про сигнал. Значит, Марианна была совсем не против его компании. Даже ждала. Или сказала специально, чтобы заманить?

Очень хороший вопрос. Нужно припереть Марианну к стеночке и все узнать. Только вот захочет ли она говорить? Всё же наследница Гнезда Лебедей и воспитанница главного ворона. Тут нельзя уронить на пол, как наглого дятла.

Но сейчас уже поздно. К тому же Марианна ни разу не показалась. Подозреваю, что Томаш дал указ не выпускать девушку.

Луцка тем временем вернулась с внушительной чашкой в виде очаровательного голубя.

— Прошу вас, панна.

Я взяла чашку, сделала глоток. Горло обожгла, я тут же закашлялась, на глаза навернулись слёзы.

— Луцка, что тут? — прохрипела еле слышно.

— Травяной настой с бехеровкой, — охотно ответила она. — Согревает, утешает, расслабляет, укрепляет тонус.

Я вытерла губы тыльной стороной руки. Что ж… и правда… укрепляет.

— Луцка, скажите, а где Марианна?

— У себя. Под присмотром Бланки и стражи, — сказала она. — Пан Томаш распорядился, чтобы её не оставляли в одиночестве. И, как видите, правильно.

Прозвучало якобы с беспокойством, но я прекрасно понимала, почему молодую панну не выпустят из её комнаты.

— Благодарю, — кивнула я. — Пожалуй, я буду отдыхать. И... могу ли я кое о чем попросить?

Луцка внимательно посмотрела на меня:

— Да, панна Агнешка?

— Мне нужна дубинка.

— Дубинка? — осторожно переспросила она, явно решив, что неправильно услышала.

— Дубинка, — повторила я. — Такая, аккуратненькая, дамская. Можно под в виде трости.

Вопросительно приподнятая тонкая бровь Луцки. Я невинно улыбнулась:

— Если вы понимаете, о чем я.

Ответная улыбка не заставила ждать:

— О… понимаю, панна Агнешка. Есть особые пожелания?

Я прикинула, что неплохо бы, чтобы из трости выскакивало лезвие, однако это мы обстряпаем попозже. А то решат ещё, что приняли в дом преступницу.