Изящная комбинация

Через три часа система была готова к повторному запуску. В диспетчерской собрались все участники работ. Величковский тоже пришел посмотреть, оторвавшись от своих бесконечных анализов стали.

— Включаем! — скомандовал я.

Снова щелкнул рубильник. На экранах электронно-лучевых трубок появилось четкое изображение всех участков мартеновского цеха. Никаких помех — только ясная картинка технологического процесса.

— Потрясающе! — Величковский протер даже хлопнул в ладоши. — Теперь мы можем контролировать плавку, не подходя к печам.

Я внимательно осмотрел показания всех приборов. Система работала безупречно. Каждый параметр плавки теперь под постоянным контролем.

— Пусть сменные диспетчеры проведут пробную вахту, — распорядился я. — К утренней плавке все должны уверенно управлять системой.

За окнами диспетчерской уже сплошная темнота, озаренная только светом фонарей. А у меня дел по горло.

Теперь я отправился конструкторское бюро при заводе. Проверить, куда там пропал Сорокин. Что-то его давно не видно.

В техническом бюро завода горел яркий свет. За широкими чертежными столами работали молодые конструкторы. До сдачи оборонного заказа оставалось меньше двух суток, и каждый чертеж проходил тройную проверку.

Сорокин склонился над кульманом «Рейсшинен», его остро отточенный карандаш быстро скользил по ватману. На столе рядом лежали раскрытые справочники в потертых кожаных переплетах и старая логарифмическая линейка.

— Александр Владимирович! — один из конструкторов, пожилой Юргов, оторвался от расчетов на бумаге. — Что-то не сходится в системе охлаждения броневых плит.

Сорокин подошел к столу коллеги. На листе ровным инженерным почерком выведены столбцы цифр.

— Вот смотрите, — Юргов постучал карандашом по расчетам. — При максимальной нагрузке температура в каналах охлаждения поднимается выше критической.

Я как раз зашел проверить работу конструкторского бюро и услышал этот разговор. Ну вот, очередная проблема. Я подошел ближе:

— Что такое стряслось? Опять не слава богу.

— В базовых расчетах ошибка, — Сорокин уже колдовал над логарифмической линейкой. — Мы использовали стандартные коэффициенты теплопередачи, а для нашей новой стали они другие.

Максимов, другой инженер, работавший за соседним столом над анализами металла, поднял голову:

— Совершенно верно! Наша сталь имеет иную кристаллическую структуру. Теплопроводность отличается процентов на тридцать.

— Нужно полностью пересчитывать систему охлаждения, — Сорокин начал быстро делать пометки в блокноте. — Вот только сколько это займет времени, ума не приложу. Хотя, подождите, у нас есть новый метод расчета теплообмена, — он вдруг оживился. — Помните статью профессора Кирша в последнем номере «Zeitschrift fur Metallkunde»?

Он метнулся к дальнему столу у стены, заваленному бумагами, быстро нашел нужный номер:

— Вот! Метод графического интегрирования потоков теплоты. Позволяет учесть все особенности материала.

— Но там же сложные вычисления, — нахмурился Юргов. — На обычной линейке это часы работы.

— А если использовать машину «Феликс»? — предложил я. — У нас в бухгалтерии как раз установили новую модель.

Сорокин разложил на столе графики теплопроводности:

— При правильной организации работы можем успеть за ночь. Я дам точные данные по теплофизическим свойствам нашей стали.

Работа закипела. Молодые инженеры разделили расчеты на части. Юргов чертил графики тепловых потоков, Сорокин колдовал над формулами. Максимов готовил таблицы поправочных коэффициентов.

Арифмометр «Феликс» стрекотал без остановки. Его никелированные рычаги мелькали под пальцами опытной счетоводки, вызванной из бухгалтерии. Цифры выстраивались в ровные колонки на бумажной ленте.

К трем часам ночи новая система охлаждения была полностью рассчитана. На кульмане появились исправленные чертежи. Увеличенное сечение каналов, измененная геометрия потоков, дополнительные ребра охлаждения.

— Теперь температура не поднимется выше восьмидесяти градусов даже при пиковой нагрузке, — Сорокин сверился с последними расчетами. — Можно начинать отливку по графику.

Юргов уже передавал чертежи в производство:

— Литейщики успеют внести изменения в оснастку. Задержки не будет.

Я осмотрел готовые чертежи. Работа выполнена безупречно. Наши специалисты не только нашли ошибку, но и предложили более совершенное решение.

— Отличная работа, — я положил руку на плечо Сорокина. — Как только закончим с заказом, оформляйте документы на рационализаторское предложение.

Когда я вернулся в кабинет, то первым делом увидел Лену. Она сидела рядом с моим кабинетом, помогала по вечерам с переводом немецких журналов.

На столе у девушки уютно горела настольная лампа. Всюду стопки технических бумаг. Тонкие пальцы быстро перелистывали страницы, делая пометки остро отточенным карандашом. Как всегда, на ней любимое строгое темно-синее платье, на шее поблескивала тонкая нить жемчуга.

— Я нашла очень интересную статью по термообработке в последнем номере, — она подняла глаза, в которых читалось какое-то новое, незнакомое выражение. — Тебе понравится.

Но меня смущал ее взгляд. Я сразу почувствовал неладное.

— Вот как? Это интересно. Покажешь потом? — я присел на край стола, чувствуя неладное. — А у тебе как дела? Все в порядке? Или что-то случилось?

Она помедлила, машинально поправляя локоны:

— Мне предложили должность в торгпредстве. В Берлине. Руководить там техническим отделом.

В комнате повисла тяжелая пауза. Где-то в глубине здания гудели моторы заводской вентиляции.

Да уж. Когда я хлопотал о ее повышении, то не рассчитывал, что она уедет дальше.

— Когда нужно дать ответ? — мой голос прозвучал глуше, чем хотелось бы.

— Через три дня, — она отложила карандаш. — Это очень серьезное повышение. Возможность работать с крупнейшими немецкими концернами.

— А как же наши планы по модернизации? — я подошел к окну. За стеклом в чугунном переплете кружился снег. — Мы только начинаем самое интересное. Автоматизация производства, новые технологии. Хотя, речь, конечно, не о модернизации. Как будем мы с тобой?

Лена встала, подошла ко мне. От нее пахло духами.