Изящная комбинация

Секретарь внес папку с документами:

— Алексей Иванович, прибыли материалы проверки ВСНХ.

Рыков схватил бумаги, быстро пробежал глазами:

— Вот! Смотрите! «Предварительные выводы»… «Требуется дополнительная проверка»… Можно же затянуть расследование!

Он схватил телефонную трубку:

— Соедините с товарищем Ягодой… Генрих Григорьевич? Добрый день. По поводу дела Крестовского…

Но уже через минуту его лицо помрачнело:

— Да, понимаю… Да, личное указание… Конечно, если сам товарищ Сталин…

Трубка с грохотом легла на рычаг.

— Поздно, — Рыков тяжело опустился в кресло. — Иосиф Виссарионович лично заинтересовался делом. Приказал провести показательный процесс.

— Может, через Калинина? — предложил Угланов. — Он всегда за умеренную линию…

— Бесполезно, — Рыков достал из письменного прибора «Фабер» папиросу. — Это не просто дело о вредительстве. Это удар по всей правой оппозиции. По нашей линии в экономике.

В этот момент секретарь снова вошел в кабинет:

— Алексей Иванович! Срочное сообщение — Крестовский арестован. При попытке уничтожить документацию.

Рыков снял пенсне, устало потер переносицу:

— Все. Теперь его не спасти. А нам… нам нужно готовиться к худшему. Это только начало.

За окнами кабинета на Старой площади падал январский снег.

* * *

Первым взяли Петра Васильевича Нечаева, финансового директора завода. Грузный мужчина лет пятидесяти, с бородкой и брюшком, туго обтянутым атласным жилетом, был арестован в особняке на Поварской. Его застали за уничтожением документов в изразцовой печи. Из потайного сейфа изъяли несколько записных книжек с закодированными банковскими счетами.

В кабинете следователя ОГПУ Нечаев, то и дело промокая лоб шелковым платком, торопливо писал показания. Его холеные руки с перстнем-печаткой заметно дрожали:

— … через рижский филиал «Балтик Трейдинг» проводили фиктивные поставки. Вся документация шла через доверенных людей. Реальные средства переводились на личные счета Крестовского в швейцарских банках.

Следующим стал Сергей Николаевич Волков, технический директор. Высокий худощавый человек за пятьдесят, с благородной сединой на висках и внешностью дореволюционного инженера. В момент ареста в заводской лаборатории он методично уничтожал протоколы испытаний бракованной брони. На нем был старомодный сюртук и накрахмаленный воротничок со стоечкой.

— Да, сознательно занижали содержание легирующих элементов, — писал он каллиграфическим инженерным почерком, поминутно шмыгая носом. — По прямому указанию Крестовского заменяли дорогие материалы более дешевыми. Результаты испытаний фальсифицировались…

Особенно ценные показания дал Михаил Степанович Красильников, начальник отдела снабжения. Коренастый, с окладистой русой бородой, в поношенном костюме-тройке старомодного покроя. Он буквально соревновался с писарем, торопясь выложить все:

— Систематически поставляли бракованные материалы. Экономили на всем — на коксе, на ферросплавах. Разницу делили между собой, основную часть забирал Крестовский.

Вечером того же дня арестовали Алексея Дмитриевича Строганова, заведующего складами. Бывший купец второй гильдии, грузный мужчина шестидесяти лет с массивным золотым перстнем-печаткой, взяли в конторе. На нем был добротный костюм английского сукна, крахмальная манишка и шелковый галстук с жемчужной булавкой.

При обыске в рабочем кабинете, отделанном дубовыми панелями, за картиной Айвазовского нашли тайник с документами на подпольный цех в Коломне. В кожаном портфеле обнаружили записи о поставках краденого металла.

В кабинете следователя Строганов, утирая лоб платком, торопливо писал:

— … да, организовали тайное производство. Списанный металл переплавляли, документы оформляли как новые поставки. Крестовский лично определял, куда идет товар…

Последним в этот день взяли Василия Петровича Рукавишникова, начальника технического контроля. Сухощавый, подтянутый, несмотря на свои пятьдесят пять лет, с аккуратно подстриженными седыми усами. Его арестовали дома, в квартире на Пречистенке, когда он пытался спрятать техническую документацию в тайник в полу на кухне.

— Качество продукции систематически занижалось, — писал он ровным почерком в протоколе, поминутно протирая запотевшую шею. — Испытания проводились формально, акты подписывались заранее. Крестовский требовал экономить на всем, особенно на оборонных заказах.

К полуночи в кабинете Рожкова на дубовом столе выросла внушительная стопка протоколов. Он задумчиво перелистывал страницы:

— Смотрите, какая интересная картина складывается. Каждый из них отвечал за свой участок: финансы, производство, снабжение, контроль. Но все нити вели к Крестовскому. Он создал целую систему.

Через несколько дней арестованных руководителей начали вывозить на очные ставки. Бывшие соратники, еще недавно вместе обедавшие в «Праге» и раскланивавшиеся на премьерах в Большом театре, теперь избегали смотреть друг другу в глаза, торопясь дополнить показания новыми подробностями.

Империя Крестовского рушилась, погребая под обломками тех, кто еще вчера считал себя ее несокрушимыми столпами.

* * *

В кабинете Сталина в Кремле горела настольная лампа под зеленым абажуром. За окнами январская метель заметала московские улицы. Генеральный секретарь, в неизменном полувоенном кителе, неторопливо прохаживался вдоль книжных шкафов, набивая табаком любимую трубку.

Как будто бы спокойный, но на самом деле то и дело поглядывал на посетителя. О чем думал, невозможно догадаться.

Трилиссер, заместитель председателя ОГПУ, сидевший в кожаном кресле у приставного столика, докладывал, время от времени сверяясь с папкой в коленкоровом переплете:

— Все основные фигуранты дают признательные показания. Крестовский пока держится, но скоро признается, это только вопрос времени.

— Нэ спэшите, — Сталин прервал его характерным жестом трубки. — Процесс должен быть образцовым. Нам нужны не просто признания. Нам нужно показать всю систему вредительства в промышленности.

Он подошел к большой карте СССР на стене:

— Здесь завод Крестовского, здесь его подпольный цех, — трубка указала точки на карте. — А где связи с иностранным капиталом? Где агенты в других отраслях? Копайте глубже, товарищ Трилиссер.

В кабинет бесшумно вошел Поскребышев:

— Иосиф Виссарионович, материалы по делу от товарища Крыленко.

Сталин взял папку, пролистал документы:

— Так, судебная коллегия… Ульрих? Хорошо. Место проведения — предлагают Октябрьский зал Дома Союзов.