Изящная комбинация

— Я понимаю, — она коснулась моего плеча. — Но там я смогу принести больше пользы. Прямой доступ к новейшим разработкам, связи с ведущими инженерами.

— Здесь тоже интересно, — я повернулся к ней, — Ты знаешь, что мы планируем создать первый в стране полностью автоматизированный завод? Такого еще нет нигде в мире. Даже в Германии. Ты можешь стать частью этого проекта.

Она замерла, в карих глазах мелькнул интерес:

— Расскажи подробнее.

— Центральная диспетчерская с видеонаблюдением — это только начало, — я кивнул на огни цехов за окном. — Смотри: полный контроль всех процессов, автоматическая регулировка параметров, система передачи данных.

— И все это реально? — в ее голосе звучало сомнение.

— Уже реально. Зотов разработал уникальную схему управления, Бонч-Бруевич помогает с электроникой. Через год это будет первое в мире производство такого уровня.

Она склонилась над чертежом, машинально теребя локоны, старая привычка, появляющаяся в минуты глубокой задумчивости.

— И когда планируете начать? — спросила она после паузы.

— Сразу после сдачи этого заказа. Я уже говорил с Орджоникидзе, он поддерживает. Но нам нужен человек, который понимает немецкую техническую документацию и умеет работать с иностранными партнерами.

Лена отошла к окну. В тусклом свете вечерней Москвы ее профиль казался особенно тонким и четким, как на античной камее.

— Знаешь, — она наконец нарушила молчание, — в Берлине я буду всего лишь чиновником. Пусть и высокого ранга. А здесь ты предлагаешь участвовать в чем-то действительно стоящем и полезном для страны.

— Здесь ты будешь участвовать в создании будущего, — я подошел ближе. — Мы делаем то, чего еще никто не делал. И без тебя нам придется трудно.

— Дай мне время подумать, — она повернулась ко мне. — До завтрашнего вечера.

— Конечно, — я кивнул. — Только помни: такой шанс выпадает раз в жизни. Возможность создать что-то действительно новое.

Она улыбнулась:

— Ты неисправимый романтик, Леонид. Даже в технике видишь поэзию.

— А разве это не поэзия? — я обвел рукой чертежи. — Мы создаем симфонию механизмов, где каждая деталь играет свою партию в общем оркестре.

— Я закончу перевод статьи, — Лена вернулась к столу. — Она может пригодиться при термообработке последней партии.

Я знал, что она уже почти приняла решение. Но ей нужно самой прийти к нему, без давления с моей стороны.

— Спасибо, — я направился к двери. — За все.

В коридоре я остановился, прислушиваясь к шелесту бумаг за дверью. Интересно, что перевесит, карьерные амбиции или желание быть частью чего-то по-настоящему великого?

Впрочем, это выбор Лены. А у меня еще много работы до утра.

Глава 11 Первая победа

Зал завода наполнял ровный гул работающих механизмов. Стрелки часов на стене центральной диспетчерской показывали пять тридцать утра. Последняя плавка оборонного заказа должна начаться через полчаса.

— Проверка системы управления, — голос Соколова звучал непривычно напряженно. Он склонился над пультом, утыканным приборами «Сименс». — Все параметры в норме.

На экранах электронно-лучевых трубок системы Бонч-Бруевича отражалась внутренность печей. Четкое изображение, никаких помех, свинцовое экранирование работало безупречно.

В цех вошел Тухачевский в сопровождении группы военных специалистов. Его безупречно подогнанная шинель с ромбами в петлицах контрастировала с рабочей спецовкой инженеров. За ним Лазарев из военной приемки с планшетом, набитым документами. Мы их не приглашали, сами явились, услышав, что мы готовы сдать первую партию заказа досрочно.

— Все готово к началу плавки? — Михаил Николаевич подошел к пульту управления, его цепкий взгляд профессионально оценивал оборудование.

— Да, товарищ командарм, — я указал на мнемосхему, где разноцветные лампочки показывали состояние каждого агрегата. — Система Гастева отлажена, бригады работают как часы.

Вдруг одна из ламп на схеме мигнула красным. Сорокин мгновенно склонился над приборами:

— Падение давления в регенераторе третьей печи!

— Что случилось? — Лазарев нервно поправил очки.

— Сейчас разберемся, — Зотов уже крутил ручки настройки, всматриваясь в показания приборов. — Похоже, засорился клапан подачи воздуха.

На экране электронно-лучевой трубки было отчетливо видно, как меняется пламя в печи. Температура начала падать.

— Автоматика переключает подачу на резервный контур, — Сорокин показал на индикаторы. — Система сама компенсирует отклонение.

Действительно, стрелки приборов медленно поползли вверх. Красная лампа на мнемосхеме сменилась зеленой. Система Бонч-Бруевича отработала точно по программе.

— Впечатляет, — негромко произнес Тухачевский. — А раньше потребовалось бы останавливать печь.

В этот момент в диспетчерскую буквально влетел Величковский. Его пенсне съехало на кончик носа от быстрого шага:

— Анализ последней плавки показал небольшое отклонение по хрому. Нужно скорректировать состав шихты.

— Успеем? — я взглянул на часы.

— Система позволяет внести изменения за семь минут, — Сорокин уже делал пометки в журнале плавки. — График не собьется.

Тухачевский с интересом наблюдал за слаженной работой команды:

— Знаете, я был на германских заводах Круппа. Но такой автоматизации не видел даже там.

За огромными окнами в чугунных переплетах занимался рассвет. Над заводскими корпусами поднимался пар от градирен новой системы охлаждения. На железнодорожных путях маневровый паровоз подавал платформы с шихтой.

— Начинаем загрузку, — скомандовал я.

Система световой сигнализации ожила. Цветные лампы задавали ритм движения бригад. Рабочие двигались четко по циклограммам Гастева, ни одного лишнего движения.

— Посмотрите, — Зотов указал на самописцы. — Температурный режим идеальный. Автоматика держит точность до пяти градусов.

На главном экране было видно, как в печь загружают последние материалы. Мощные краны работали бесшумно, управляемые с центрального пульта.

— Засекаю время плавки, — Лазарев достал из кармана кителя хронометр.

Величковский не отрывался от анализатора газов «Герэус»:

— Состав атмосферы в печи оптимальный. Это будет лучшая плавка из всей серии.