К-55. Обманувшие смерть
Шрифт:
Насчёт двери Вадим сделал мысленную зарубку и призадумался над перспективами.
Что он будет делать, если где-нибудь ниже встретится с аналогичной ситуацией? То есть раз – и нету пары пролетов.
Или крайний вариант: лестница снизу обвалилась, и придётся подниматься обратно.
А какова вообще длина спуска?
Тут ведь вот какая опасность была… Ладно если спуститься надо на полторы-две сотни метров.
Но ведь про глубину залегания Уровней никто не сказал ни слова.
А если случится так, что эта лестница длиной в километр и более?!
Страшно подумать, что будет, когда он, смертельно
И вот эти мрачные прогнозы-размышления здорово давили на психику, выматывали и жрали силы.
В итоге Вадим страшно устал и под конец спуска буквально полз, зависая на каждой перекладине.
Однако в этот раз своенравная Судьба сжалилась над ним.
Когда уже казалось, что сейчас отвалятся руки и он рухнет в пропасть, Вадим в отчаянии посмотрел вниз…
И увидел дно. Буквально в паре десятков метров под собой.
– Ар-рр! – хрипло зарычал наш путешественник, чуть не плача от счастья. – Земля, б…! Хватай штурвал и завали… ло! А то сейчас нас выбросит на скалы…
И сразу полегчало, настроение поднялось, сил прибавилось.
Добравшись до дна, Вадим не стал ломиться в дверь – точно такую же, что была вверху, а немного посидел, отдышался и пришёл в себя.
Попил водички, размял одеревеневшие руки, отвязал оружие, смотал стропу и упрятал в мешок.
Затем достал «ухо» и устроил прослушку.
Рябь, точек нет.
– Нет, ты точно саботажник…
Приоткрыл дверь, послушал…
Тишина.
И только после этого вошёл в бетонный коридор.
– Я мастер, – осипшим от усталости голосом похвалил себя Вадим. – Я матёрый! Я круче, чем Конюхов, Хейердал и Пастере вместе взятые! Я смог, сумел, справился…
Здесь была точно такая же станция, как и наверху.
Можно сказать, что они были похожи, как братья-близнецы.
Только верхний близнец воспитывался в приличной семье и потому был чисто вымыт, пострижен и хорошо одет, в то время как нижний, похоже, вырос в разухабистой компании отмороженных бичей [4] .
Повсюду ржавчина, прорехи, обвалы и проломы, кучи технического и иного мусора и заметно разит вот этим самым, что в тоннелях рудников активно усваивает лес.
Иными словами, здесь царили хаос и запустение. Станция, по сути, была проходным двором, и проходящие, судя по всему, в основной массе были отнюдь не интеллигентными и воспитанными людьми.
4
Бич – сибирский аналог великорусского бомжа. В отличие от своих собратьев из центральных районов России, порой трудится на сезонных работах, потом всё до копейки пропивает.
– Что это за куча такая… О, боже…
Да, а местами совсем невоспитанными. Ни на грамм.
Леса здесь не было. По крайней мере, на самой станции и в железнодорожном тоннеле его не было видно.
«Тюлевых» перетяжек и занавесей тоже не было.
Кроме того, Вадим чувствовал, что краулеров поблизости нет.
Нет, категорично заявлять об этом он бы не стал, но, по крайней мере, вот это новое чувство – возникшее
возле гнезда напряжение, сейчас отсутствовало.И вообще, на этой бардачной станции наш путешественник почему-то чувствовал себя спокойно. Не было предвкушения опасности, невнятной тревоги, каких-то интуитивных уколов в формате «не расслабляйся, будь начеку!».
Поэтому, когда Вадим услышал, что где-то в тоннеле негромко журчит вода, он воспринял это оптимистично, без привычной корреляции с гнездом.
– Да, ручеёк сейчас был бы кстати. Если вода нормальная, надо пополнить запасы.
Из трёх помещений на станции два были разгромлены и загажены, а третье выглядело вполне жилым.
Даже дверь сохранилась.
Здесь были пять столов, десятка полтора стульев, стойка, покрытая нержавейкой, огромная плита с мощными нагревательными элементами, но без электрики и проводов, и два стеллажа с кучей старой железной посуды: кружки, чайники, тарелки, поварёшки, кастрюли, ложки, вилки и тупые столовые ножи.
Большая часть посуды была закопчённой и грязной. Из мёртвой плиты местные умельцы соорудили очаг с вытяжкой, уходящей в вентиляционный короб.
В двух кастрюлях была вода, на верхней полке стеллажа лежала пачка пересохших галет, а возле плиты стояли две канистры с соляркой и два примуса.
Примусы были разные. Большой, на котором можно быстро вскипятить ведро воды, и поменьше, рассчитанный, по-видимому, на кружку с чаем или банку тушёнки.
В одном углу лежали три рулона брезентового полотна, во втором стояли торчком шесть санитарных носилок.
Стена, противоположная от входа, была отделана потемневшим от времени голубеньким кафелем, на котором виднелись многочисленные трещины и округлые выщерблины.
Вполне возможно, это были следы от пуль.
Очевидно, в незапамятные времена здесь размещалась столовая или кафе.
Слева, на бетоне, свободном от кафеля, сохранились свидетельства полной драматизма дипломатической переписки.
Переписка была выполнена отчасти углём, отчасти чем-то тёмно-коричневым… хочется надеяться, не тем, о чём Вадим сразу же подумал.
Верхний пост писали углём, хорошим ровным почерком:
Если кто-то ещё раз здесь нахезает, я его поймаю и убью. Док.
Ниже было коряво выведено коричневым:
Нахезал. Лови меня.
Ниже, углём, ровным почерком:
Ну всё, питздесь тебе, гумос. Считай дни до смерти. Док.
Ниже, коричневым, коряво:
А как ты меня поймаешь? Ты же не знаешь, кто я.
Ниже, углём, ровным почерком:
Я сделал ДНК твоей отработки. Сличу со всеми подозреваемыми. С теми, кто здесь ходит. Кто совпадёт – убью. Считай часы до смерти. Док.
Ниже, коричневым, коряво:
А я тут не хожу.
Ниже, углём, ровно:
А как тогда нахезал? Док.
Ниже, коричневым, коряво:
Обычно не хожу. Ребята сказали, что ты написал. Нарочно пришёл и нахезал.
Ниже, углём, не совсем ровно (очевидно, писавший испытывал в этот момент душевное смятение):