К далеким голубым горам

Я поднялся.

– Ладно, Малмейн, Фальмут – так Фальмут. Вы говорите, что мой корабль – у вас. Вы говорите, что сокровище у меня. Малая доля лучше чем ничего, так что пусть будет Фальмут.

– Где сокровище?

Я усмехнулся высокомерно – надеюсь, у меня это хорошо получилось.

– Вы что думаете, я вам скажу? А после свалюсь с обрыва с перерезанным горлом? Сказано Фальмут – и все, или там, или нигде, а если вы сами или ваши люди ко мне подойдете, все улетит на ветер.

Ему не понравились мои слова. Да и я сам.

Он уставился на меня тяжелым взглядом, барабаня пальцами по столу.

– Попробуй предать меня, – сказал он наконец, – и ты умрешь… когда я решу, что можно позволить тебе умереть.

Я взял свою кружку, допил эль и пошел обратно наверх.

Он смотрел мне вслед и улыбался.

Закрыв за собой дверь своей комнаты, я позвал Черного Тома и Пима. Но они исчезли.

Я лихорадочно думал.

То, что надо сделать, надо делать быстро. Я выглянул в окно, надеясь увидеть Тома или Пима. Вокруг было много людей – рыбаков, матросов, торговцев, – но ни следа моих товарищей.

Я уже отворачивался от окна, как вдруг мое внимание привлекла девушка, которая тянула за собой двухколесную тачку, заваленную мешками – по виду, с бельем для стирки. Она свернула с улицы за угол и остановилась прямо у меня под окном; остановилась и начала перекладывать мешки, словно стараясь уложить их как-то по-особому. Я смотрел вниз, а она вдруг подняла голову.

– Прыгай! – сказала она негромко, чтобы услышал только я.

Схватив ножны, я вскочил на подоконник, глянул налево, направо – и спрыгнул. Мягко приземлился, перекатившись набок, и был тут же прикрыт мешком белья.

– А теперь лежи тихо, а то я из-за тебя потеряю крону.

Подхватив оглобельки тачки, она повезла ее вдоль улицы, шагая без напряжения, потом повернула.

Я почуял запах реки.

Девушка сняла один мешок и глянула на меня.

– О, да ты пригожий парень! Рада, что спасла тебя, хотя хотелось бы мне, чтоб ты малость задержался. Там вон лодка, брошенная без присмотра. С одним коричневым парусом, называется «Плутовка». Тебе стоило бы поскорей забраться в нее и плыть вниз. И не благодари меня, твой дружок Пим уже это сделал. Вот это парень, будь уверен! Да еще ко всему и крона. Ну что ж, нельзя, чтоб девушке такое везенье каждый день подваливало, а то она вовсе стирать не захочет!

Она подняла мешок. Я быстро скатился с тележки и встал на ноги. Лодка была на месте. Несколько быстрых шагов – и я на борту.

Я увидел на носу Пима, увидел, как он отвязывает швартовый конец, услышал, как жалобно завизжал блок, когда парус пополз вверх по мачте.

Внизу мои глаза постепенно привыкли к темноте – и тогда я разглядел Черного Тома. Итак, мы все трое целы и в безопасности – по крайней мере, сию минуту.

Черный Том Уоткинс долго глядел на меня, потом утер рукавом лоб.

– Ну, прошибло меня холодным потом! Жуткий холод, а в брюхе – страх смертный. Слава Богу, ты пришел! Это девчонка, да?

– Да. – Я рассказал им о Роберте Малмейне. – Пока что ничья не взяла – до тех пор, пока Роберт Малмейн думает, что королевское сокровище у меня.

– Ты что хочешь сказать, наши беды еще не кончились?

– Только начинаются, Том. Малмейн со своими людьми попытаются выследить нас. Но у нас есть корабль, на который мы должны попасть, океан, по которому мы уплывем, и новая земля, которую мы сделаем своей.

– Аппетит у тебя неплохой, – угрюмо заметил Том. – Надеюсь, и зубы достаточно велики!

– Не велики – так вырастут, – ответил я – и ощутил, как нос лодки нырнул; брызги плеснули мне в лицо, вода потекла по щекам.

Я облизнул языком губы – соленые.

Мы снова были в море.

Глава шестая

Воды Лулвортской бухты были спокойны и пустынны. Я заметил лишь несколько рыбачьих лодок. Поглядывая назад, на берег, я не видел никакой необычной суеты, никаких свидетельств, что происшедшие события привлекли чье-то внимание.

Пим заметил, что я разглядывая холмы, и показал на один рукой:

– Вон там есть каменный лес. Деревья – или что-то, очень на деревья похожее, – оказались под землей очень давно и обратились в камень.

Мы легко скользнули через выход из бухты и лодку качнула более длинная волна – уже морская. Залив был широк, а на другом конце его виднелся Портлендский мыс.

Дердлову Дверь сейчас закрывал берег, видны были лишь высокие береговые утесы. Волнение усиливалось. Я глянул на небо.

Том Уоткинс мрачно кивнул:

– Да, Барнабас, ветерок собирается задуть всерьез, это для нас плохо. Поганый ветер, будь уверен.

Я забрал у него румпель, и он прошел вперед вместе с Пимом.

Соленый вкус на губах был приятен, и ветер в лицо мне нравился. Место, куда мы направляемся, будет нелегко отыскать, да и опасно оно – рядом скалы и рифы. Ничего, главное – деться оно никуда не могло.

Я не представлял, сколько нам доведется ждать – ну что ж, будем ждать, наблюдать и надеяться, что корабль не проскочит мимо нас, не заметив, ночью или в бурю. Чезил-Бич протянулся к западу от нас – выгнутый дугой, поднимающийся откосом пляж из гравия и песка, из гальки, обкатанной морем; и не было опаснее места у берегов Англии, чем этот невинный с виду берег.

Здесь погибали хорошие корабли, и немалым числом. Хорошие корабли с хорошими людьми на борту, и море отмывало их тела и оставляло на пляже. После любого шторма здесь можно было найти старые монеты, старые брусья, всевозможные куски и обломки, восходящие ко временам еще до римлян. Кто знает, что лежит под этими водами? Какие еще неоткрытые сокровища?

Я снова глянул в сторону берега, затягивающегося дымкой густеющего воздуха. Это – Англия, моя родина, мой дом. Пусть даже теперь меня разыскивают, словно преступника, но так сложились обстоятельства, и ни страна в этом не виновата, ни ее народ. Я уплываю отсюда, но я буду любить ее всегда, и куда бы я ни уехал, часть ее всегда будет со мной.

Разувериться легко; насмехаться – просто; иметь веру труднее. Но я имел веру в настойчивость и целеустремленность моих земляков – неважно, как далеко уклонятся они порой от цели своих стремлений…

Наконец мы приблизились к мысу, обогнули его и проложили свой путь среди разбросанных скал, а потом – в темное отверстие, сейчас еще более темное, чем обычно. Я осторожно отпустил румпель, и лодка скользнула под порталом проема в огромную пещеру, буквально каменный собор. Откуда-то высоко наверху пробивался слабый отблеск света. Я слышал, там были дыры, выходящие на овечьи пастбища наверху, на острове Портленд, дыры, выходящие в этот грот; они были огорожены камнями, чтобы не провалилась какая-нибудь неосторожная овца.