К далекому синему морю

Когда огромная кисть взяла его сзади за шею, Егор забился и попытался заорать. Не вышло. Свет померк наглухо и сразу.

В себя Егор пришел в своем, как он считал, собственном подвале. Подвешенный за руки к одной из стальных балок, держащих кровлю, он дернулся и затих, поняв, что кричать не надо и, может быть, стоит повисеть, как мешок с картошкой. Хотя бы еще немного.

Света не хватало. Хотя горели и три коптилки, и с десяток свечей – весь запас, хранившийся в небольшом комоде для посуды. Но темнота все равно окружала со всех сторон, давила, пугала лязганьем и звяканьем в дальнем углу, куда подельники сваливали всякий инструмент. Егор задергался сильнее, когда звук прекратился. Сменился шарканьем, двигающимся к нему.

Тьма родила огромный черный сгусток. Он вышел, пригибаясь под притолокой. Встал напротив, шумно сопя сквозь толстые бинты, укутавшие лицо. Стянул на шею морской шарф и ткнул Егора пальцем под дых. Так, что на какое-то мгновение мир вспыхнул сверхновой и стало очень больно. А потом, пошарив под огромным кожухом, достал легкий охотничий топорик и поднял его прямо к лицу Егора.

Тот всхлипнул, так сильно захотелось жить. Или хотя бы умереть не очень больно.

– Мужик, ну чего ты, мужик? У меня схрон есть, покажу, только отпусти!

Лезвие топорика оказалось совсем близко. Великан что-то заворчал, обдал горячим дыханием, показал на топор, несколько раз топнул левой ногой, чуть покачнулся на ней же. И снова показал топорик. Топорик…

Егор понял. Егор вспомнил. Он его видел. Утром. У хромого. На поясе, в специальном кармашке. А потом, когда шли, топорика не было. Потерял? Да-да, точно, так и есть! А великан… он тоже там был, в тумане, на том берегу Сока, точно!

– Я покажу, проведу!!! Только не убивай, пожалуйста!

Великан одобрительно ухнул и разрубил узел, стягивающий запястья Егора. А заодно отхватил у него два пальца. Егор сдавленно взвыл и, торопливо закивав – снова в аэропорт? да пожалуйста! – кинулся бинтовать обрубки.

* * *

Морхольд спустился с подножки на перрон. Покосился на контролера, взыскавшего с него дополнительные три патрона за Жуть, не вовремя высунувшую мордочку из расстегнутого ОЗК. Поезд оказался высший класс. Даже половина сидений сохранилась. Хотя за них пришлось отдельно доплатить целых две «семерки». Но зато с комфортом проехал минут десять. Ему понравилось. Как в старые добрые времена до Беды.

А дальше? А дальше таможня. Прям беда-а-а…

– Что в рюкзаке? – таможенник, скучающий серый тип в тужурке с крылышками, откровенно зевал. – Есть что запрещенное?

– Что запрещено?

– Политическая литература, агитационные материалы, взрывчатые вещества. Все остальное – милости просим.

– Нет у меня никакой политической агитации, и ВВ нет, – Морхольд почесал бедро. Вши уже успели достать. – Трусы есть, женские, красивые. Где продать можно?

– Ну, это просто, – тот зевнул. – Но вы задерживаете прочих. Платите и проходите. Рюкзак проверь, Саш.

– Зверь, – прогудел массивный Саша в «кирасе», «орехе» и упакованный с ног до головы только в качество. – Мутант.

– Проглядел, – таможенник лениво повернулся на стуле. – Ишь, какая милая зверушка. Кусается?

– Куда ж без этого? – Морхольд погладил Жуть. – Не она такая, жизнь такая. Смирная девчонка, проблем не будет.

– Еще десять семерок – и вали с ней куда хочешь.

Морхольд молча отсчитал патроны и пошел в само заветное Эльдорадо. Первый магазин опустел. Осталось патрона три. Всего выходит тридцать три. Пару-тройку дней прожить, надо полагать.

Вечерело. Надо было найти где переночевать. Вот только пользоваться услугами зазывал, толпившихся прямо за заборчиком таможни, он не стал. Клоповники ж втюхивают, не иначе. А вот…

«А вот» стояли прямо у самого спуска с платформы и в количестве трех штук. Самые натуральные рикши. Разве что одноосные повозки казались больше и вместительнее виденных в детстве из стареньких боевиков. И в качестве тягловой силы в них было аж по три двуногих скакуна. И зазывалы, стоящие перед небольшой группкой носильщиков, вели себя вовсе не как оставленные позади крикуны с картонками о ценах.

Серьезные важные люди, сразу видно. Один в какой-то карикатурной летной синей униформе, кожаной куртке-пилот и фуражке. Второй – мама не горюй! – в черной строгой паре и при галстуке, видневшимися под самым настоящим кашемировым пальто. А третий, опираясь на трость и поводя ухоженной бородой, хвастался меховыми отворотами длинной шубы и шляпой-цилиндром. Цилиндром, Ктулху, лакированным цилиндром.

– Ничего себе карнавал, – пробормотал Морхольд, опуская на землю рюкзак и опершись на рогатину, – видел бы нас Сальвадор Дали.

– Еще в какой дали, – пророкотал обладатель бороды, – Сальвадор-то еще в какой дали, любезный. На той стороне Атлантики.

– Ну да, – Морхольд кивнул, – что-то похожее я и имел в виду.

– Гостиницу ищете? – вежливо поинтересовался «пилот». – Тогда вам к нам, в «Летную». Классическая гостиница с номерами, душем в конце коридора, столовой.

– Неплохо, – Морхольд почесал бороду. – А спится у вас как?

– Если вам выспаться, – «галстук» крайне элегантно, не раскрывая рта, зевнул, – то это к нам. ВИП-Терминал, любезнейший, все на высшем уровне. И никакого шума, как у них, в общежитии. И даже одноместные номера.

– Мм-м, – Морхольд зевнул простецки, лишь прикрыв рот кулаком, – а как у вас насчет поесть, отдохнуть, так сказать, чтобы в кровати не одному…

– Это не к ним, мил-человек, – борода важно выпрямился, – к нам, в «Мулен Руж». Тут вам и поспать одному, и не одному, и ресторан, а не столовая, и «Пушистый барсук» с девочками. Да что там, земляк, сами летуны, которые настоящие, а не ряженые, у нас живут. Все, как один. Целый этаж занимают.

Морхольд кивнул. Дежа вю просто, прибытие будущего статского советника и кавалера Ордена Хризантем в столицу. Последний вариант его полностью устраивал. Бородач понял все правильно и, подмигнув, сам забросил рюкзак в корзину, закрепленную позади сиденья. Вскочил на подножку и пригласил Морхольда. Его коллеги уныло закурили и принялись высматривать гостей в толпе угрюмых и явно не очень богатых людей, тащивших, как понял в поезде Морхольд, товар для завтрашнего базара.

Рикши, услышав щелчок кнутом, дружно хакнули и понесли. Да так, что повозку подкинуло на месте.

– По делу к нам? – поинтересовался сопровождающий, глядя на умиротворенно раскинувшегося на сиденье пассажира. – Или отдохнуть?

Морхольд удивленно приподнял бровь.

– Приезжают, а как же-с, – бородатый поправил цилиндр. – Я же по основной работе конферансье, извольте знать-с.

И выдержал театральную паузу. Морхольд, подумав, решил не интересоваться – где же именно тот конферансил. Или конферансьерил?