К далекому синему морю

Морхольд пожал плечами.

– Во время универа пошла подработать. Ассистент менеджера по продажам. Так себе должность, если честно. Заявки, клиенты, отгрузки, претензии – и так по кругу. Хорошо, если менеджер толковый, рабочий. А то всякие бывали. Скинут на тебя дела, сами сидят, лазают по Контакту, качают порно за счет трафика, Лурк читают. В поле не выгонишь, а выгонишь, так не поймешь, чего они там делают.

– И?

– Ну, а в общем нравилось. Сложно, конечно. Каждая гнида, имеющая говнобудку на засраном рынке, так и норовит тебе показать, что он король мира, а ты раб. Натурально, работайте негры, солнце еще высоко. Вечером получите миску…

– … прогорклого риса и чашку тухлой болотной воды?

– Откуда знаешь?

– Встречался с твоими бывшими коллегами. Фольклор у вас один и тот же. И про работу вот точно так же, да. Разве что обычно сам рассказчик работает, а остальные за его счет живут.

Она уставилась на него своими прозрачными глазами и фыркнула.

– Ты посмотри, не человек, а рентген. Прямо насквозь всю просветил.

– Ну, прости. Пожалуйста.

Прозрачные глаза смеялись. И совершенно не казались злыми.

– Ладно, шут с тобой. Мне тогда только двадцать три исполнилось, повысили, сама стала региональщиком. Должна была лететь в Питер, на какой-то там слет. Повезло, вызвала такси раньше, приехала в аэропорт. А тут… Ну, понимаешь.

Да уж, Морхольд понимал. Ему повезло еще больше. Он вообще торчал глубоко в области, поехав встретиться с знакомыми. Вспоминать, как они добирались к людям, не хотелось. Первый год тогда вообще оказался страшным. Если бы не…

– Тяжело было, – она вздохнула. – Тяжело в плане… восприятия всего этого. Сюда ведь не долетело практически ничего. Да и это не главное. Тут хватает глубоких тайн. Аэродром же, строился в СССР, когда к ядерной войне готовились не в пример лучше. Вот нам всем и повезло. Особенно летунам.

– Хранилища?

– Да, – она кивнула, – это на самом деле не секрет. Только попасть туда… Ты не за этим сюда пришел?

– Мне бы на юг добраться, – проговорил Морхольд, – куда подальше. Как думаешь, получится?

– Зачем?

– Семья моя там.

– Тебе говорили, что ты на всю голову… ну, это?

Морхольд усмехнулся. Женщина вздохнула. После такой ухмылки все вопросы пропадают сами собой. Если не понять этого, вопросы могут пропасть вместе с выбитыми зубами.

– Я помогу тебе, – она оделась и села рядом. – Только обещай мне одну вещь. Пусть и покажется глупостью… Хорошо?

– Какую?

– Не напортачь, дойди и не погибни попусту. Пожалуйста.

– Тебе оно зачем?

Женщина улыбнулась.

– Порой хочется верить в чудеса. И делать их самой.

Она встала. Не таясь, открыла сейф в стене.

– Тебе патроны-то еще нужны? В магазинах или в пачках?

* * *

Бар шумел и гудел. Народу прибыло. Пахло спиртом, потом, коноплей и прожиганием жизни. Пир во время чумы.

Электричества не жалели. Яркие разноцветные сполохи шарахали по глазам, колонки порыкивали, сменив рок на блюз. Хрипел певец, немолодой дядька в брюках с карманами, с грачиным хитрым лицом, наигрывающий что-то про великую реку Золотуху. Девки на стойке все так же отжигали. Разве что исполнительницы сменились. Люди – и мужчины, и женщины – явно что-то выжидали. Или ждали кого-то.

Приглядевшись, Морхольд рассмотрел монтируемый пилон прямо за гитаристом. На которого большинство веселящихся уже перестали обращать внимание. Как обычно, сиськи и задницы, что наверняка скоро закрутятся у шеста, интереснее умных слов. Гитарист ушел.

– Нам дальше, – женщина кивнула на дальнюю часть. – Там тот, кто тебе нужен.

– Кликман?

– Ну не Лепешкин же, – она усмехнулась. – Умный он парень, а занимается всякой хренью. Давно бы к себе взяла, будь поспокойнее.

– А почему он?

– Летающий Элвис-то? В такую погоду самолеты не выходят. Только если опасность какая-то, либо что-то очень срочное и дорогое.

– Самолеты?

– Да, моторно-винтовые. Хранились под землей.

– Какие модели?

– «Ла».

– «Ла?!»

– Именно. Настоящие, боевые. И ИЛ-2. Серьезно тебе говорю.

– А у Кликмана тогда что?

– Дирижабль. Транспортный дирижабль. «Сокол Элвис».

Морхольд почесал щеку. Такой дикости он еще не встречал. Штурмовики и дирижабль. Дирижабль с именем «Элвис».

Тем временем дальний угол стал ближним. Огороженным крепкой дверью и двумя серьезными типами с «Кедрами». Летунов явно старались охранять по высшему разряду.

– Со мной, – женщина одним движением брови раздвинула хмурых ребят в стороны и вошла. – Не отставай.

Морхольд отстал. Потому что гитарист уже оказался здесь. «Здесь» его явно ждали теплее. На столик рядом с ним, сидящим на табурете, выставили темную бутыль с крепким, тарелку с горячим куском мяса и пепельницу. Из-за слов гитариста Морхольд и остановился. Слышно было плохо, шум из-за двери все же прорывался, но он смог разобрать что-то про косарей. Полностью услышать получилось только один куплет. Ну, или полтора. Или даже два. Про косарей, их славный труд, радостную песню соловья.

Женщина терпеливо ждала. А он слушал. Странные глубокие сильные слова.

– Пойдем, – она дождалась последних переборов и дернула за рукав. – Он уже здесь. Вон сидит. Да что такое… Сейчас подойду. Послушай, я тебя прошу…

Морхольд посмотрел в прозрачные и кажущиеся холодными глаза.

– Не лезь к нему сам. Вон он, в углу. Уже набрался. Если только уходить не станет. А я быстро.

Она скрылась за барной стойкой. Морхольд огляделся. Сидевшего у большого окна, в самом углу, Кликмана сложно оказалось не заметить. Даже посреди всего местного балагана из адской смеси прошлой жизни и модных современных веяний, тот выделялся. Кожаная летная куртка, цветастый платок в расстегнутом воротнике светлой сорочки, баки и кок, как у того самого Элвиса, и темные очки-капли. Красавец-мужчина, что и говорить.

Стоило, наверное, последовать ее совету, если бы не «но». Послушай женщину и сделай по-своему. Тем более, собственные проблемы Морхольд любил решать сам. Чтобы не быть никому должным. Даже красивым и интересным женщинам с серьезным положением в обществе.

Барная стойка здесь смотрелась… благороднее. Полированная мраморная плита, хром, немного дерева. Бармен с явными признаками африканской крови даже и не удивил.

Глубокие низкие диваны, одинаковые столы, блестящие и чистые. Лакированные деревянные панели по стенам и плакаты, разные, от голых красавиц до непременных самолетов. Или даже красотками без одежды на фоне самолетов. Закрытые стальными пластинами окна. Хотя одно, широкое и высокое, оставалось свободным. Выходило, как понял Морхольд, на летное поле.

Летунов оказалось не так много. Человек десять. Куда больше вокруг них вилось явных прихлебателей. Само собой, девки, яркие, расфуфыренные и ухоженные. Какие-то мутные типы, за несколько метров отдающие спекуляцией и ростовщичеством. Строгие дядьки в камуфляже, явно борющиеся за внимание с самими пилотами. Время шло, люди оставались собой. Возле альфа-самцов кучковались беты и прочие.

– Земляк, – Морхольд подошел к бару, показал на Кликмана. – А что пьет вон тот мрачный человек, прячущий зеркала души за темным стеклом очков?