К другим берегам

– Ты прекрасно понимаешь.

– Да, - сказал брат, - я понимаю.

Я не знал, о чем они говорят и, вместе с соломинкой, углубился в коктейль. Да они, кажется, и не обращали на меня внимание.

– Так будет лучше.

– Кому?

– Нам.

– Ты этого хочешь?

– Да.

– Делай, как знаешь.

– Все будет хорошо.

– А вдруг - нет?

– Не говори глупостей. Я советовалась...

– Только не со мной!

– Успокойся, все будет хорошо.

– До моего приезда ничего не делай, пожалуйста.

– А ты не можешь остаться?

– Мне нужно ехать. Ты ведь можешь неделю подождать?

– Я и так жду, не знаю только чего...

– Не начинай, мы говорили об этом.

– Говорили, и будем говорить.

– Не надо.

– Нет, надо!
– сказала она очень резко.- Тебе бы нужно побыть со мной, а ты рвешься куда-то. Кто у тебя там?

– Не говори ерунды. У меня есть ты.

– Ах, вот как! Поэтому ты не можешь остаться?

– Я не заставляю тебя делать это.

– Хватит! Сама знаю, что делать...

Тут брат вспомнил обо мне.

– Ну-ка, пойди, погуляй.

Я допил коктейль. На дне стакана, вокруг подтаявших кубиков льда, осталась белая пена. Я встал из-за столика, вышел. Сел в тени, на скамейке, под большим деревом, рядом с невысокой оградой бара. Было видно, как они говорили, только слов я не слышал. Сначала говорил брат, потом отвечала она, потом опять говорил брат и вдруг она заплакала. Потом они встали и вышли. Глаза у нее были припухшие. Она вытирала их скомканной салфеткой. Брат шел рядом.

– Идем,- сказал он, обращаясь ко мне.

Не разговаривали до самого дома. Брат на следующий день уехал. Через три дня я пошел в школу. Лето прошло. Мы никогда уже не ходили купаться втроем. В конце недели пришла телеграмма, которая извещала о том, что брат попал в аварию. Мама поехала к нему. Я остался дома. Мама вернулась дня через три-четыре и сказала: "слава Богу, ничего страшного нет". У него оказалась сломана ключица, выбита коленная чашечка на одной ноге, другая нога сломана в двух местах. В общем, он легко отделался, по мнению врачей.

Брат вернулся домой через месяц. В руках у него была палка. Выглядел он неважно. Мне было жалко его. Его девушка лишь однажды позвонила нам. Она выспрашивала у меня разную ерунду, вроде того: как я учусь, как у меня дела, как мама, и тому подобное... Я ждал, когда она спросит о брате. Она спросила о нем позже и таким беспечным голосом, точно вчера рассталась с ним. Я сказал, что знал и, кажется, очень резко. Больше она не звонила.

У них все закончилось в один день. Было еще тепло. Брат спал внизу, а мы с мамой перебрались на второй этаж. В этот день я договорился с приятелем идти ловить рыбу, и встал пораньше. Еду, которую с вечера приготовила мама, завернул в тонкую, шуршащую бумагу и вместе с банкой, в которой была наживка, сунул в рюкзачок. Потом взял бамбуковую удочку, спустился по лестнице. Тут все и услышал.

– Ты и сейчас пьяна...

– Это не важно.

– Вот как.

– Я решила зайти...

– Для этого нужно напиваться?

– Возможно.

– Что с тобой случилось?

– Ничего. Ровным счетом ничего. Как твоя машина? Не скоро сядешь за руль?

– Прекрати.

– Что прекратить? Все кончилось, неужели ты не понимаешь? Все кончилось,- повторила она.

Брат молчал.

– Теперь ты знаешь,- сказала она.
– Мы скоро уедем...

– Что ж,- сказал брат,- может это к лучшему.

– Да,- сказала она.

– А теперь - уходи.

– Прощай,- сказала она.

Брат молчал.

Я, со своей бамбуковой удочкой, спрятался за угол дома. Я видел, как она шла вниз по ступеням, держась за перила. Она была красивая и совсем чужая. В комнате брата было тихо. Девушка потом уехала из городка, а брат... Не важно! Ведь это была обычная история... Пожалуй, только мне она когда-то казалась не совсем обыкновенной. Может потому, что я только-только начал думать о девушках, и они были для меня загадкой, а может быть... нет, не знаю. Теперь трудно в этом разобраться.

Бракоразводный процесс.

На улице лил дождь. В комнату вошла женщина. Она держала зонт. Её аккуратные, короткие волосы были подвернуты внутрь.

– Садитесь, пожалуйста,- сказал чиновник,- слушаю вас.

– Я,- немного неуверенно, нащупывая нужные слова, сказала женщина, присев на краешек стула,- я по поводу развода.

Чиновник достал несколько исписанных листков бумаги.

– Вас как зовут?

Женщина назвалась. Чиновник отыскал листок, показал ей.

– Ваше заявление?

– Да, мое.

– Оно только с вашей стороны?

– Да.

– Ваш муж согласен с разводом?

– Думаю, он против.
– сказала женщина. Она опустила голову, ее глянцевые волосы поникли.- А без его согласия разве нельзя?

– Почему же, только это займет больше времени, и вам придется объяснить причину развода.

– А если я не стану объяснять?

– Вы должны понять, я спрашиваю не из любопытства. Ваше объяснение попадет в протокол, вы его подпишете, и делу будет дан ход. Это в ваших интересах, не так ли?
– разъяснил чиновник скучным голосом.

– Да, верно,- ответила женщина.

– Я приглашу секретаря.

– Зачем?

– Вести протокол.

– А вы сами не могли бы его составить? Мне так неловко говорить об этом.

– Вообще-то, положен секретарь... Хорошо, обойдемся без него.

В комнате стало тихо. Было слышно: за стеной, картаво тараторила печатная машинка.

– Не знаю с чего начать.
– сказала женщина, стараясь не смотреть на чиновника.

– Хорошо, я буду спрашивать, а вы - отвечайте.

– Да.

– Попробуйте объяснить причину вашего желания развестись.

Женщина задумалась.

– Знаете,- она была молода, привлекательна, и чиновнику было приятно смотреть на нее,- муж у меня верующий человек. Когда мы познакомились, он говорил, что верит в бога, но я не придала этому значения, потому как не знала, насколько он религиозен. А, впрочем, если бы и знала!.. Я не сказала ему... Я была замужем два года, мы развелись, детей не было. Я решила: не стоит об этом говорить.

– А почему вы так решили? Были опасения?