Кабахи
Шрифт:
— Хорошо, согласен. Будем палить у большого дуба, а на остальные участки сразу пошлем тракторы. Это я беру на себя.
— Но, повторяю, палить стерню только между дорогой и кустом боярышника, там, где комбайн не брал под корень — Русудан смотрела в лицо председателю твердым взглядом.
— Ладно! — коротко заключил председатель. — Вопрос решен. Только надо как можно быстрее вывезти обмолоченную солому с полей.
— Дозволь мне сказать слово по-простецки, Нико.
— Ну давай, Элизбар, что ты хочешь сказать?
— Не будем больше складывать солому на краю участков. Раз уж
— Правильно! — согласилась с заведующим животноводческой фермой Русудан. — В прошлом году всю солому растаскали прохожие, и зимой нам не хватило грубых кормов. Давайте хоть в этом году распорядимся поумней. Прав был ветеринарный врач, когда корил нас за это. Давайте же постараемся, чтобы весной не было больше падежа скота.
— Кстати, так оно будет и бережливей — не придется зимой опять тратить время и силы на привоз соломы с поля. Одним выстрелом двух зайцев убьем. — Реваз переменил ногу и обхватил теперь другое колено.
Председатель долго молчал, рассматривая свои руки, сложенные на столе.
— Ты, конечно, прав, Элизбар… Только придется нам все же сначала скопнить солому на краю участков. С пахотой задерживаться нельзя. И надо еще вовремя позаботиться об отборе семенного зерна. С одним только триером не управимся — придется посадить женщин, чтобы руками перебирали. Закончим уж с семенным зерном, засыпем его и скинем с плеч эту заботу.
— Только не будем больше хранить его в старой церкви, а то опять придется осенью покупать семена в Акуре или в Ахалсопели.
— А где же его хранить, дочка, другого-то места у нас ведь нет!
— Амбар нужен. Надо построить сухое зернохранилище. В церкви одно-единственное окошко, да к тому же до того узкое, что сквозь него и воробей не протиснется. Сырость там такая, что за неделю зерно прорастает.
— Русудан права. Нам необходим амбар, хоть для семенного зёрна.
Председатель даже не оглянулся на Реваза — словно и не слышал, что тот сказал.
— Женщин созвать поручаю тебе, Сико. Скажи Марте Цалкурашвили, пусть будет за старшую. Она уже, должно быть, поправилась. Ну-ка, Тедо, что там у тебя еще?
Рыжеволосый бригадир растерянно заморгал и прочел скороговоркой:
— Сенокос на горе Пиримзиса.
— Да, на это дело не легко будет народ подобрать. Косить умеют далеко не все, а молодежь и не старается научиться. Ну, Эрмана, говори — кто из твоих комсомольцев поедет в горы траву косить?
— Так сразу не сумею сказать. Кто там у нас из ребят умеет косить, ума не приложу. Вот, может, Джавахашвили справится.
— Какой Джавахашвили?
— Дата.
— Это один. Еще кто?
— Coco умеет, сын Тонике, да он не поедет.
— Почему не поедет?
— Откуда я знаю? Не поедет, и все.
— Кому же знать, как не тебе? — нахмурился председатель. — Ты секретарь, комсомольцы — твои.
— Да не поедет этот парень, балованный он.
— Зря мы время теряем — так ничего не выйдет. Надо послать тех, кто ездил в прошлом году.
— А старшим поставим Сабу Шашвиашвили.
— Очень уж сдал Саба, совсем постарел. Куда ему нынче в горы ходить.
— Так назначим Годердзи Шамрелашвили. Он и в прошлом году этим
делом ведал.— Согласен. И уж поручим самому Годердзи косцов подобрать. А ты, Элизбар, повидай завтра Левана и скажи ему от меня, что две большие сноповозные арбы нам сейчас нужны позарез. А ту пару колес, как только покроют кузницу крышей, оттащи к Миндии, пусть сдерет обручи с ободьев и поставит другие, потоньше, а то эти так толсты, что молодые буйволы арбу с места не стронут. Много там заявлений, Тедо?
— Прежде чем мы станем рассматривать заявления, я хочу сам заявить тут, на собрании: на складе мало медного купороса, и надо как можно скорее его достать, чтобы своевременно провести опрыскивание виноградников. С этим необходимо поторопиться, а то как бы не пришлось покупать на стороне. Рыночная цена всемеро, а то и вдесятеро выше государственной. — Реваз с озабоченным выражением лица почесывал свернутой в трубку газетой широкий подбородок.
— А ведь привезли купоросу не мало — куда же он делся? — удивился бригадир первой виноградарской бригады.
— Вот Лео, наверное, знает.
— Лео, Лео! Чего вы все от меня хотите? Может кто-нибудь сказать, что он просил купоросу и я ему не отпустил? Сколько я принял, столько у меня и было. Пока весь не выйдет, я обязан каждому отпускать.
— Вот, Лео, говорят, совсем мало купороса осталось. Куда ушли так быстро три тонны?
— Не забрал же я этот купорос к себе домой! Шашлыка из него не изжаришь и хлеба не испечешь. Ступайте посмотрите — сколько осталось, все там на месте.
Председатель не стал продолжать этот допрос. Он глянул искоса на бухгалтера, сразу же отвел от него глаза и сказал:
— Ладно, пока есть, выдавай. Ну, Тедо, зачитывай заявления.
— А купорос?
— Читать или излагать содержание? — спросил Тедо.
— Как тебе удобней. Впрочем, ты ведь их уже читал, так что можешь пересказывать. Скорее окончим собрание.
— А купорос?
— Купорос у нас на исходе, дядя Нико. Как бы не кончился в самое неподходящее время, — напомнила Русудан.
— О купоросе Лео позаботится.
— Сын Датии Коротыша Автандил просит выделить ему приусадебный участок. — Тедо водил веснушчатым пальцем по строкам. — Говорит, что отделился от отца и хочет ставить свой дом.
— В чьей он бригаде?
— В моей, — поднялся с места Маркоз.
— Как работает?
— Ничего, работает неплохо.
— Удовлетворим его просьбу?
— Надо удовлетворить. Парень стоящий.
— Давай сюда заявление. Дальше!
— Дальше тут акт.
— Какой акт?
— На птицеферме околело от воспаления легких двадцать восемь цыплят. Просят списать.
— Дальше?
— Опять акт.
— А это о чем?
— Опять с птицефермы. Пятнадцать курочек сдохли от гнойного воспаления яичников.
Тихий смех пробежал мелкой рябью по рядам присутствующих.
— Что там у вас случилось, Нато? Что за мор вдруг напал на кур? Врачу не могла сказать?
Женщина средних лет отвернула большую голову к окну.
— Дохнут — что ж я могу поделать? От смерти рукой не загородишь. Вон, посмотрите, в конце акта — подписи и ветврача, и ревизионной комиссии. Давно уж дохнут.