Кабинет фей

Не успела королева еще оправиться от изумления, как ей пришлось зажмуриться — так ослепительно было сияние открывшегося ей дворца, целиком сложенного из бриллиантов — стены и крыши, полы и потолки, ступени и даже террасы. Она была так восхищена, что не смогла сдержать громкого восклицания, спросив у любезной старушки, что привела ее сюда, явь это или же сон.

— Разумеется, это все наяву, — отвечала ей та.

Тут врата дворца отворились, из них вышли шесть фей, да еще каких! Прекраснейших и расчудесных из всех, которых когда-либо знавала империя фей. Все они склонились перед королевой в глубочайшем реверансе, и каждая преподнесла ей по цветку, сделанному из драгоценных камней, так что получился целый букет: тут были роза, тюльпан, анемон, аквилегия, гвоздика и алый цветок граната.

— Сударыня, — сказали они ей, — самый лучший знак нашего к вам расположения — это позволить вам лицезреть здесь всех нас, но мы с большой радостью сообщаем, что у вас родится прекрасная принцесса, и назовете вы ее Дезире — Желанная, ибо, надо признать, уж очень давно вы ее желаете. И, едва она появится на свет, не забудьте непременно послать за нами, ибо мы хотим даровать ей достоинства самые всевозможные: вам стоит лишь взять дарованный букет и назвать каждый цветок, подумав о нас, — тогда мы явимся в вашу опочивальню.

В восторге королева бросилась им на шею, и обнимались они крепко добрых полчаса. Потом феи упросили ее войти к ним во дворец, великолепие которого описанию не подвластно; дело в том, что строить его они пригласили того же архитектора, что возвел дворец Солнца, и он сделал все как там, только в миниатюре [256] . Королева, которую такое сияние немного слепило, то и дело щурилась. Они провели ее в сад, полный невиданных плодов: абрикосы крупней человеческой головы, а вишню можно было съесть, лишь сперва разрезав на четыре части, и на вкус она была такой сладкой, что, раз отведав, королева уже не хотела потом никаких других вишен. Были там и цукатные деревья, которые стояли все в сахаре, и при этом казалось, что они живут и растут себе потихоньку, как и все прочие.

256

…строить его они пригласили того же архитектора, что возвел дворец Солнца, и он сделал все как там, только в миниатюре. — Довольно прозрачный намек на Людовика XIV (короля-Солнце) и его резиденцию Версаль, строившуюся в течение сорока лет такими архитекторами, как Ле Во, Обрэ и Мансар.

Однако же не будем подробно рассказывать обо всех восторгах королевы, и как много говорила она о принцессе Желанной, и как благодарила прелестных созданий, объявивших ей столь чудесную новость, — тут уж ни одного слова нежности и признательности не было забыто. Фея Источника тоже удостоилась заслуженной благодарности, а королева оставалась во дворце до самого вечера — она любила музыку, и ей позволили послушать голоса, звучавшие как небесные песнопения, и надарили множество драгоценных подарков. Наконец, поблагодарив этих прекрасных дам, государыня вместе с феей Источника вернулись домой.

Дома давно уже тревожились о королеве и искали ее повсюду, думая-гадая, куда она могла исчезнуть; опасались даже, не похитила ли ее шайка каких-нибудь чужестранцев-сорвиголов, ведь она была так молода и красива! И вот все от души возликовали, когда она наконец возвратилась; она же, бесконечно обрадованная дарованными ей добрыми надеждами, очаровывала всех приятной беседою.

Фея Источника, проводив ее немного, удалилась восвояси. И тогда любезности и похвалы преумножились, и еще целую неделю оставалась королева на водах, не преминув навещать дворец фей в компании кокетливой старушки, которая сперва являлась ей в образе рака, а уж потом принимала естественное свое обличье.

Вот королева и уехала. Вскоре она понесла и родила принцессу, которую назвала Дезире — Желанною. Тотчас взяла она подаренный ей букет и один за другим принялась называть все цветы, да сразу и увидела, как слетаются к ней феи. Прибывали они на самых разных колесницах: в одну, эбеновую, запряжены были белые голуби, в другую, из слоновой кости, — стая воронят; еще были колесницы кедровые и из орлиного дерева [257] . Это означало, что приезжают они с миром и согласием; ибо когда они гневались, то запрягали свои повозки летающими драконами, огнедышащими змеями с горящими глазами или львами, леопардами и пантерами, на которых могли перелетать на другой край света в мгновение ока, так что не успеешь сказать «доброе утро» или «добрый вечер»; но на сей-то раз они пребывали в самом лучшем расположении духа.

257

…из орлиного дерева… — Орлиное дерево, или каламбак, алойное, или райское, дерево — род ароматической древесины, твердой, смолистой, жирной на ощупь и легко воспламеняемой. Получают обычно из дерева рода Аквилария (лат. Aquilaria), принадлежащего к семейству Волчниковые (Thymelaeaceae). В Восточной Азии высоко ценилось как лекарственное и курительное вещество; до начала XX в. в Европу привозилось очень редко.

Королева смотрела, как весело и величаво они входят к ней в опочивальню, а следом идут их карлики с карлицами, еще и согнувшись под тяжестью несомых подарков. Вдоволь наобнимавшись с королевой и расцеловав малютку-принцессу, они закутали ее в пеленки из такого тонкого и прочного полотна, что, пользуйся хоть сто лет — сносу им не будет. Феи сами сшили их в часы досуга; кружева были еще тоньше, чем то драгоценное полотно, и на них иглой и веретеном была выткана вся история мира и людей. Потом они показали распашонки и одеяла, тоже затейливо вышитые специально для принцессы: на них изображалась тысяча разнообразных детских забав. С тех пор как живут на свете вышивальщики и вышивальщицы, никто не видал ничего подобного [258] , — но стоило феям лишь достать потом саму колыбельку, как королева вскрикнула от восхищения, до того превосходила люлька все до сей поры ею виденное. Выточена она была из дерева столь редкой породы, что оно стоило сто тысяч экю за фунт. Ее поддерживали четыре амурчика — четыре шедевра, свидетельствующие о том, что подлинное искусство превосходит природную материю, даже и такую благородную, как бриллианты и рубины. В этих амурчиков феи вдохнули жизнь, так что, если младенец плакал, они принимались качать его и убаюкивали: чудо как удобно для кормилиц.

258

С тех пор как живут на свете вышивальщики и вышивальщицы, никто не видел ничего подобного… — Любовь к рукоделию роднит фей с богинями судьбы Парками, прядущими и обрывающими нить человеческой жизни (см. примеч. 3 к «Принцессе Веснянке» и примеч. 4 к «Сен-Клу»).

Феи сами покачали малютку-принцессу у себя на коленях, а пока пеленали, всю осыпали поцелуями, ведь она была так красива, что нельзя было взглянуть, не полюбив ее. Заметив, что ее пора покормить грудью, они тотчас ударили оземь волшебными палочками, и появилась няня в точности такая, какая нужна таким вот очаровательным крепышам. Теперь оставалось лишь наделить младенца дарами, что феи не замедлили сделать; одна даровала ей добродетель, другая наделила разумом; третья — чудесной красотой, четвертая — счастливой судьбой, пятая — долголетием во здравии; и наконец последняя пожелала, чтобы у нее всегда хорошо получалось все, что она ни задумает.

Счастливая королева успела уже много раз поблагодарить их за всё благо, дарованное малютке, когда увидела, как в спальню вползает такой огромный рак, что его туловище едва-едва пролезло в дверь.

— Так вот оно что! Неблагодарная, — воскликнул рак, — а обо мне вы даже не соизволили вспомнить! Да где ж это видано, что фея Источника так скоро позабыта вами вместе со всеми знаками доброго расположения, вам оказанными, — да разве не я привела вас к моим сестрам? Как! Их вы позвали, а мною одной пренебрегли; так я и думала о вашей дружбе — ей бы продвигаться вперед, а она давай пятиться назад; вот почему я и предпочла явиться вам в образе рака.

Королева, безутешная от совершенной ошибки, перебила ее, испросив прощения и все повторяя, что думала, будто назвала и ее цветок среди других, и что ее просто запутал букет из драгоценностей; что она неспособна забыть оказанные феей благодеяния и умоляет ее не лишать ее своей дружбы и особенно — быть благосклонной к принцессе. Феи, опасаясь, как бы она не наслала на нее нищету и беды, хором старались смягчить ее.

— Дорогая сестрица, — уговаривали они, — пусть Светлость Ваша не сердится на королеву, никогда и в мыслях не имевшую вас расстроить, сбросьте, пожалуйста, эту рачью кожу, мы хотим увидеть, как вы обворожительны.

Я уже говорила, что фея Источника была дамой весьма кокетливой, и похвалы сестер ее немного улестили.

— Да ладно уж! — сказала она. — Решила я было содеять великое зло Желанной малютке, да теперь не стану; но вот навредить ей хочу, это точно, и никто мне в этом помешать не сможет; однако, так и быть, скажу, что если она увидит солнечный свет до того, как ей исполнится пятнадцать лет, — вот тогда она попомнит меня, а может быть, и с жизнью расстанется.

Решения ее не смогли поколебать ни слезы королевы, ни мольбы знаменитых фей, и она гордо ретировалась задом, так и не сбросив обличье рака.