Качели судьбы

— Вы это так называете?

— А вы, Антон Антонович?

— Долг, Лариса. Я своё дело всегда называл долгом по отношению к своей стране. И, поверьте, в любой стране, при любом режиме внутренняя защита существует.

— Вот видите! — Лариса отбросила лёгким движением ладони прядь волос со лба. — Я была права. Вы правильно говорите, но общо. Доносительство на своих товарищей, это совсем другое. От меня требовалось именно это. А ведь я так поначалу жалела, когда вы исчезли и появился Геннадий Николаевич.

Они немного помолчали. И тут, наклонившись через стол, Лариса спросила:

— А вам не бывает жаль таких как я парней и девушек, которые с вашей помощью стали такими агентами, пишут «отчеты», а совесть мучает их?

Антон Антонович положил ладонь на её руку, напряжённо опирающуюся о стол, прижал на минуту и убрал.

— Да, — сказал грустно. — Геннадий Николаевич хорошо постарался…

Ларисе тоже стало грустно. Ей нравился этот человек. И он всегда был к ней по-отечески добр. Но сейчас, умный и проницательный, он не понимал: дело давно уже не в Геннадии Николаевиче. Или делал вид, что не понимает…

* * *

После обеда в кабинет заглянул лейтенант из отдела информации, положил перед Кандауровым сводку происшествий. Сводка занимала полторы странички: события вчерашнего вечера и сегодняшнего утра. В самом низу первой страницы было отпечатано: «В 6 часов 50 минут утра покончил жизнь самоубийством, прыгнув с балкона 9-го этажа собственной квартиры, Дмитрий Сергеевич Жилин, 26-ти лет, работник городского исторического музея. Факт самоубийства подтверждён свидетелем. Расследование ведёт капитан Семёнов».

— Миша! Лоскутов! — закричал Викентий и забарабанил кулаком в стену соседнего кабинета. Его помощник, вышедший туда недавно, заскочил в комнату с вытаращенными глазами.

— Ты чего, Викентий?

— Гляди! — Кандауров чиркнул ногтем по строке сводки. — Говоришь, здорово вчера пугнул парня?

Михаил прочёл, облизнул сразу пересохшие губы.

— Боже мой! Неужели это как-то связанно? Тогда, значит, он и в самом деле причастен к убийству? А сам… Не помогли ли ему выброситься?

— Вот ты на все эти вопросы и ответишь! Бегом к Семёнову, узнай, что он уже выяснил. А я организую машину.

Через два часа они вернулись в управление, мрачные и вымотанные. Сели друг против друга подвести итоги. Да, Дмитрий Жилин, 26-ти лет, жизнь свою прервал добровольно. Житель того же дома, Вячеслав Матвиенко, рабочий машиностроительного завода, в это утро делал зарядку у себя на балконе. Он серьёзно занимался вольной борьбой, имел разряд, поэтому — погода-непогода — всегда выходил по утрам на балкон в одних спортивных штанах. Он увидел, что по тропинке через сквер идёт Дима — сосед по квартире через стенку и по ближайшему балкону. Подъезды находились с другой стороны дома, и парень вскоре скрылся за углом. Но минут через семь стукнула, открываясь, дверь, и Дима вышел на балкон. Вячеслав к тому времени уже оставил гантели и растягивал на крутых плечах эспандер.

— Привет, — кивнул он парню. — Ранняя ты, Димка, пташка. Или дома не ночевал?

У них была лет десять разница в возрасте, но худенький, совершенно не спортивный Дима всегда вызывал у Матвиенко симпатию. Интеллигентный, приветливый парень, с пятилетней дочкой Вячеслава иногда играет во дворе так забавно… Но сейчас Дима не ответил, а сильно наклонился над краем балкона, глядя вниз. Там, внизу, тянулась неширокая полоса сквера, отделяя дом от оживленной автомобильной трассы. Летом это был привлекательный уголок, зелёный, с цветочными клумбами, где бегали дети и породистые домашние псы. Теперь же всё стало обнажено, неприветливо, пусто. Даже владельцы собак ещё не выводили своих питомцев — выходной, можно подольше поспать.

— Что ты там высматриваешь? — спросил Вячеслав. — Осторожнее! А то загремишь вниз, родителям горе принесёшь.

Дмитрий и вправду выпрямился, посмотрел на него и, как рассказывал Матвиенко, от этого взгляда ему стало не по себе.

— Верно! — Дима говорил быстро, как в лихорадке. — Вы правы, горе родителям принесу. Но ещё больше принесу им горя, если этого не сделаю! Простите и вы меня, Слава, но я рад, что вы здесь. Подтвердите, что я сам это сделал, сам решил.

Вячеслав больше ничего не успел ему сказать. Он был бледен, когда разговаривал с Кандауровым и Лоскутовым, и даже слегка заикался. Повторил несколько раз:

— Господи! Зачем он это сделал? И зачем я это увидел!

В прозекторской, где сейчас лежали останки Дмитрия Жилина, врач сказал: ни алкоголя, ни наркотических веществ, ни следов насилия… Родителей парня разыскивали: по словам соседей, они могли уехать на несколько дней на дачу в пригород. Вернее, у них была даже не дача, а капитальный дом в селе, доставшийся по наследству.

— Ключ ко всему — ваш вчерашний разговор… А, Миша?

— Думаю, да. Но что именно из сказанного мной? Вик! Не сам же Дима убил Климову?

— Это было бы слишком просто. А мотив? Разногласия по литературным и политическим привязанностям? Да это мотив лишь для психопата. Что там с его медицинской карточкой?

Лоскутов покачал головой.

— Я уже запросил. Там всё в порядке. К психиатрам не обращался.

— Ну, это ещё ничего не доказывает. Впрочем, я его даже в глаза не видел. Ты-то что думаешь?

— Вчера только тебе докладывал. А ты посмеялся: «гомики-милашки»! Если он и в самом деле был извращенцем, значит — с явными психическими отклонениями.

— Так ты допускаешь?..

— Нет! — Лоскутов зашагал по комнате, ероша светлую шевелюру и косясь на форточку: в комнате было сизо от сигаретного дыма. — Нет, Викентий! Вот что хочешь, а не верю я, не мог этот парень убить!

— Себя смог… — Кандауров задумчиво смотрел на суетящегося капитана. Вдруг улыбнулся. — Да открой ты форточку!

Родители Димы Жилина вернулись сами на другой день. И поговорить с ними сразу оказалось невозможно: отца увезли в больницу с сердечным приступом, мать находилась в тяжёлом шоке. А часа в четыре, когда уже стемнело и Кандауров, не любящий яркий свет, включил у себя в кабинете настольную лампу, позвонил Олег Белов. Даже взволнованные интонации не перекрывали серьёзного и торжественного тембра его голоса. Викентий непроизвольно улыбнулся, представив молодого аспиранта: как тот сосредоточенно хмурит брови, элегантным жестом отбрасывает со лба к затылку прядь волос…

— Я только что получил письмо от Димы Жилина. Парадокс: его уже нет в живых, а письмо пришло… Да, оно очень интересное. Именно для вас, Викентий Владимирович. Я дома… Хорошо, через пятнадцать минут выйду.

Кандауров спустился на лифте в дежурную часть, послал по адресу Белова машину. Вернувшись в кабинет, включил-таки верхний свет и сел к столу, уткнувшись подбородком в сжатые пальцы.

ГЛАВА 24

Приближалась развязка. Разгадка необъяснимого доселе убийства Ларисы Тополёвой-Климовой. Он, майор Кандауров, осязаемо, физически ощущал её близкий приход. Так, пробив плотную, застоявшуюся и, казалось, вечную жару, первый порыв свежего ветра неотвратимо предвещает близкий ураган. И не только потому, что сейчас серьёзный сероглазый парень принесёт письмо, в котором, возможно, все точки будут расставлены. Ведь два часа назад был ещё один звонок. Незнакомый мужчина сказал: