Качели в Пушкинских Горах

Все начинается сначала…

Быстрее всех понял, что надо делать, эрдельтерьер Бонни. Он сразу вцепился в рукав телогрейки, и хозяину с трудом удалось оттащить его в сторону. Бонни так хорошо усвоил этот урок, что, когда Иван Дмитриевич решил погладить его за сообразительность, Бонни лязгнул зубами, и только профессиональная сноровка помогла Ивану Дмитриевичу избежать собачьих зубов.

— Бестолочь! — в сердцах сказал наш инструктор и отошел. Зато хозяин был в восторге от свирепости своего пса.

Собаки смотрели на меня и рычали. Я же забыл снять ненавистную им телогрейку! Когда я снова появился на площадке, они встретили меня довольно миролюбиво. Бонни даже позволил себя безнаказанно погладить.

Настоящим камнем преткновения оказалось бревно. Собаки или вообще не хотели на него забираться, или же, стоило мне только отвернуться, моментально спрыгивали и куда-то убегали. Только Бонни храбро пробежал по бревну, стуча когтями. Хозяин потрясал поводком и воинственно смотрел по сторонам. Я отправил эту энергичную пару осваивать барьер, а сам принялся за Дэзи.

— Будем искоренять трусость! — заявил я, решительно хватаясь за ошейник.

— Вы с ней поосторожнее, ладно? — попросила хозяйка.

Дэзи смотрела на меня с мольбой и ужасом. Я втащил ее на бревно, и Дэзи, повизгивая, обреченно обхватила бревно лапами, всем своим видом показывая, что скорее умрет, но с места не сдвинется. Хозяйка смотрела на меня, как на палача. Я стоял, пахнущий псиной, потный, со слипшимися волосами, и мне было стыдно. Мне хотелось крикнуть: «Я не помощник инструктора! Я здесь просто так! Хочешь, я тебя нарисую?» Но я молчал.

Хозяйка Дэзи была симпатичной девушкой, но красавицей я бы ее не назвал. Лица красавиц мне кажутся скучными. Все пропорционально, все аккуратно, и характера не видно. Лица красавиц для иллюстрированных журналов, но не для живописи. А хозяйку Дэзи я бы с удовольствием написал. У нее большие серые глаза и пухлые губы. По лицу видно, о чем она думает. Сейчас она переживает за свою любимую Дэзи.

Жаль, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах…

— Вы первый раз сегодня? — поинтересовался я.

— Да, раньше мама приводила Дэзи, — ответила она.

— А имя Дэзи вы придумали?

— А что, плохо придумала?

— Замечательно, — ответил я. — Грин — каталог собачьих имен.

— Наверное, надо было Пальмой назвать?

— Жучкой…

— Грин — ваш любимый писатель, да?

— Мой любимый писатель Боборыкин, — ответил я.

— Боборыкин? — растерялась она.

— Он описывал старый быт. Писал про щи, которые хранили в бутылках из-под шампанского… Представляете, выходит к столу глава семьи, стреляет пробкой в потолок и разливает щи по тарелкам…

— Вы на меня обиделись? — вдруг спросила она.

— Не обиделся, — ответил я. — Мне действительно все равно, как вы назвали свою собаку…

— Бедная Дэзи, — сказала она. — Зачем ей ходить по бревну?

— А! Так вот почему вы ко мне подлизываетесь?

— Я? Подлизываюсь! Ну знаете… — Неожиданно она рассмеялась. — Дело в том, что Дэзи совсем не хочет ходить по этому бревну…

— Ничего, захочет! — Я снова схватил Дэзи за ошейник. — Это ей не по волнам бегать…

— По волнам бегала, если я не ошибаюсь, Фрези Грант, — сказала девчонка. — А Дэзи была дочкой старого Проктора…

— Все равно, — ответил я.

— Дэзи не бегающая, а падающая с бревна, — сказала она.

Я погладил Дэзи. Та лизнула мою руку. Породистая собака, а ведет себя, как дворняжка. Пятнадцать минут назад я ее этой рукой бил, а она ее лижет. Не знаю, почему, но мне вдруг до слез стало жалко Дэзи.

С одной стороны шел я, с другой — хозяйка, а по бревну ползла на брюхе Дэзи. Занятная картинка, если взглянуть со стороны…

Полтора месяца назад я гулял по городу и случайно забрел на эту площадку. Выл конец августа, я никуда не поступил, и беспрерывная ходьба отвлекала меня от тяжелых мыслей. Я никогда не думал, что улица, начинающаяся сразу за моим домом, окажется такой длинной. Я шел, шел и наконец увидел двенадцатиэтажный дом, который стоял, как восклицательный знак в конце предложения. Улица кончилась. Сразу за домом тянулись поля и холмы, а еще дальше виднелся лес. Но я не дошел до леса. Я увидел обнесенную железной сеткой собачью площадку, услышал голоса, выкрикивающие команды, увидел людей и собак. Это сейчас трава на площадке высохла и пожухла, а тогда она была зеленая. Рыжая колли бегала по траве и лаяла, и хозяин никак не мог поймать ее. Мне расхотелось идти в лес. Мне вдруг захотелось рисовать. Я не знаю, почему это случилось. Я подумал: «Вот трава, вот площадка, а за площадкой лес. И солнце садится… И рыжая колли бегает по площадке… Ничего не может быть прекраснее!»

Я забыл, что куда-то там не поступил, единственное, о чем я тогда жалел, что не взял с собой этюдник.

Так все просто. Утром я пришел на площадку и написал этюд.

Я снова почувствовал себя художником.

А когда прочитал объявление, что на площадку требуются помощники инструкторов, то немедленно отправился в районный клуб ДОСААФ и записался на двухнедельные курсы собаководства. Теперь, можно сказать, имею профессию…

Над площадкой плывут облака, но этого никто не замечает. Все заняты собаками, а собаки на небо не смотрят. К площадке подошел мальчик. На вид ему лет двенадцать. Он положил руки на сетку и замер. Я успел выкурить сигарету, а он все смотрел на площадку. Словно пришел в театр на интереснейший спектакль. У мальчика голубые глаза и светлые волосы.

— Ты чего здесь делаешь? — строго спросил я. Небольшая серая дворняга около него радостно завиляла хвостом. Заметив ее, я подумал, что, пожалуй, зря подошел к мальчику.

— Мы хотим заниматься… То есть я хочу записать Джима в вашу секцию… — запинаясь, проговорил мальчик.

— Ты опоздал. Прием окончен, — официально ответил я.

— Я живу на Обводном канале, — сказал мальчик. — Мы приехали на трамвае, потому что в метро с собаками не пускают…

— Ты меня не понял. Прием окончен месяц назад, — объяснил я.

— Видите ли… — Мальчик опустил глаза. — Мама говорит, что от Джима в доме нет никакой пользы. Она говорит, что он только ест и еще грызет стулья… Она хочет его отослать к бабушке в деревню, говорит, что он там будет дом охранять…

— Ну и пусть охраняет, — ответил я.

— У бабушки раньше была собака, — с тоской посмотрел на меня мальчик. — Но сосед застрелил ее… Он сказал, что она укусила его дочь, а на самом деле он был пьяный.

— Та собака тоже была… — начал я, но потом замолчал.

— Если Джим закончит вашу школу, его можно будет устроить охранять магазин или склад. Он будет получать зарплату и…

Джим вилял хвостом, норовя лизнуть мне руку.

— Ясно, — сказал я.

— Джим все умеет делать, — заверил мальчик. — А по бревну он бегал еще щенком. Хотите, мы вам покажем?

Я улыбнулся, представив себе, что Джим будет охранять магазин или склад. В первую же ночь все вынесут. Джим встретит грабителей, как лучших друзей. Почему мальчик этого не понимает?