Кадеты

– Уважаемый, в этом доме поселился новый комендант города. Не подскажите, в какой квартире?

Дворник вылупился на меня как на портрет императора. Впервые, похоже, его уважаемым обозвали.

– Дык это, в первом подъезде значитца, тама усё заняли.

– Благодарю, любезный!

На автомате достаю из кармана завалявшуюся банкноту в тысячу донских рублей и сую дворнику в руку. Тот так и остается стоять с открытым ртом, а я направляюсь в подъезд. Там две двери, методом научного тыка выбираю левую (она круче выглядит), тарабаню в нее кулаком. Дверь резко открывается, на пороге повзрослевшая Маша. То есть ее мама.

– Тебе чего, мальчик? – удивленно уставилась на меня.

– Здравствуйте. Мне Марию Вяземскую. Она здесь проживает?

– Да, а ты кто? Откуда Машу знаешь? – еще больше удивилась женщина.

– Мы с ней час назад познакомились. Хотя я могу и вам сказать, понимаете, дело в том, что я случайно услышал в госпитале, как искали вашего мужа, то есть отца Маши. Человек в кожанке, выглядит как чекист, с ним два красноармейца. Приехали они со стороны Царицино. Вот.

– И что? Ты им сказал, где его искать? – непонятно смотрит на меня Вяземская.

– Нет. Я ведь не знаю, с какой целью они его ищут. Так что я предупредил, а дальше вы сами думайте. Маше привет от Ростислава!

Поворачиваюсь и быстро ухожу. Оклика не последовало. Дворник проводил задумчивым взглядом, завтра суну ему керенку, посмотрю на реакцию. Булочная через дом, посетителей там по-прежнему мало.

– А куда вы черствый хлеб денете, если не продадите? – задаю вопрос продавцу.

– Утром в госпиталь заберут, – автоматически ответил продавец, потом спохватился, с опаской взглянув на меня. Получается, у него госзаказ, а он сплавляет туда непроданное, вчерашнее.

– А можно купить хлеб за советские, а булочку за царские деньги? – пытаюсь поторговаться.

– Что я с ними буду делать? Жопу подтирать? – нахмурился продавец.

Скидку тоже отказался сделать. Пришлось потратить все деньги, взял две булки хлеба и четыре булочки. Все равно кроме рынка, продуктов больше нигде не купишь, а на рынок завтра я достану денег. Сложил продукты в мешок, забросил на плечо лямки. Иду, нервничаю, хотя никаких оснований для тревоги вроде и нет. Вокруг спокойно, ни хулиганов, ни каких-либо демонстрантов и пикетов. Даже стрельбы не слышу второй день. Можно подумать я нахожусь в 21 веке в какой-то глухой провинции. А булыжная мостовая в лучшем состоянии, чем дороги в российской глубинке моего времени. Даже конский навоз мигом убирают шустрые подростки, на удобрение или топливо. Добрался до дома без приключений, у подъезда дежурит Нюся с таким же, как она оборванцем, неопределенного пола.

– Мы узнали! – радостно сообщает она.

– Да? Говори.

– Ты покушать обещал дать!

– Тогда идите к себе на чердак, я скоро приду.

Бродяжки сопроводили меня до квартиры, только потом не спеша побрели наверх. Не удивлюсь, если обнаружу их снова у двери. Двери открываю ключом, Марфа выходит на звук открывшейся двери. Думал, будет предъявлять претензии за самовольный уход, ошибся.

– Я молочка сменяла, напоила Артурчика и тебе осталось. Меда не было, распродали прошлогодичный, ежели кто и вынесет, то цены не сложишь.

– Хорошо, я вот тоже не с пустыми руками, – достаю хлебобулочные изделия. Марфа округляет глаза.

– Игде ж ты взял то? Кацман токмо лавку держит, так он на совецкие теперича торгует.

– У него, – подтверждаю я. – Выменял немного советских рублей, оставалась у меня зажигалка отцовская.

– Ты коли есть чего менять, мне давай, тебя обманут с расчетом, вокруг жулики, – советует Марфа.

– Так и сделаем, вот полушубок этот можно продать, тепло уже, а у меня поддевка теплая есть.

Марфа сразу принялась ощупывать подкладку и воротник, оценивать. Своего сына небось не оставила бы раздетым в марте. Могут и морозы еще быть.

– Ильинична, мне нужно немного еды, на троих ребят. Они для меня кое-что сделали, обещал покормить.

– Уж не те ли бродяжки, что у нас на чердаке обосновались? – насупилась Марфа. – С осени избавиться не можем от них.

– Ильинична, они же дети, там даже девочка одна, – укоризненно качаю головой. – Куда им идти, приютов нет.

– Есть, как это нету, они оттуда и сбёгли! Их осенью забрали, а они через седьмицу вновь тут.

– Да? Ну неважно. Короче, собери поесть, можешь нашу пайку урезать коли жалко детям, – чуть повысил голос. Ильинична, бурча что-то под нос, пошла на кухню, захватив хлеб. Я следом. Уцепил кружку с еще теплым молоком и две булочки, и к Артуру. Тот дисциплинированно лежит под одеялом, читает журнал.

– Ты почему так долго? – вскинулся мне навстречу, отбросив одеяло.

– Расскажу позже, вот держи гостинец.

Протягиваю булку. Артур осторожно берет, подносит ко рту, вдыхает, наслаждаясь ароматом.

– Нам в корпусе на завтрак давали такие, еще до Рождества, потом уже плохо стало с питанием. Где ты ее взял?

– Завел полезное знакомство, завтра на свидание пойду. Чуть позже расскажу все, сейчас вот перекушу и пойду за циркачей узнавать. Тут беспризорники живут на чердаке, разведали по моему заданию информацию.

– Я видел их в окно, – кивает Артур. – Трое: девочка и два мальчика.

Охренеть! Он из окна понял что девчонка, а я впритык не смог распознать.

– Ты не внук Шерлока Холмса? Дай догадаюсь: девочка двигается иначе?

– Не угадал Ватсон! Это элементарно, только девочку могут называть Нюська, а мальчиков Тяпа и Шило!

– Не факт, – пытаюсь спорить, – Тяпа могут и девочку обозвать.

– Могут. Но он говорил о себе в мужском роде – попал, узнал.

– Туше, – соглашаюсь я. – Но ты оказывается нарушитель режима: торчал у окна черт знает сколько времени, вместо того чтобы лежать в постели.

– Полежал бы ты, попробовал, – вздыхает Артур.

Молоко не допил, отдаю Артуру. Не люблю с детства его. Булочку растягиваю, отламывая по кусочку. А там детвора голодная ждет… Отправляюсь на кухню, готовый к стычке с Марфой.

– Вон возьми тем оглоедам, – кивает Марфа на стол. Негусто, но я ожидал меньше. Шесть пирожков, три сырых яйца, три маленьких соленых огурчика и небольшой кусок хлеба.

– Кипятка еще сделаю, пусть погреются, – решительно берусь за чайник. Марфа, поджав губы, молчит. Пригласить их в квартиру даже не пытаюсь предложить, она и нас то не сразу дальше порога пустила.

С припасами и чайником поднимаюсь на чердак. Дойдя до лаза, останавливаюсь в недоумении – лестницы нет! А как они туда забираются?