Кафедра

Примечательно, что группы Сущностей состоят из пяти-шести особей, во главе которых бесы. Уверен, это не только что вырвавшиеся из-за Границы твари, а заранее подготовленные диверсанты, которые скрывались в местных горах, ожидая команды.

— Хреново… Значит, операцию по прорыву в Бакле демоны готовили долго и основательно. Уверен, что неприятных сюрпризов нас ожидает много, — прокомментировал я вслух увиденное.

— К гадалке не ходи, — кивнул один из парней, держа в руках такой знакомый карабин с оптикой. — Но понимание происходящего не даёт нам иного понимания. Что делать будем? Здесь отсиживаться?

— Как тебя зовут?

— Гена Феклистов. Мог бы и запомнить имена своей практической группы.

— Теперь тебя запомнил. Ты же ведь с боевой кафедры? Значит, должен знать, что при прорыве Границы безопасных мест нет. Даже если твари нас сразу не найдут, то после захвата определённого куска территории выйдут демоны и своими схемами отрежут часть людской территории. Так мы окажемся в мире Преисподней. Незавидная участь. Лучше в бою погибнуть.

— Верно, — вздохнул Геннадий. — Тут с тобой, Родион, даже спорить не стану. Значит, устраиваем партизанщину, пытаясь тихо доползти до Бахчисарая? К нашему гарнизону мы точно не добежим: патронов и сил у всех осталось очень мало.

— Тоже бесполезное занятие. Не дойдём, — возразила ему Ксения.

— Значит, остаётся гарнизон, — принял решение я.

— Хочешь быстро погибнуть и не мучиться? — поинтересовался Феклистов.

— Нет. Идёте на прорыв, а я вас издалека подстраховывать буду. Кстати, верни хозяину карабинчик.

— Родион, понимаю, что это твоя вещь, но мне из чего отстреливаться? Одной саблей много не навоюешь.

— Вот, — протянул я парню револьвер. — Для ближнего боя самое то. Живыми останемся — вернёшь. Сколько у тебя патронов к карабину?

— Ну… Две обоймы по пять зарядов. И россыпью ещё… Сейчас, — вывалил он боеприпасы из карманов. — Девять. Итого девятнадцать выстрелов сделать можно. Но твари до тебя быстрее доберутся. Так что, Булатов, не очень ты хороший план придумал.

— Посмотрим, — не стал спорить я. — Смотрите внимательно на западную стену гарнизона. Видите брешь? Уверен, казаки её охраняют тщательно. Туда и пойдёте… Вернее, в густой траве поползёте. Я вас с холмика буду хорошо видеть. Как только пойму, что добрались максимально близко к стене и рядом с вами нет тварей, подам знак. Услышите выстрел — бегите к нашим со всех ног. Вначале я из карабина постараюсь к вам тварей сильно не подпускать. Ну а потом уже казачки поддержат огнём, когда поймут, что вы люди. Так что небольшие шансы прорваться имеем.

— А ты? Что будет с тобой и профессором? — спросила Лида Хвостова. — Его мы не донесём при всём желании.

— За меня не беспокойтесь. А что с Михаилом Владимировичем?

— Надорвался, — пояснил Сергей Книгин. — Он же весь бой нас своим Даром прикрывал. Твари не только от вас прорывались, но ещё и с тыла несколько появилось. А потом на огненный вал потратил больше сил, чем в резерве имел. Теперь энергетически распадается. Процесс ускоряется прямо на глазах. Если не оказать правильную помощь, то скоро умрёт. Я читал про такое. Страшная смерть!

— Ну, тут ему уже никто не поможет, — задумчиво проговорил я и подошёл к Знаменскому.

Тот лежал с открытыми глазами и тяжело дышал. Увидев меня, слабо улыбнулся и прохрипел.

— Если нас до сих пор не растерзали твари, значит, справился?

— В лучшем виде, — кивнул я. — Профф, ты понимаешь, что с тобой?

— Да. Шансов нет. Вижу по глазам, что и ты это понимаешь. Пришёл сделать «удар милосердия»?

— Его.

— Правильно, Булатов. Я бы, конечно, предпочёл сам застрелиться, чтобы твои руки кровью людской не пачкать, но стрелять нельзя, твари услышат. Так что, извини, придётся тебе взять грех на душу. Ещё… Прошу всех студентов отойти и не подслушивать.

Как только приказ был исполнен, Знаменский продолжил.

— Видел я твой боевой ножичек. Не буду спрашивать, откуда он у тебя. Да и кто ты вообще такой на самом деле уже неинтересно. Важно другое. Артефакт имеешь достаточно редкий. Я читал, что может не только тварей быстро развоплотить, но ещё и людскую энергию потребляет.

— Впервые слышу, что с людской силой работает, — честно признался я.

— Немудрено. Случайно узнали про эту способность и тут же засекретили. Ты же после активации пентаграммы совсем пустой должен быть?

— Как барабан. Неделя на восстановление точно понадобится.

— Вот и я о том же, — слабеющим голосом сказал профессор. — Перед ударом милосердия нарисуй своей кровью в районе моего сердца знак Приобщения. Помнишь?

Я молча кивнул.

— Молодец. Пока кровь не остыла, смело бей своим ножом. Силёнок во мне абсолютно никаких, но последний вздох одарённого имеет свою энергию. Так что не разрывай контакт с ножом и не вытаскивай его из раны, пока я не умру. Понял? Иначе и сам энергии никакой не получишь, и меня в зомби превратишь. Такое никому не нужно.

— Сделаю, Михаил Владимирович, всё как надо.

— Тогда начинай, а то скоро от боли орать начну. И вас воплями выдам.

Разорвав на груди профессора рубаху, я своей кровью нарисовал знак Приобщения.

— Подожди, — неожиданно прервал меня Знаменский, когда я взялся за Таракана. — Сними часы с моей руки. Сам уже не могу. Это подарок тебе, Родя. Сувенир, так сказать, с первой твоей практики. Надеюсь, не последней.

— Спасибо, Михаил Владимирович. За всё спасибо! И я вас не подведу! Прощайте… Пусть на том свете вы встретитесь с достойными людьми! Такими, как вы.

Удар в сердце был силён и точен. Я, как и сказал Знаменский, до последней секунды его жизни не вынимал оружие из раны, чувствуя, как энергия этого своеобразного, но очень сильного духом человека вливается в моё тело. И хотя мне очень хотелось прервать этот контакт, но я дал слово и сдержу его.

Эх, Михаил Владимирович! Ты же сам не понимал, на что подписал меня! Создал монстра из обыкновенного паренька Булатова. Превратил его почти в вампира, могущего питаться не только энергией Сущностей, но и человеческой тоже. И жаль, что это я тоже понял не сразу. Но когда-то Ликвидатору Сидо уже довелось стать почти что тварью. Так что знаю, как бороться с этой напастью. Во всяком случае, лет на сто задержу преображение. А дальше? Дальше будет видно. Сейчас у меня иные проблемы.

— Всё, — подойдя к притихшим ребятам, сказал я. — Михаила Владимировича больше нет.

— И как у тебя только рука поднялась? — всхлипнула Алиса.

— Заткнись, дура! — рявкнул на неё Феклистов. — Чистенькой решила остаться, переложив всю вину на Родиона? В убийцы его записала? Тогда, если тебя твари ранят серьёзно, на удар милосердия не рассчитывай! Лежи, дожидайся их зубов и когтей!

— Извините, — вытерев слёзы, покаялась Владимирская. — Просто очень жалко профессора. Как же мы теперь без него?