Каирская трилогия

Она ударила себя в грудь кулаком и воскликнула:

— Она прогнала вас!..

Он ответил, смеясь:

— Нет, дело не зашло так далеко. Проблема состоит в том, что мой выбор причинил ей боль из-за старых причин, связанных с моим покойным братом, — тут он посмотрел на неё выразительным взглядом, — и так как я не смог найти действительно убедительного способа против её протеста, то посчитал, что уместнее будет подготовить для супружеской жизни новое жилище…

Вскинув брови и покачав головой с некоторым сомнением, она спросила его:

— А почему вы не подождали в своём доме до свадьбы?

Он засмеялся, признавая свою капитуляцию, и ответил:

— Я предпочёл удалиться из страха, как бы не усугубить наше разногласие!

Как бы в насмешку она произнесла:

— Да уладит всё Господь наш…

И встала ещё раз со своего места, прежде чем закончить фразу, и направилась к окну, что выходило на боковой переулок; открыла его, впуская послеполуденный свет, так как створки машрабийи уже пропускали недостаточно света для освещения комнаты. Ясин обнаружил, что против воли и вопреки осторожности украдкой поглядывает на её драгоценное сокровище, маячившее перед ним, словно купол. Он видел её, когда она оперлась на диван коленями, а затем наклонилась на край подоконника, чтобы отодвинуть ставни. Перед ним предстало удивительное зрелище, оставившее в душе кровоточащий след. Чувствуя, что в горле пересохло, он задавался вопросом: «Почему она не позовёт служанку, чтобы открыть окно? Как могла она согласиться предстать перед его глазами, что только что были пойманы „на месте преступления“? Зрелище было подстрекающим, и ей это было известно. Почему и как, как и почему?..» Когда дело касалось женщин, он был проницателен и подозрителен. У него закралось нечто вроде подозрения, колебавшегося на пороге понимания. Он не хотел, чтобы понимание это приходило к нему, но и не хотел также, чтобы оно исчезло. Однако он поспешил опустить взгляд под воздействием всей серьёзности ситуации. Либо безумцем был он, либо — она, либо ни тот, ни другая… Был бы кто-нибудь, кто бы выручил его из этой дилеммы!..

Она выпрямилась, встав на пол, и отошла от окна, направившись к своему месту. Он быстро поднял глаза к «Бисмилле» на стене — до того, как она подошла к дивану — делая вид, что увлечённо разглядывает надпись, и не поворачивал голову в её сторону, пока диван не издал поскрипывание, возвестившего ему, что она уселась. В этот миг их глаза встретились. Он увидел в её глазах весёлый, лукавый взгляд, внушивший ему, что от неё ничего не укрылось, словно она откровенно говорила ему: «Я видела тебя!» Он пребывал в душевном и умственном волнении; ни о чём не имел ясного представления и боялся, что будет к ней несправедлив или даже подставит себя для обвинений. Ему казалось, что следует следить за каждым шагом, который он делает, за каждым движением, как бы ни одна оплошность не превратилась в позорный скандал.

— А погода всё ещё влажная и жаркая…

Голос её прозвучал естественно и спокойно, указывая, среди прочего, на желание нарушить молчание. Он с облегчением промолвил:

— Да, это так…

К нему вернулось спокойствие, хотя он всё ещё представлял перед своими глазами то зрелище, что увидел у окна. Невольно он поймал себя на мысли, что с удовольствием возвращается к этому снова и снова. Он желал бы наткнуться на что-либо подобное в одном из своих похождений. О, если бы и у Мариам было такое же тело!.. Разве не так говорится в Коране: «И пусть же ради этого состязаются состязающиеся»? Может быть, она — судя по его молчанию — предположила, что он всё ещё под воздействием того, что она сказала о его разногласиях с мачехой. Несколько игривым тоном он сказал:

— Не волнуйтесь об этом. Ничто в этом мире не заслуживает такого беспокойства!

Она замахала руками и головой, так что тело её как-то по-особому всколыхнулось, будто чтобы побудить его выкинуть из головы эти заботы. Он покорно улыбнулся и промурлыкал: «Вы совершенно правы». При этом он был на пределе сил, пытаясь взять себя в руки. Удивительно, но случилось что-то значительное. Внешне казалось, что ничего и не было, кроме разве что движения её тела, которым она хотела выразить презрение к таким делам, а заодно подтолкнуть к тому же и его. Однако это движение оказалось чрезвычайно важным, ибо указывало на её распущенность, кокетство и похотливость, вырвавшимся у неё механически, по забывчивости. Тем самым она сама прервала долго соблюдаемый этикет, требовавший приличия и скромности во время беседы, невольно обнаружив свою скрытую природу. А может быть, она сделала это специально?.. Он не мог выбрать одно из двух, однако больше не питал сомнений, что перед ним женщина, и впрямь достойная быть матерью дочери, имеющей такое прошлое, как Мариам!.. Он не мог изменить своего мнения, как бы то ни было, ибо то был притворно кокетливый жест танцовщиц, который не мог принадлежать порядочной даме! Волнение его длилось не более мгновения, сменившись вскоре ощущением похотливой и хитрой радости. Он принялся вспоминать, где и когда уже видел такой жест раньше: у Занубы?.. Или у Джалилы в ту ночь, когда она ворвалась в комнату, где находился его отец в доме Шаукатов во время свадьбы Аиши?… Ох… Это было то же самое, да!..Он представил себе, что несмотря на свой возраст, она даже восхитительнее и соблазнительнее, чем Мариам. На миг собственная природа одержала над ним победу и душа подсказала ему, что ему следует унять сердцебиение и не останавливаться ни на чём, если есть такая возможность!.. Ему хотелось смеяться от этой причудливой идеи — пойти по тому трудному пути, который никогда не был ему знаком — он никогда не считался одним из тех, кто может сдержать свои страсти… И куда же заведёт его этот путь? Возможно ли, чтобы он отказался от Мариам ради её матери?!.. Нет! Этого совсем не было в его намерениях. Но представьте себе собаку, что наткнулась на косточку, следуя на кухню: устоит ли она перед ней?.. И хотя то были не более чем мысли, фантазии и догадки! Подождём!..

Они обменялись улыбкой в тишине, что вновь нависла тенью над ними. Её улыбка была чем-то сродни приветствия гостя хозяйкой дома; его же улыбка была приправлена шёпотом удушающей похоти.

— Вы принесли свет в наш дом, Ясин-эфенди…

— Госпожа, в вашем доме нет недостатка в свете, ибо вы сами освещаете и дом, и всё, что есть в нём…

Она засмеялась, откинув голову назад и еле слышно пробормотав:

— Да почтит вас Аллах, Ясин-эфенди!..

Ему необходимо было вернуться к разговору о своей просьбе или попросить разрешения удалиться и назвать другой день для продолжения разговора… Но вместо этого он уставился на неё, без остановки бросая подозрительные взгляды, то долгие, то короткие в пугающей тишине. Такие многозначительные взгляды не могли скрыться ни от кого, имеющего глаза!! Он должен был передать ей и только ей одной свои мысли этими взглядами, пока не увидит в ней ответной реакции…

«Смотри себе под ноги, прежде чем поставить их на землю. И долой генерала Алленби. Мой пламенный взгляд — для тебя. Скажи, была ли ты искренней, ибо ни один безумец не сможет игнорировать это недвусмысленное намерение или заявить о твоей невинности? Вот, гляди: она как будто рассеянно поднимает и опускает глаза, и в то же время делает это с пугающим пониманием ситуации. Ты можешь сейчас сказать, Ясин, что потоп добрался до Асуана, и невозможно не открыть шлюз. И при этом ты ещё сватаешься к её дочери?! Безумец тот, кто начиная с сегодняшнего дня не верит, что существует безумие. Ты теперь самая желанная вещь для меня. А после этого будь хоть потоп… Твой взгляд меня обнадёживает!»

— А вы один живёте в Каср аш-Шаук?

— Да… Моё сердце принадлежит вам…

Эта фраза вырвалась под влиянием шайтана или ангела. Интересно, подслушивает ли их сейчас за дверью Мариам?

— Вы испытали одиночество в этом доме. Это просто невыносимо!..

— И правда, невыносимо!

Она неожиданно протянула руку к своей накидке и сорвала её с головы и шеи, обнажив их, словно оправдываясь: «Извините, жарко». На голове её был жёлто-оранжевый платок, и теперь можно было увидеть её прекрасную шею. Он некоторое время глядел со всё возрастающим беспокойством на эту шею, затем перевёл взгляд на дверь с вопросительным выражением: мог ли кто-то подстерегать его за ней?… Да помогут тому, кто пришёл сватать дочь и попал в лапы матери. В ответ на её оправдание он сказал:

— Чувствуйте себя комфортно. Вы же у себя дома, и нет никого чужого…

— Хорошо было бы, если бы дома была Мариам, чтобы я сообщила ей прекрасную новость!

Тут сердце его сильно забилось, словно она сделала ему знак о начале штурма, и он задался вопросом:

— А где же она?

— У наших знакомых в Ад-Дарб аль-Ахмар.

«Прощай, мой рассудок!.. Жених твоей дочери хочет тебя, а ты хочешь его. Да помилует Аллах тех, кто хорошего мнения о женщинах. Невозможно, чтобы в голове этой женщины был разум. Она была нашей соседкой все эти годы, а ты узнал её только сегодня!.. Безумная… Девица, которой под пятьдесят!..»

— А когда вернётся госпожа Мариам?

— Ближе к вечеру…

Он коварно произнёс:

— Чувствую, что мой визит затянулся…

— Ваш визит не затянулся, вы у себя дома…

С прежним коварством он спросил её:

— Интересно, могу я надеяться, что вы навестите меня?

В ответ она широко улыбнулась, словно говоря ему: «Я понимаю, что скрывается за этим приглашением», затем в смущении опустила голову, хотя от него не укрылся её театральный жест, он не стал обращать на это внимание, объясняя расположение квартала, где находится дом и как найти его квартиру. Она же слушала его, опустив голову и улыбаясь. Интересно, неужели она не почувствовала, что наносит огромный вред собственной дочери, посягая на её право самым бессовестным образом?!

— Когда вы почтите меня визитом?

Подняв голову, она пробормотала:

— Даже не знаю, что сказать!

Уверенным и убедительным тоном он сказал:

— Тогда я скажу за вас — завтра вечером я буду в вашем распоряжении!

— Но есть некоторые моменты, с которыми мы должны считаться!

— Мы вместе рассмотрим их… у меня дома!

Он тут же встал и хотел уже подойти к ней, но она сделала ему предостерегающий жест и повернулась в сторону двери, затем сказала так, будто единственным её намерением было избежать его нападения: