Как много в этом звуке…

— Бывает, — вздохнул бомжара, тяжело поднимаясь по лестнице.

Как и говорил Ваня, семнадцатая квартира выходила на площадку третьего этажа. Дверь была не заперта, но прикрыта, чтоб не шастали тут разные любопытные да любознательные. Труп уже увезли, но все остальные следы преступления были, как говорится, налицо — кровь, сдернутая на пол скатерть с круглого стола, разбитая посуда, остатки пиршества…

— Ты, Ваня, пока осматривайся, может, чего увидишь такого, что никто не увидел, — усмехнулся Зайцев, — а мне надо с ребятами потолковать, — он кивнул в сторону двух экспертов, которые, присев на корточки, что-то высматривали среди битой посуды. Бомжара отошел в сторону, чтоб не путаться под ногами у людей грамотных, занятых, озабоченных и чем-то очень недовольных. Хотя, с другой стороны, повода для хорошего настроения и у них не было.

Посидев на небольшом диванчике, Ваня прошел на кухню, увидев холодильник, внимательно осмотрел его содержимое и, огорченный, захлопнул дверцу. После этого он вернулся в большую комнату и заглянул в шкаф со стеклянными дверцами. Заинтересовавшись чем-то, он открыл дверцу, повернув торчащий из нее ключ, и вынул из темной глубины шкафа нераспечатанную бутылку шведской водки «Абсолют».

Когда Зайцев, отдав очень важные распоряжения, в поисках бомжары прошел на кухню, он увидел Ваню сидящим за маленьким белым столиком. Перед ним стояла початая бутылка «Абсолюта», рядом с ней — два хрустальных стаканчика. Не полномерные стаканчики, нет, нечто вроде крупноватых стопок. Закусывал Ваня черными блестящими маслинами.

— Приятного аппетита, — холодно сказал Зайцев, присаживаясь на кухонную табуретку.

— Спасибо. Присоединяйся, капитан, — Ваня придвинул поближе к капитану бутылку и второй хрустальный стаканчик.

— И тебе, Ваня, спасибо. Есть успехи?

— Да, кое-что прояснилось… У меня такое впечатление, что здесь, в этой квартире, произошло преступление. Может быть, даже убийство.

— Надо же! — удивился Зайцев.

— Но трупа я не нашел.

— Увезли труп. Тебя не стали дожидаться.

— И ножа не нашел. А он может оказаться орудием убийства.

— Это ты верно подметил, — кивнул Зайцев. — Видимо, убийца прихватил нож с собой, чтобы не оставлять следов.

— Он правильно поступил, — Ваня щедро плеснул себе в стопку шведской водки «Абсолют». — На ноже всегда остаются следы. Отпечатки пальцев и эти, как их… И другие. Ты и без меня знаешь. А о водке не печалься, у меня такое ощущение, что хозяину она больше не понадобится. Он свое уже выпил.

Зайцев долго молчал, нервно барабаня пальцами по столу.

— Знаешь, Ваня, а не сходить ли тебе на улицу, не прогуляться ли по свежему воздуху? Глядишь, на мыслишку на какую набредешь, а? Здесь, за этим столиком, с этой бутылкой ты ничего не высидишь…

— Капитан, а ты ведь прав. Прогуляюсь, — и Ваня, плотно завинтив серебристую крышку на горлышке бутылки, сунул ее в наружный карман куртки. В другой карман он опустил оба стаканчика.

— Не многовато будет? Спозаранку-то?

— Не себе, капитан. Все для дела. Ты бы заглянул ко мне вечерком, а?

— Неужто мыслишка забрезжила? — с надеждой проговорил капитан.

— А ты все-таки загляни… Чего не бывает!

Бомжара вышел на крыльцо, постоял, привыкая к яркому свету. Потом присел на ступеньку, огляделся. И увидел то, что хотел увидеть, — темную фигуру женщины в беседке, которая стояла невдалеке в зарослях кленового кустарника. Когда-то у этой беседки были лучшие времена — за ней ухаживали, по весне подкрашивали, обновляли ступеньки, латали крышу… Все это оказалось в далеком прошлом. Сейчас это было бестолковое, прогнившее сооружение, которое могло рухнуть от снега, от дождя, от ветра, от неосторожного движения случайного посетителя… И у пожилой женщины, которая просиживала в этой беседке целыми днями, тоже все было в прошлом. Никто к ней не приходил, даже в беседку никто не заглядывал, и она ни к кому не ходила — вымерли все ее и друзья, и подруги.

Хотя нет, вру. Ваня ее навещал, никогда не проходил мимо молча, не произнеся ни слова. Вот и сейчас он вошел в беседку, осторожно ступая по подгнившим доскам, и сел напротив женщины.

— Прекрасная погода, не правда ли, Марья Николаевна? Как протекает жизнь?

— Хх, — усмехнулась женщина. — Никак жизнь не протекает, Ваня. С некоторых пор жизнь вытекает. Как из дырявого ведра.

— Понял. А не хлопнуть ли нам по рюмке водки?

— Охотно! — ответила женщина, и что-то шалое, из далекого-далекого прошлого промелькнуло в ее глазах.

— Вот это по-нашему! — обрадовался Ваня и водрузил на щелястый столик почти полную бутылку шведской водки «Абсолют». Из другого кармана он вынул два хрустальных стаканчика и несколько черных маслинок. Стаканчики Ваня тут же наполнил водкой, с маслин сдул прилипшие в кармане крошки и посмотрел на женщину не просто радостными глазами, а даже будто бы счастливыми. Водку Марья Николаевна выпила легко и до дна. Отставив стаканчик, взяла двумя пальцами маслину, повертела ее перед глазами.

— Теперь, когда у меня спросят, была ли когда-нибудь в ресторане, я знаю, что отвечать.

— Мужика убили, — бомжара кивнул в сторону подъезда, из которого только что вышел.

— Да, я видела их вчера.

— Кого?

— Ну, тех, которые убили. Они вначале, вроде, не собирались его убивать… Вчетвером выходили на балкон, смеялись, покуривали, хлопали друг друга по плечам… А потом что-то у них пошло не так… Они и раньше к нему приходили, к нашему соседу, но чтобы вот так… А может, это и не они… Мы еще по глоточку?

— А что, к нему еще кто-то приходил? — Ваня снова наполнил стаканчики.

— Ну да… Когда эти трое ушли, к нему вскорости… Через полчаса или через час… Пришли еще двое, но тут же ушли. И это… Морды прятали.

— Это как?

— Отворачивались все время, то один кепку поправит, то второй шарф повяжет… Чтобы лица не было видно. Но этих двух я раньше не видела.

— Будем живы, Маша! — бомжара поднял свой стаканчик.

— Бог даст, будем.

Вечером бомжара не дождался капитана. Он и на крыльцо выходил, и на улицу выглядывал, и к троллейбусной остановке прошелся. Не было капитана и на следующий вечер.

— Видимо, обошлись без тебя, — сделала вывод Настя.

— Видимо, — согласился Ваня. Но, похоже, обиделся. Дескать, мог бы заскочить Зайцев на пару слов. Ну а раз нет, то и нет. Перебьемся. Не впервой. Такие примерно слова произнес бомжара, но не вслух, упаси боже! Мысленно произнес.

Появился Зайцев на третий вечер.

— Дико извиняюсь, — сказал он еще у двери и, пройдя в комнату, поставил на стол чекушку.

— Судя по емкости, убийца в бегах, — негромко проговорил Ваня.